Джордж Оруэлл - 1984. Скотный двор

Тут можно читать онлайн Джордж Оруэлл - 1984. Скотный двор - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классический детектив. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

1984. Скотный двор
Автор:

Джордж Оруэлл
Жанр:

Классический детектив
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4.88/5. Голосов: 81
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
100

1

2

3

4

5

Джордж Оруэлл - 1984. Скотный двор краткое содержание

1984. Скотный двор - описание и краткое содержание, автор Джордж Оруэлл, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

1984: Своеобразный антипод второй великой антиутопии XX века - "О дивный новый мир" Олдоса Хаксли. Что, в сущности, страшнее: доведенное до абсурда "общество потребления" - или доведенное до абсолюта "общество идеи"? По Оруэллу, нет и не может быть ничего ужаснее тотальной несвободы.

Скотный двор: Антиутопия английского писателя Дж. Оруэлла. Животные, возмущенные отношением к ним хозяев, устраивают бунт и прогоняют фермеров, а бывшую ферму объявляют свободной республикой под управлением свиней. Сначала все идет гладко, но затем рядовые животные понимают, что они также находятся в рабстве, только теперь у своих же собратьев.

1984. Скотный двор - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

1984. Скотный двор - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Джордж Оруэлл

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

It's merely a question of self-discipline, reality-control.	Это только вопрос самодисциплины, управления реальностью.
But in the end there won't be any need even for that.	Но в конце концов и в них нужда отпадет.
The Revolution will be complete when the language is perfect.	Революция завершится тогда, когда язык станет совершенным.
Newspeak is Ingsoc and Ingsoc is Newspeak,' he added with a sort of mystical satisfaction. 'Has it ever occurred to you, Winston, that by the year 2050, at the very latest, not a single human being will be alive who could understand such a conversation as we are having now?'	Новояз -- это ангсоц, ангсоц -- это новояз, -проговорил он с какой-то религиозной умиротворенностью. -- Приходило ли вам в голову, Уинстон, что к две тысячи пятидесятому году, а то и раньше, на земле не останется человека, который смог бы понять наш с вами разговор?
'Except—' began Winston doubtfully, and he stopped.	-- Кроме... -- с сомнением начал Уинстон и осекся.
It had been on the tip of his tongue to say 'Except the proles,' but he checked himself, not feeling fully certain that this remark was not in some way unorthodox.	У него чуть не сорвалось с языка: "кроме пролов", но он сдержался, не будучи уверен в дозволительности этого замечания.
Syme, however, had divined what he was about to say.	Сайм, однако, угадал его мысль.
'The proles are not human beings,' he said carelessly. 'By 2050--earlier, probably--all real knowledge of Oldspeak will have disappeared.	-- Пролы -- не люди, -- небрежно парировал он. -- К две тысячи пятидесятому году, если не раньше, по-настоящему владеть староязом не будет никто.
The whole literature of the past will have been destroyed.	Вся литература прошлого будет уничтожена.
Chaucer, Shakespeare, Milton, Byron--they'll exist only in Newspeak versions, not merely changed into something different, but actually changed into something contradictory of what they used to be.	Чосер, Шекспир, Мильтон, Байрон останутся только в новоязовском варианте, превращенные не просто в нечто иное, а в собственную противоположность.
Even the literature of the Party will change.	Даже партийная литература станет иной.
Even the slogans will change.	Даже лозунги изменятся.
How could you have a slogan like "freedom is slavery" when the concept of freedom has been abolished?	Откуда взяться лозунгу "Свобода -- это рабство", если упразднено само понятие свободы?
The whole climate of thought will be different.	Атмосфера мышления станет иной.
In fact there will be no thought, as we understand it now.	Мышления в нашем современном значении вообще не будет.
Orthodoxy means not thinking--not needing to think.	Правоверный не мыслит -- не нуждается в мышлении.
Orthodoxy is unconsciousness.'	Правоверность -- состояние бессознательное.
One of these days, thought Winston with sudden deep conviction, Syme will be vaporized.	В один прекрасный день, внезапно решил Уинстон, Сайма распылят.
He is too intelligent.	Слишком умен.

