Виктор Акулов - Чужакам тут не место!

О беженской Конвенции только и слышно: скоро прикроют, the end не за горами. Возможно. Сколько европейцев против нас, иммигрантов! Ошибочно думают, будто на Конвенцию тратят деньги честных налогоплательщиков. Поэтому ультраправые политики, адольфычи, ныне набирают голоса. Нюрнбергский процесс был занавесом на антракт. Есть, впрочем, и здравомыслящие европейцы, кто понимает, что Америка разжигает по миру военные пожары, а Европа не за океаном, ближе, доступнее и принимает беженцев. Тем не менее корпорацию «Конвенция» не обанкротят. Почему? Только ли ради рекламы: мы спасаем планету? Да куда там без рекламы! Прием беженцев – это капиталовложения с расчетом на прибыль. Так же как вложения в демократические ракеты на очередную революцию-войну-разруху. «Ничего личного. Просто бизнес», – это из фильма «Крестный отец». Ну нельзя без громогласной поддержки беженцев. Иначе не с руки оправдывать кровь. Информационная война. Дело не в честных налогоплательщиках. Клубок заинтересованных в корпорации «Конвенция» сложнее, запутаннее.

Европейская беженская шлюпка переполнена. Чужаков не ждут, как прежде. Былая надежда о мультикультурном мире отцвела и высохла при экономическом похолодании. Чересчур разные люди не достроили еще одну вавилонскую мечту. Нужно ли осуждать? Дело их, европейцев, безопасности и благополучия. При кризисе не до лишних ртов на беженское пособие. Вдобавок нелегальные работники без налогов. И проблема перенаселения. Еще ныне популярно мнение (идея?), что Европа в опасности, пока прибывают иноземцы, ино… Того жди, голубоглазые, светловолосые, белокожие христиане останутся лишь в учебниках истории. Если и это не перепишут, не перекрасят. Мечты о разных народах под одной крышей. Осколки европейской мечты. И мы – и есть осколки. Колнбруки – мусорки для нас. Депортации – переработки до исчезновения. Не просто-напросто чувствовать себя осколком вне целого, большого, системного. Огонь и лед, и пустота в груди – день и ночь. Вот что такое быть осколком.

Вопрос с иностранцами решен. Европа уже скидывается деньгами на охрану границ. Не удивлюсь, если однажды появится такой высокий забор, какой даже накроет тенью Великую Китайскую стену. И когда однажды станет негде строить новые тюрьмы для иностранцев, то почему бы не переделать школу в тюрьму? Дело национальной безопасности. Тюрьма важнее. А еще говорят: «Железный занавес рухнул». Это неправда.

Время от времени ко мне приходил депорт. агент. Требовал, чтобы я добровольно посетил российское консульство с просьбой о лессе-пассе. Тогда не избежать депортации. Вообще-то большинство других заключенных везут по консульствам без уговоров. А то и вовсе не везут, если лессепассе дают без ведома ссыльного. Россия – исключение. Не хочешь на родину? Тогда наш консул не вручит белый паспорт. Вот почему неудивительно наблюдать, как жители экс-советских стран вводят в заблуждение, будто они из России. Тем самым делая депортацию невозможной. Но еще лучше быть выходцем страны, консульства которой нет. Я встречал грузин-«абхазов». Консульства Абхазии тогда не было. После месяца-другого взаперти их освобождали с денежной компенсацией за моральный ущерб. Ведь депорт. агент зашел в тупик. Но это мoе наблюдение в голландской тюрьме Zaandam. В Колнбруке подобная маскировка не поможет. Агенты и переводчик внимательно изучают акцент ссыльного. Так или иначе – найдут к чему придраться. По крайней мере, я не видел, чтобы на острове этот «фокус» помогал.

В мою камеру пришел Роланд. Я читал книгу. – Не надоело в хате сидеть? – спросил он. – Пойдем. На улице солнце.

– На улице?

