Тома Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 2. Из страны мертвых. Инженер слишком любил цифры. Дурной глаз

— Реми, вы, по крайней мере, не утомились? — спросила она. — Не хватает мне еще нагоняй получить… Нет-нет, здесь нужна подставка для фаянсового блюда… Дайте-ка мне, так быстрее будет.

В кухне сбивали яйца для омлета, откупоривали бутылки. Клементина всегда ладила с дядей Робером. Ей не претили его резкость и грубоватые шутки. Дома, в Париже, в те дни, когда дядю приглашали отужинать, он непременно заглядывал на кухню: приподнимал крышки кастрюль, принюхивался к дымящемуся вареву, щелкал языком или же советовал: «Бабуля, не мешало бы немного уксуса добавить, а?»

И Клементина соглашалась. Иногда он приносил в портфеле бутылочку-другую хорошего бургундского вина. Дядя подмигивал Клементине: он знал, какая она чревоугодница. Стоило дяде посмотреть на кого-нибудь из-под тяжелых век, как он сразу же обнаруживал такое, в чем сам человек едва ли захотел бы признаться. Дядя понимающе хохотал так, что пристежной воротничок весь исчезал под подбородком. Возможно, когда-то он вот так же смеялся, глядя на маму.

Раймонда наполнила графины и бросила в стакан с водой таблетку.

— Чтобы лучше спалось, — объяснила она. — Вам тоже надо бы принять снотворное, Реми.

— К столу, дети мои! — вскричал дядя. — Я мою руки и иду.

Реми зажег свечи, вставил их в подсвечники, а Раймонда между тем нарезала хлеб, расставила по местам стулья.

«Сяду рядом с ней», — решил Реми.

Клементина внесла суп; все уселись за стол, включая дядю, который в одной руке держал две бутылки, а в другой — свой кожаный портфель.

— Уф, до чего же я вымотался… Что-то мне не очень нравится это похоронное освещение, не слишком-то с ним весело, и мигает то и дело… Нет, я суп не буду.

Он вынул из портфеля какие-то папки, раскрыл их перед своей тарелкой и принялся жевать большой кусок хлеба, энергично работая челюстями.

— Если бы мой многоуважаемый братец соблаговолил выслушать меня, — заворчал дядя, — то через каких-нибудь двое суток эти конкуренты из «Вьялатт» перестали бы существовать. А то додумался — купить грузовики у государственного управления! Вы представляете себе! Да они через сотню километров пробега даже по хорошим дорогам только на металлолом и годятся. Но братец принципиально никуда не ездит — он работает с планами, с отчетами, с прочими бумажками.

Дядя посмотрел в сторону кухни:

— Ну что, скоро будет этот омлет?

И раздраженно продолжал:

— С какой стати мы должны рыскать в поисках недоброкачественного товара? Пусть поселенцы и арендаторы сами все доставляют в доки. Тем более что в рабочей силе, кажется, нехватки нет.

— Вы всегда все критикуете, — заметил Реми. — А вот что вы сделали бы на месте моего отца?

Он почувствовал, что Раймонда делает ему какие-то знаки, но решил не обращать на них внимания. Он больше ни на кого не хотел обращать внимания.

— Слыхали? Я критикую, — сказал дядя. — Не успел я рта раскрыть, как оказывается, что я не прав. Ну что ж, зато теперь я всегда буду прав. Потому что я намереваюсь оставить фирму Вобрэ, мой мальчик. На сей раз я принял окончательное решение. С меня хватит — двадцать лет мною пользовались, моими руками жар загребали.

Дядя в сердцах плеснул себе в бокал вина; Клементина тем временем подавала омлет.

— Вашими руками… жар… Это уж вы хватили через край, — заметил Реми.

— Да что ты понимаешь, желторотый! — разозлился дядя. — Я зря не скажу. Кто еще, кроме меня, мог подать мысль выкупить товарные склады фирмы «Буасари» и создать объединение производителей «Интерколониаль»? Я в институтах не учился, и юрист из меня никакой, но зато я разбираюсь в людях. Чего вообще достиг бы твой отец, не будь рядом меня? Ведь это я предотвращал его ошибки, а он и дома-то не может ни с чем справиться. И что же я получил в ответ? Никто даже спасибо не сказал! Оказывается, ему, господину Вобрэ, все обязаны. Наша бедная мать и то была в его власти. А он такой серьезный, вальяжный! Главный человек в семье — куда там! Немало есть кое-каких фактиков, о которых ты, мальчишка, и понятия не имеешь. Но я могу тебя просветить на сей счет.

Реми побледнел; он пил, не сводя с дяди глаз, он решил держаться до последнего.

— Хотел бы я узнать эти фактики, — промолвил он. — Особенно в вашем изложении.

— Дерзишь… Клементина, что там дальше?.. Впрочем, нет. Давайте-ка сразу кофе.

Дядя кое-как запихнул бумаги в портфель, отодвинул тарелку. Молчавшая все это время Клементина внесла ветчину. Давно уже стемнело, и вокруг стола виднелись лишь три словно висящих в воздухе лица, а за ними на стенах шевелились большие тени. Дядя взял себе сигару.

— Я отделяюсь, — сказал он. — Понял, да? Я отделяюсь… Я лично займусь тем самым делом в Калифорнии, которым твой великий папочка пренебрег. Разумеется, я заберу свою долю капиталов объединения «Интерколониаль», о чем я уже давно предупреждал своего братца. Пусть выпутывается сам, а мне надоело изображать верного пса. Кроме того, я не сомневаюсь, мой дорогой Реми, что вскоре ты меня заменишь, и весьма успешно.

— Я в этом просто уверен, — сказал Реми.

Дядя Робер сжал кулаки, нижнее веко у него задергалось. Он закурил сигару.

— А вам, мадемуазель Луан, лучше бы поехать со мной. Мне понадобится секретарша там, в Калифорнии. И я вас уверяю: от такой перемены вы нисколько не прогадаете.

Из-под полузакрытых век дядя следил за Реми.

— Попутешествуем вместе… — добавил он. — Самолетом — Нью-Йорк… Лос-Анджелес… Эти названия вам ни о чем не говорят?

Клементина поставила перед дядей, в это время запустившим пальцы в сахарницу, полную чашку дымящегося кофе.

— Мой уважаемый племянник исцелился, и теперь вам уже не подобает состоять при нем сиделкой.

Он улыбнулся, выдохнул носом колечко дыма:

— Это было бы неприлично.

Реми швырнул вилку на стол и вскочил так резко, что разом затрепетало пламя всех свечей.

— Ложь! — процедил он, сжав зубы. — Все ложь! Никуда вы не собираетесь ехать. Просто хотите пустить пыль в глаза Раймонде. Хотите проверить, поедет она с вами или нет. Так? Но и здесь у вас осечка. Во-первых, вы ей ни капельки не нравитесь…

— Уж не сама ли она тебе об этом сказала?

— Именно сама!

Дядя выпил кофе, вытер платком усы и неторопливо поднялся.

— Я отправляюсь завтра, в семь утра, — сказал он, обращаясь к Раймонде. — Будьте к этому часу готовы ехать.

— Она никуда не поедет! — крикнул Реми.

— А вот и посмотрим.

Дядя Робер остановился перед племянником; большой палец он засунул под мышку, двумя другими держал сигару.

— Ты ведь меня, кажется, ненавидишь… О, да еще как! Такие, как ты, больше ни на что и не способны. Не будь я твоим дядей и имей ты пошире плечи — нетрудно себе представить, что бы ты со мной тогда сделал.