Эрл Гарднер - Перри Мейсон: Дело об одноглазой свидетельнице. Дело о сбежавшем трупе

— Но я была в очках, — встряла миссис Мейнард. — Они все время были на мне, каждую минуту в то время, когда…

— Ваша честь, я думаю, что все-таки имею право получить от свидетельницы ответ на заданный вопрос. Я считаю важным установить, насколько хорошо свидетельница видит без очков.

Судья какое-то время колебался, потом обратился к свидетельнице:

— Миссис Мейнард, вы не возражаете, если вам на какое-то время придется снять очки?

— Ничуть.

Она сняла очки и, держа их в руке, посмотрела снизу вверх на судью.

— А теперь вы можете мне сказать, какое время показывают часы в дальней части зала суда? — спросил Мейсон.

Свидетельница моргнула незабинтованным глазом.

— Если вам так нужно знать, без очков я слепа, как сова. Так, минутку, я же под присягой. Я, конечно, не хотела сказать, что я совсем слепая, я имею в виду, что очень плохо вижу, я не могу обходиться без очков. Но я хочу, чтобы вы поняли: я была в очках все время, пока ехала в автобусе. Я все время была в очках, на всем пути от Лос-Анджелеса до Сакраменто.

— Я понимаю, — кивнул Мейсон. — Наденьте снова очки, миссис Мейнард. Поскольку вы не можете обходиться без очков, у вас, как я полагаю, есть и запасная пара?

— Что вы имеете в виду?

— Вы носите с собой запасные очки в той сумке, которая сейчас лежит у вас на коленях, чтобы в том случае, если одни очки разобьются…

— А почему они должны разбиться? — спросила миссис Мейнард. — Конечно, не ношу. Очки — это не автомобильная шина. Их случайно не проткнешь, как колесо. Это запасное колесо все время приходится с собой возить.

— Вы хотите сказать, что у вас только одна пара очков?

— Да. Разве этого недостаточно? Если наденешь два пары сразу, лучше видеть не будешь. По-моему, даже наоборот.

— Но разве ваши очки никогда не разбивались и не ломались, миссис Мейнард?

— Нет.

— Значит, ваши очки были в хорошем состоянии двадцать второго сентября?

— Да.

— Это были те самые очки, которые на вас сейчас?

Свидетельница замялась.

— Те же самые?

— А почему вы решили, что должны быть другие?

— Я ничего не решил, — ответил Мейсон. — Я вас спрашиваю, миссис Мейнард. Это те же самые очки?

— Да.

— В таком случае, как так получилось, что примерно двадцатого сентября вы относили эти очки к доктору Карлтону Б. Рэдклиффу, чтобы заменить стекла? — спросил Мейсон будничным тоном.

Мгновение казалось, что свидетельница была бы менее потрясена, если бы Мейсон внезапно ее ударил. Он явно выбил ее из равновесия.

— Ну же, отвечайте на вопрос, — поторопил Мейсон.

Свидетельница огляделась с таким видом, будто бы искала способ незаметно сбежать с места дачи показаний, потом облизнула губы и выдохнула:

— Я носила ему не эти очки.

— Поскольку у вас нет запасной пары, какие же очки вы ему носили, миссис Мейнард? — спросил Мейсон.

— Минутку, Ваша честь, — поспешно вмешался Гамильтон Бергер, чтобы дать свидетельнице возможность прийти в себя. — Я думаю, что перекрестный допрос ведется неправильно. В конце концов, здесь ничего не говорилось про очки свидетельницы и…

— Возражение отклоняется, — перебил его судья, не сводя глаз с лица свидетельницы и одновременно жестом показывая окружному прокурору, чтобы садился на свое место. — Давайте послушаем, что скажет эта свидетельница в ответ на прозвучавший вопрос, и не нужно перебивать. Вы можете ответить на заданный вопрос, миссис Мейнард?

— Почему же нет, конечно, могу ответить.

— Тогда, пожалуйста, отвечайте.

— Ну… в общем, я не должна отчитываться за все свои действия.

— Вам был задан вопрос, какие очки вы относили к доктору Рэдклиффу, если у вас нет запасной пары, — напомнил судья Кейт.

— Я относила ему очки своего друга.

— Какого друга? — спросил Мейсон.

— Я… Это вас не касается.

— Вы намерены ответить на вопрос? — уточнил Мейсон.

Гамильтон Бергер вскочил со своего места.

— Ваша честь, я возражаю. Мы уходим в сторону, сильно отклоняемся от темы. Свидетельница вполне определенно заявила, что была в очках на протяжении всего периода, о котором она дает показания. Господин адвокат сперва попытался показать, что случилось бы, если бы очков на ней не было. А теперь он нас уводит еще дальше от темы в попытке показать, что случилось совсем в другое время, а не в тот период, о котором идет речь.

— Я это сделал, чтобы показать, что в интересующий нас период на свидетельнице не было очков, — пояснил Мейсон.

— Я считаю, что господин адвокат особо подчеркнул важность этого момента, — объявил судья Кейт. — Если у защиты есть доказательства того, что в интересующий нас период свидетельница была без очков, то он вправе представить эти доказательства в процессе рассмотрения этого дела.

— Но свидетельница уже сообщила ему все информацию, которая только может иметь отношение к делу, — заметил Гамильтон Бергер.

— Я принимаю возражения стороны обвинения относительно дальнейшего перекрестного допроса в этом направлении, — объявил судья Кейт. — Мистер Мейсон, вы показали то, что хотели. Если у вас есть доказательства, что в интересующий нас период, но не в другое время, на свидетельнице не было очков, или по каким-то причинам она не могла их надеть, то вы можете их предъявить и они, конечно, будут уместны, и мы посчитаем их относящимися к делу.

— Я хочу подвергнуть сомнению показания этой свидетельницы, — пояснил Мейсон.

— Вы можете подвернуть сомнению показания, относящиеся к определенному периоду, другими словами — наличие или отсутствие очков в определенное время, а не более позднее или раннее. Продолжайте.

— Когда вы в первый раз увидели обвиняемую, ее лицо скрывала густая вуаль? — спросил Мейсон.

— Да, сэр.

— Из-за этой вуали вы не смогли рассмотреть черты ее лица?

— Не смогла. Но именно для этого она и надела вуаль.

— Но когда она вышла из дамской комнаты на вокзале в Бейкерсфилде, вуали уже не было?

— Все верно.

— И именно тогда вы впервые увидели лицо обвиняемой?

— Да, сэр.

— Тогда откуда вам известно, что именно она была под вуалью? Что она зашла в дамскую комнату?

— Ну… наверное, я это определила по ее одежде.

— Вы можете описать ее одежду?

— Детально нет. Я… я просто знаю, что это была та же самая женщина. Знаю, и все.

— Вы не знаете, сколько женщин в то время находилось в дамской комнате?

— Н-нет.

— Вы просто видели, что туда зашла какая-то женщина, лицо которой было скрыто под вуалью, а потом вы видели, как оттуда вышла обвиняемая, и почему-то пришли к выводу, что это одна и та же женщина. Так?

— Ну, я знаю, что это одна и та же женщина.

— Откуда?

— Ну, я ее узнала.

— Как?

— По одежде.