– Ну во дворе… Кстати…

Оказывается, пришел по делу. Ему нужен мой мобильник. Он переписывался в интернете с девушкой из Литвы. Правда, утаил, что в тюрьме. Ей захотелось его фото. Поэтому то ли в камере, то ли в комнате началась фотосессия. Вначале я щелкнул его у окна. Забыл и не сразу заметил, что за ним забор с колючей проволокой. Забор попал в кадр. В другой раз я нажал кнопку напротив серой стены – скучно, серо, не то. Роланд хотя был трезвым, но предложил съемку вне камеры за игрой в бильярд.

– Может, лучше шахматы, – моя идея.

Я напомнил: снаружи – нельзя, тюремщики – нельзя. Вдобавок зеки в красных кофтах. Интернетподруга догадается: роба! тюрьма! Теперь Роланд вернулся к серой стене. Сняв майку, оголился по пояс. Грудь колесом. Пластины пресса. Не терял время зря. Я сфотографировал, когда он глубоко, будто перед погружением в воду вдохнул. Так выглядел более мускулистым.

– «Телка» точно потечет. А он:

– Нет, Витя. Там не «телка», а мать двоих детишек. Она жалуется, что не может прилететь прямо сейчас в мои объятия. Не с кем оставить детей.

– Короче, она с прицепом.

– Короче, да. Я ей объяснял, что бросай все. И детей бросай. И давай ко мне.

Его глаза лукаво блестели. В них мое отражение – такая же самолюбивая сволочь…

Я сказал:

– Не забудь предупредить, что на встречу придешь ты… и… и еще десять твоих друзей.

После мы гуляли по тюрьме. Я хвастался: на стене фотографии моих глиняных безделушек. «Какие таланты пропадают», – комментировал Роланд. Неподалеку у входа в интернет-комнату висели портреты наших то ли надзирателей, то ли воспитателей. Коротко написано об интересах каждого. Заранее знаешь, о чем поболтать.

В церковь идти не собирались. Проходили мимо. Затянули туда за рукава. Вместо молитв там вручили дипломы переводчиков английского языка. В зале царила праздничная атмосфера. Каша людей. Фотовспышки. Аплодисменты. Мы с Роландом нежданно-негаданно тоже угодили под раздачу в обладатели не премии «Оскар», но дипломов переводчиков. И это единственный диплом в моей жизни.

Но ближе к концу. Как я выбрался из Колнбрука? Англия спрашивала страны, где я был, где не был, – кто примет обратно? Дублинское соглашение… Даже чуть было не вытолкали в Россию. Окажись при мне паспорт – точно бы укатали Сивку в самолет. В Европе отказали все, кроме французов. Запомнился. Ведь имел фр. визу. Это равносильно что впервые наследить отпечатками пальцев. Говоря языком иммиграционных служб, «вторая родина, французский Дублин». Мне пришло письмо: высылка в Париж неизбежна. Правда, неизвестно, в какой день. Еще не решено окончательно.

Ожидание высылки ползло непривычнопасмурным летом. Ни дня без капли с неба. По тиви (извините за инословцо, но мне можно, у меня теперь как бы диплом) транслировали Олимпийские игры. Они проходили неподалеку. Ясное дело, мне, заключенному иностранцу, вспомнилась гитлеровская Германия. Там тоже была Олимпиада, но среди доживающих в концлагерях. Поначалу и там предпринимали высылку лишних людей. Точнее, на взгляд нацистов, не людей, а генетического мусора. Несмотря на это, олимпийские гости состязались и смеялись. Равнодушие. И этим равнодушным не мешало бы разделить вину за кроваво-слезливое пятно в истории. Но мы, современные нелегалы, люди вне закона, не подвергаемся газовым камерам и другому, что глубоко противно перечислять. Но это пока. Ведь пока и нет междуевропейских войн и эконом. депрессии, как тогда. Что в будущем не исключено. Мир всегда подобен вулкану. Того жди, нелегалам в лучшем случае не поздоровится. И в этом будет и наша вина. Есть же шанс смотать удочки. Еще не полночь.