He sees too clearly and speaks too plainly.	Слишком глубоко смотрит и слишком ясно выражается.
The Party does not like such people.	Партия таких не любит.
One day he will disappear.	Однажды он исчезнет.
It is written in his face.	У него это на лице написано.
Winston had finished his bread and cheese.	Уинстон доел свой хлеб и сыр.
He turned a little sideways in his chair to drink his mug of coffee.	Чуть повернулся на стуле, чтобы взять кружку с кофе.
At the table on his left the man with the strident voice was still talking remorselessly away.	За столиком слева немилосердно продолжал свои разглагольствования мужчина со скрипучим голосом.
A young woman who was perhaps his secretary, and who was sitting with her back to Winston, was listening to him and seemed to be eagerly agreeing with everything that he said.	Молодая женщина -- возможно, секретарша -внимала ему и радостно соглашалась с каждым словом.
From time to time Winston caught some such remark as 'I think you're so right, I do so agree with you', uttered in a youthful and rather silly feminine voice.	Время от времени до Уинстона долетал ее молодой и довольно глупый голос, фразы вроде "Как это верно!"
But the other voice never stopped for an instant, even when the girl was speaking.	Мужчина не умолкал ни на мгновение -- даже когда говорила она.
Winston knew the man by sight, though he knew no more about him than that he held some important post in the Fiction Department.	Уинстон встречал его в министерстве и знал, что он занимает какую-то важную должность в отделе литературы.
He was a man of about thirty, with a muscular throat and a large, mobile mouth.	Это был человек лет тридцати, с мускулистой шеей и большим подвижным ртом.
His head was thrown back a little, and because of the angle at which he was sitting, his spectacles caught the light and presented to Winston two blank discs instead of eyes.	Он слегка откинул голову, и в таком ракурсе Уинстон видел вместо его глаз пустые блики света, отраженного очками.
What was slightly horrible, was that from the stream of sound that poured out of his mouth it was almost impossible to distinguish a single word.	Жутковато делалось оттого, что в хлеставшем изо рта потоке звуков невозможно было поймать ни одного слова.
Just once Winston caught a phrase--'complete and final elimination of Goldsteinism'--jerked out very rapidly and, as it seemed, all in one piece, like a line of type cast solid.	Только раз Уинстон расслышал обрывок фразы: "полная и окончательная ликвидация голдстейновщины" -- обрывок выскочил целиком, как отлитая строка в линотипе.
For the rest it was just a noise, a quack-quack-quacking.	В остальном это был сплошной шум --кря-кря-кря.
And yet, though you could not actually hear what the man was saying, you could not be in any doubt about its general nature.	Речь нельзя было разобрать, но общий характер ее не вызывал ни каких сомнений.

He might be denouncing Goldstein and demanding sterner measures against thought-criminals and saboteurs, he might be fulminating against the atrocities of the Eurasian army, he might be praising Big Brother or the heroes on the Malabar front--it made no difference.	Метал ли он громы против Голдстейна и требовал более суровых мер против мыслепреступников и вредителей, возмущался ли зверствами евразийской военщины, восхвалял ли Старшего Брата и героев Малабарского фронта -- значения не имело.
Whatever it was, you could be certain that every word of it was pure orthodoxy, pure Ingsoc.	В любом случае каждое его слово было -чистая правоверность, чистый ангсоц.
As he watched the eyeless face with the jaw moving rapidly up and down, Winston had a curious feeling that this was not a real human being but some kind of dummy.	Глядя на хлопавшее ртом безглазое лицо, Уинстон испытывал странное чувство, что перед ним неживой человек, а манекен.
It was not the man's brain that was speaking, it was his larynx.	Не в человеческом мозгу рождалась эта речь -- в гортани.
The stuff that was coming out of him consisted of words, but it was not speech in the true sense: it was a noise uttered in unconsciousness, like the quacking of a duck.	Извержение состояло из слов, но не было речью в подлинном смысле, это был шум, производимый в бессознательном состоянии, утиное кряканье.
Syme had fallen silent for a moment, and with the handle of his spoon was tracing patterns in the puddle of stew.	Сайм умолк и черенком ложки рисовал в лужице соуса.
The voice from the other table quacked rapidly on, easily audible in spite of the surrounding din.	Кряканье за соседним столом продолжалось с прежней быстротой, легко различимое в общем гуле.
'There is a word in Newspeak,' said Syme, 'I don't know whether you know it: DUCKSPEAK, to quack like a duck.	-- В новоязе есть слово, -- сказал Сайм, -- Не знаю, известно ли оно вам: "речекряк" -крякающий по-утиному.
It is one of those interesting words that have two contradictory meanings.	Одно из тех интересных слов, у которых два противоположных значения.
Applied to an opponent, it is abuse, applied to someone you agree with, it is praise.'	В применении к противнику это ругательство; в применении к тому, с кем вы согласны, -похвала.
Unquestionably Syme will be vaporized, Winston thought again.	Сайма несомненно распылят, снова подумал Уинстон.
He thought it with a kind of sadness, although well knowing that Syme despised him and slightly disliked him, and was fully capable of denouncing him as a thought-criminal if he saw any reason for doing so.	Подумал с грустью, хотя отлично знал, что Сайм презирает его и не слишком любит и вполне может объявить его мыслепреступником, если найдет для этого основания.
There was something subtly wrong with Syme.	Чуть-чуть что-то не так с Саймом.
There was something that he lacked: discretion, aloofness, a sort of saving stupidity.	Чего-то ему не хватает: осмотрительности, отстраненности, некоей спасительной глупости.
You could not say that he was unorthodox.	Нельзя сказать, что неправоверен.