Морис Леблан - Приключения Арсена Люпена

Вильсон, не колеблясь, ответил:

— Чтобы поужинать.

— Вильсон, чем больше мы с вами вместе работаем, тем больше мне видно, как вы растете над собой. Ей-богу, вы становитесь просто удивительным.

В сумеречном уличном свете Вильсон покраснел от удовольствия, и Шолмс заговорил снова:

— Быть может, для того, чтобы поесть, но, вполне вероятно, и для того, чтобы убедиться, что я действительно еду в Крозон, как сообщил Ганимар в своем интервью. Я, стало быть, еду, чтобы он так и думал. Но поскольку мне надо выиграть у него время, я не еду.

— Хм! — озадаченно хмыкнул Вильсон.

— А вы, мой друг, идите по этой улице, возьмите машину, одну, другую, третью. Попозже зайдите за чемоданами, которые мы с вами оставили в камере хранения, и галопом в «Палас-отель» на Елисейских Полях.

— А что в «Паласе»?

— Возьмите номер, ложитесь и крепко спите в ожидании инструкции от меня.

Гордый от сознания роли, отведенной ему, Вильсон удалился. Херлок Шолмс купил билет и пошел к амьенскому экспрессу, где его уже ждали граф и графиня де Крозон.

Он лишь поприветствовал их и, раскурив вторую трубку, спокойно стоял в тамбуре.

Поезд тронулся. Через десять минут Херлок Шолмс сел возле графини и сказал ей:

— Перстень у вас с собой, сударыня?

— Да.

— Будьте любезны, дайте мне его, пожалуйста.

Взяв перстень, он внимательно осмотрел его.

— Так я и думал, бриллиант — восстановленный.

— Восстановленный?

— Да, это такая новая технология, она состоит в том, что бриллиантовую пыль при огромных температурах расплавляют и… ее остается лишь соединить в один камень.

— Как? Но ведь мой бриллиант натуральный.

— Ваш — да, но этот — не ваш.

— А где же тогда мой?

— У Арсена Люпена.

— Откуда же взялся этот?

— Его подложили вместо вашего в зубной порошок господина Блейшена, где вы его и нашли.

— Так, значит, он — фальшивый?

— Совершенно верно.

Потрясенная и озадаченная, графиня замолчала, граф недоверчиво крутил в руках перстень. В конце концов она прошептала:

— Возможно ли такое? Но почему же его попросту не украли? И потом, как им завладели?

— Именно это я и попытаюсь выяснить.

— В замке Крозон?

— Нет, я сойду в Крее и вернусь в Париж. Эта моя партия с Арсеном Люпеном должна быть сыграна там. Собственно, можно было бы сражаться на любой территории, но предпочтительнее, чтобы он думал, что я в отъезде.

— И все-таки…

— Какая вам разница, сударыня? Главное ведь — ваш бриллиант, разве нет?

— Да.

— Так и не волнуйтесь. Я тут взялся за дело куда более сложное. Даю вам слово Херлока Шолмса — подлинный бриллиант я вам верну.

Поезд замедлял ход. Шолмс взял перстень, положил его к себе в карман и открыл дверцу. Граф испугался:

— Но вы сходите не с той стороны, там же поезда!

— Если Люпен организовал за мной слежку, я таким образом собью их со следа. Прощайте.

Проводник тщетно пытался помешать ему. Англичанин направился прямо к начальнику вокзала. Пятьюдесятью минутами позже он сел на поезд, который незадолго до полуночи прибывал в Париж.

Он пробежал сквозь здание вокзала, вернулся через буфет, вышел из другой двери и вскочил в фиакр:

— Кучер, на улицу Клаперон.

Убедившись, что за ним никто не следит, он остановил фиакр в начале улицы и тщательнейшим образом изучил дом мэтра Дэтинана и два дома, прилегавшие к нему. Размеренными шагами он определил какие-то расстояния и записал какие-то цифры и данные в свою книжечку.

— Кучер, на проспект Анри Мартен.

На углу проспекта и улицы Помп он отпустил фиакр, дошел по тротуару до дома номер 134 и произвел те же измерения у особняка д’Отрека и у двух зданий, расположенных по обе стороны от него, изучив ширину каждого фасада и высчитав глубину палисадников.

Улица была совершенно пустынной и очень темной: деревья росли на ней в четыре ряда, и газовые фонари, изредка попадавшиеся между ними, казалось, тщетно сражались с густотой наступившей ночи. Часть особняка была освещена одним из фонарей, и Шолмс увидел табличку «сдается внаем», висевшую на воротах, две запущенные аллеи с лужайкой посередине и огромные пустые окна нежилого дома.

«Да, верно, — подумал он, — после смерти барона жильцов здесь нет… О, если б я мог войти и нанести сюда свой первый визит!»

Достаточно было этой идее осенить его, как он тут же решился ее осуществить. Но как? Высота ограды исключала всякую возможность преодоления ее, и Шолмс вынул из кармана электрический фонарик и отмычку, которая всегда была при нем. Однако, к своему огромному изумлению, он заметил, что одна из створок ворот приоткрыта. Он проник в сад, внимательно проследив за тем, чтобы створка не закрылась за ним. Но не сделав и двух шагов, он остановился. В окне третьего этажа мелькнул свет.

Затем свет промелькнул и во втором, и в третьем окне, но ему удалось разглядеть лишь чей-то силуэт на фоне стен комнат. После этого свет появился на втором этаже и довольно долго мелькал то в одной, то в другой комнате.

«Что за дьявол гуляет в час ночи по дому, где был убит барон д’Отрек?» Шолмс, страшно заинтригованный, терялся в догадках.

Был только один способ выяснить, кто же это, а именно самому войти туда. Он не раздумывал. Но в тот момент, когда англичанин шел к подъезду, он попал в полосу света, отбрасываемого газовым фонарем, и человек в доме, должно быть, заметил его, потому что свет тут же погас и больше не появлялся.

Он осторожно толкнул парадную дверь. Она тоже была отперта. Не слыша ни звука, он рискнул погрузиться в темноту, нашел перила лестницы и поднялся на один этаж. Все та же тишина, та же темнота.

Оказавшись на площадке лестничной клетки, он открыл дверь в комнату и подошел к белеющему в слабом ночном освещении окну. Внизу Шолмс увидел человека, спустившегося, без всяких сомнений, по другой лестнице и вышедшего из другой двери; проскользнув налево, он крался вдоль кустов, росших у стены, отгораживавшей соседний сад.

— Черт побери, — воскликнул Херлок Шолмс, — я же его упускаю!

Он сбежал с лестницы и вышел из дома с твердым намерением не дать этому человеку скрыться. Но внизу никого уже не было, и только через несколько секунд ему удалось различить в кустах какое-то более темное и не совсем неподвижное пятно.

Англичанин размышлял. Почему незнакомец не убежал, ведь это было так несложно? Быть может, он застыл в неподвижности и наблюдает, в свою очередь, за тем, кто помешал ему сделать его таинственное дело?

«Во всяком случае, — подумал он, — это не Люпен. Люпен был бы более ловок. Кто-то из его банды».

Минули долгие минуты. Херлок замер, уставившись на противника, следившего за ним самим. Но поскольку этот противник тоже замер, а Шолмс был не из тех, кто будет томиться от скуки в бездействии, он проверил, в порядке ли барабан его револьвера, вынул кинжал из ножен и двинулся прямо на врага с той холодной отвагой и презрением к опасности, которые и делают Херлока Шолмса таким грозным.