Анатолий Ковалев - Кровавый источник

Переулок вел чуть ли не на главную улицу. Там была стоянка такси, а рядом в загончике стояли частные автомобили. В один из них он и сел.

Афанасий решил скрыться, но я так просто этого дела не оставила — взяла свободное такси. У меня оставались деньги, выданные Мишей на ужин и завтрак в ресторане, а также собственные скромные сбережения.

Таксисту я сказала, что выслеживаю мужа-изменника, и тот увлекся слежкой.

Вскоре Афанасий остановился напротив пятиэтажного дома. Я прочитала название улицы. Оно показалось мне знакомым. Я вспомнила, что на этой улице живут Мишины знакомые. У них-то он и прятался. Однако Афанасий не решился войти в подъезд. Покурил немного и продолжил путешествие. Он, как и следовало ожидать, вернулся в гостиницу. В моем окне горел свет, а в номере бродили вполне определенные тени в фуражках. По всей видимости, Афанасий тоже обратил внимание на это и даже не вышел из машины, а сразу поехал дальше.

«Какой-то нерешительный у вас муж!» — заметил разочарованный таксист. «Он у меня робкий!» — подтвердила я.

Мы продолжили слежку, но Афанасий больше не останавливался и гнал на предельной скорости. «Он собирается выехать из города», — сообщил таксист, и тогда я решила прекратить забаву и попросила отвезти меня на вокзал.

Я отбыла с первой утренней электричкой. И, честно говоря, не знала, что мне делать. Ведь если он будет меня искать, то в первую очередь у хозяйки и в общаге, а больше мне податься некуда. И тогда я вспомнила о вас.

Она произнесла это вкрадчиво, лаская Геннадия взглядом.

— Из твоего рассказа можно сделать вывод — Фан вообще не собирался охотиться за тобой. Думаю, он не брал тебя в расчет и забыл о разговоре в ресторане, так же как и ты. Но Миша стал его шантажировать тем, что ты заявишь на Афанасия в милицию, а он уже много лет в розыске. Сам же Миша в этом плане ему не был опасен, потому что боялся милиции как черт ладана. В тот вечер, когда ты увидела их вместе, они действительно договаривались о цене. И Фан наверняка после того, как сговорились, вспомнил вдруг, что деньги оставил в машине, и попросил Мишу заскочить куда-то неподалеку. По дороге, улучив момент, выстрелил ему в висок. Потом сбросил труп с насыпи к реке. Там ведь наверняка была насыпь…

— Точно, — подтвердила Ксения. — Он поднялся по насыпи к тому переулку. Я забыла об этом сказать.

— Не важно. Фан решил не терять времени и вернулся в гостиницу пешком. Он ведь не собирался везти тебя в «надежное место». Конечно, рискованно так действовать в гостинице, где полно народу, да еще без машины. Но Фан — человек риска. Если ему нипочем лондонский театр, то что уж говорить о тавдинской гостинице! Тебя, Ксюша, спас твой доброжелатель или ангел-хранитель, называй как хочешь, тебе просто повезло.

Они уже давно поели и за разговорами не заметили, как наступила полночь.

— Я помою посуду, — вызвалась она и принялась убирать со стола.

Он постелил ей на диване в гостиной и пошел набирать ванну.

Гена любил полежать в горячей воде с книжкой в руках.

Вдруг в дверь постучали.

— Можно к вам? — спросила она.

«Вот тебе и тургеневская девушка!» — подивился про себя Балуев.

— Что случилось?

— Я хочу задать вам вопрос.

«Невтерпеж ей!» — разозлился Геннадий, отложил книгу, прикрыл мочалкой срам и разрешил войти.

Она уже успела переодеться в новый халат, белый, махровый, и выглядела довольно смущенно для столь дерзкого поступка — прятала глаза, краснела.

«И в самом деле, видно, приспичило», — решил он.

— Спрашивай.

— Как вы нашли меня? — Она вдруг перестала стесняться и посмотрела на него в упор, потом ее взгляд медленно скользнул вниз, и в глазах появилось томление.

— Что? — не понял он. Ему было неприятно это неприкрытое разглядывание его тела.

— Ну, кто вам рассказал обо мне? Мать Кирилла?

— Кажется, да. А что здесь такого?

— Не может этого быть!

— Почему?

— Не может, и все! — настаивала Ксения.

— Ах, да! В самом деле! — вспомнил он. — О тебе тогда упомянула соседка Лиза, а мать Кирилла, наоборот, не хотела заострять на тебе внимание.

— И что было дальше?

— Я заинтересовался. Стал расспрашивать. И Лиза вызвалась проводить меня к твоей хозяйке. Она рассчитывала, что ты не пошла в институт, но ошиблась. И тогда я поехал к тебе.

— Значит, Лиза говорила все это при матери Кирилла?

— Ну, да.

— А как только вы уехали из института, приехал Миша.

— Какая связь?

— Они были заодно.

— Кто?

— Мать Кирилла и Миша.

— Ты в своем уме? Ты хочешь сказать, что мать знала убийцу своего сына и не собиралась сдавать его в милицию?

— Именно это я и хотела сказать. Она желала получить свою долю с шантажа. И вы напугали ее расспросами обо мне. Так, может, он и не стал бы меня особенно прятать, ведь Афанасий не знал моего адреса. Сидела бы тихо, не ходила в институт — никогда бы не узнал.

Гена вдруг отчетливо вспомнил, как они с Лизой шли к дому Степаниды Ивановны. Он обернулся и еще подивился той поспешности, с которой пересекала улицу несчастная мать. Она бежала, чтобы позвонить Мише.

— Неужели так бывает? — задумчиво произнес он.

Ксения присела на край ванны, бесцеремонно поболтала пальцем в остывшей воде и со вздохом произнесла:

— А как вы думали… Матери все разные. Моя вот бросила меня и живет — не тужит…

«И некому было обучить сиротку, как вести себя со взрослым мужчиной!» — добавил он про себя, негодуя.

— Может, ты выйдешь? Я иду спать.

— Спокойной ночи! — попрощалась она и выпорхнула из ванной.

Он вытерся, набросил халат, почистил зубы и вышел, весь размякший, ослабевший. Воздух в коридоре показался ледяным. Отметил, что свет в гостиной не горит — уснула сиротка!

Но каково было удивление Геннадия, когда он обнаружил сиротку у себя в спальне. Она сидела в кресле и деловито листала один из Марининых журналов.

— Ты будешь сегодня спать?

— Я еще кое-что вспомнила! — оторвала она взгляд от какой-то модной выкройки и бросила журнал на пол.

— Ну?

— Вы ложитесь! Не обращайте на меня внимания!

— Ну, спасибо тебе, благодетельница. — Он прилег.

Ксения тут же перебралась из кресла к нему на кровать, присев на самый краешек. Он понял, что не выспится.

— Я ведь упустила самое главное, — призналась она.

— А через час окажется, что есть еще и самое-самое главное? — рассмеялся он. — Ты на каком курсе, Ксюша?

— На третьем.

— Значит, тебе всего…

— Скоро будет двадцать…

Но это уже не имело никакого значения — сколько есть, сколько будет. Он притянул ее к себе. Белый халат распахнулся, обнажив маленькую высокую грудь с упругими розоватыми сосками…

Он и не подозревал, что способен так молниеносно изменить Марине.