Анатолий Ковалев - Гробовщик

— Евгений Петрович пишет, что вы приходитесь ему дальним родственником.

«Вот так сюрприз! Не думал не гадал!»

— Очень дальним.

— Это, верно, по линии супруги Евгения Петровича? — уточнял дотошный Неведомский.

«По линии столбовой дворянки?! С ума сойти!»

— Да.

— И давно вы прибыли из Одессы?

«Черт побери! Ведь все можно проверить! Старик впутал меня в какую-то аферу!»

— Мой дед жил в Одессе, — с ходу соврал Миша.

— Евгений Петрович просит меня позаботиться о вас.

— Это уже лишнее. Я сам в состоянии позаботиться о себе.

— Не надо скромничать, молодой человек, — тоном строгого учителя произнес судья. — Скромность украшает дурака. А вы, сдается мне, человек умный. Так берите от жизни все, что она вам предоставит. К тому же идти на попятную уже поздно. Я уже рассказал о вас очень серьезным людям, и они хотят на вас посмотреть.

«Я похож на дрессированную мартышку?»

— Кто эти люди?

— Все со временем узнаете. Они ждут нас сегодня, в десять вечера, в клубе «Большие надежды». Знаете, где он находится?

— Представление имею.

«Это мышеловка!»

— Я буду вас ждать у входа, в своей машине. У меня «вольво» оливкового цвета. Там таких больше нет, — не без гордости добавил Ян Казимирович. — Да! Чуть не забыл! Смокинг у вас имеется?

В ответ на отрицательный жест Гольдмаха судья снова скривил рот.

— Советую приобрести, иначе вас не пропустят.

— Я поиздержался в дороге, — выдал Миша знаменитую фразу.

— Что ж, не грех одолжить будущему миллионеру. И Неведомский полез в карман за деньгами.

Вечером, при полном параде, Гольдмах отправился в клуб.

Неведомский действительно поджидал его в оливковом «вольво».

— Хорошо сидит! — оценил он новый наряд Михаила и тут же приступил к делу. — Вот ваш членский билет, — протянул судья документ в черной корочке. — Это стоило мне двести баксов. Запомните или запишите.

— Это все на самом деле необходимо? — позволил себе еще раз усомниться Гольдмах.

— Более чем. — Неведомский заметно волновался. — Я вас прошу, Михаил Наумович, быть немногословным. Говорить в основном буду я. Одна нижайшая просьба. Не называйте Евгения Петровича по имени-отчеству. Пользуйтесь местоимениями. И еще, это самое главное!

Судья открыл «бардачок» и достал оттуда небольшую деревянную шкатулку, довольно простенькую. В таких бережливые хозяйки хранят нитки или лоскутки.

— Возьмите.

— Зачем? — растерялся Миша.

— Предъявите в самый критический момент.

— Но куда я ее дену?

— Боже, какие проблемы! — возопил Ян Казимирович. — Суньте куда-нибудь!

Они вошли в клуб без двух минут десять. Их ждали на втором этаже, в роскошном кабинете, напомнившем Гольдмаху его альпийский приют.

В креслах развалились двое. Один круглолицый, розовощекий, уже в возрасте, другой — помоложе, худощавый, со щербатым ртом.

— Жигулин, — представился розовощекий.

Второй представляться не стал, но человек посвященный сразу бы догадался, что на равных с Жигулиным в этом кабинете может сидеть только Окунь.

Гостям было разрешено присесть, и Неведомский начал:

— Михаил Наумович на днях вернулся из-за границы и привез мне письмо. — Он вынул из кармана конверт и передал его Жигулину.

Тот бегло ознакомился с содержанием и, передав письмо Окуню, спросил:

— Где гарантия, что это Его подчерк?

— Я провел экспертизу, — заверил Ян Казимирович. — Сомнений быть не может.

— Он звонил тебе? — поинтересовался у судьи Окунь.

— Три дня назад.

— Откуда был звонок?

— Из Инсбрука.

— Это где? — докапывался до истины щербаторотый.

— Австрия. — На этот раз меланхоличные губы Неведомского не скривила усмешка.

— А вы где с Ним виделись? — обратился к Гольдмаху Жигулин, кивнув на конверт.

— Он просил об этом молчать.

— Понятно, — заключил розовощекий.

— В последний раз Он звонил из Праги, — напомнил Ян Казимирович. — А наш друг, — кивнул он на Михаила, — совершал поездку по Швейцарии, Австрии и Лихтенштейну.

«Уже навел справки, падло!»

— Вращается, значит, в Центральной Европе, — выказал недюжинные познания в географии Жигулин.

— Чего Он боится?! — сорвался вдруг Окунь, грохнув кулаком по подлокотнику кресла. — Почему играет с нами в кошки-мышки?

— Не доверяет, — развел руками розовощекий.

— А может, все это розыгрыш? — хитро прищурился щербатый. — Может, мальчик гонит пургу?

Было ясно, что оба, и Жигулин, и Окунь, не очень обрадовались письму старика. Более того, их злобные взгляды говорили о том, что они в любую минуту готовы растерзать в клочья не только новенький смокинг самозванца, но и самого Михаила Наумовича.

— Мальчик не гонит пургу, — пришел на выручку Неведовский. — У мальчика есть веский аргумент. — Он сделал Гольдмаху знак, чтобы тот показал злым дядечкам свою деревянную шкатулку.

Дрожащей рукой Миша протянул розовощекому «веский аргумент».

Реакция была мгновенной. Жигулин открыл шкатулку, и краска еще больше залила его сытое лицо. Как он мог сомневаться?

— Приступим к делу, господа! — предложил Ян Казимирович, после того как у обоих господ опустились руки. Они напоминали людей, потерявших последнюю надежду.

Через час все было кончено. Оформлены нужные бумаги, и судья пожал Гольдмаху руку, поздравив его с приобретением клуба и казино «Большие надежды», ресторана «У Сэма» и целой сети игровых автоматов.

Мрачным морозным вечером, какие часто бывают весной на Урале, Михаил очутился в том самом дворе, за памятником Ленину. В окнах знакомой квартиры горел свет.

Ему открыла женщина в старом махровом халате, очень похожая на Лику.

— Вы к кому?

— К вам.

— По какому вопросу?

— По квартирному.

— Ничего не понимаю! Вы, наверно, ошиблись. Мы не давали объявления!

— Я хочу купить вашу квартиру, — напрямую заявил Миша.

— Что сделать?

— Не просто купить, — продолжал он, — а еще и предоставить вам жилье куда лучше вашего. А на вырученные деньги вы сможете обставиться заново, потому что ваша квартира мне нужна со всей обстановкой.

— Сеня! — позвала она мужа. — Тут пришел молодой человек. По-моему, он сумасшедший!

Пришлось объясняться. Гольдмах хорошо подготовился. Он воспользовался рассказом Лики о доме чекистов и сочинил собственную историю о репрессированном дедушке.

— Это квартира моих родителей, и я хочу ее купить. Я предлагаю вам выгоднейшую сделку по той простой причине, что я богат. Очень богат. И готов с вами немного поделиться.

— Разве такое бывает? — недоверчиво уставилась на него женщина.

— А мы, между прочим, милостыню не просим! — заявил задетый за живое Сеня.

«Ах ты, сука! Продал родную дочь заезжему немчику! Да еще переполнен гордостью!»