Тома Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 2. Из страны мертвых. Инженер слишком любил цифры. Дурной глаз

Старушка чуть было не выхватила трубку — Реми с трудом отвел ее руку.

— Алло! Плохо слышно… Да, спасибо… До скорой встречи.

— Что он сказал? — допытывалась Клементина.

— Сейчас примчится. На машине.

— Да нет. Он еще что-то сказал.

Как всполошилась! Как взбудоражилась! И как отчаянно вмешивается! Такой Клементину Реми видел впервые.

— Ну, честное слово… — начал он.

Старушка, словно вдруг оглохнув, внимательно смотрела ему в лицо, будто пыталась понять по губам.

— Знаю-знаю: он еще что-то сказал.

— Сказал еще: «Не везет вашей семье, да и только». Ну что, теперь довольна?

Клементина сморщилась еще сильнее и испуганно скукожилась под шалью, словно в словах доктора таилась какая-то угроза.

— Иди наверх, иди, — взмолилась она. — Реми, деточка моя, не пойму я: ты это или не ты. Тут такое… а ты вроде как рад. Отец ведь разъярится, когда узнает, что…

— А о чем это ты, интересно, собралась ему докладывать? Заладили: «отец» да «отец»… Отец будет очень даже доволен. Потому что никто ему больше слова поперек не скажет.

Клементина упрямо шагнула к телефону, схватила трубку и попросила соединить с полицией. Глаза ее беспрестанно бегали, и она вдруг заговорила почти шепотом, придав голосу необычайную таинственность.

— Посмей только хоть слово против Раймонды сказать… — начал Реми.

И осекся. О чем это он? Хотя догадаться нетрудно, если…

— Раймонда! Раймонда! — позвал он.

Но она не отвечала, и тогда Реми, поднявшись по лестнице, забарабанил в дверь ее комнаты.

— Раймонда!.. Откройте! Скорее! Ну пожалуйста!

В боку вдруг закололо так, что стало трудно дышать: он нажал пальцами на тело прямо через пижаму, стараясь унять невыносимую боль, и уткнулся головой в дверной косяк.

— Раймонда! Откройте! — умолял он.

Снизу доносился монотонный шепот Клементины: вот так же она читала газету, когда сидела на кухне. Только теперь у нее был слушатель на другом конце провода, и он все записывал в полицейский протокол. Дверь внезапно распахнулась.

— Что случилось?.. Вам плохо? Заболели?..

— Да нет же! Я абсолютно здоров, — вдруг разозлился Реми.

Они враждебно посмотрели друг на друга. Раймонда затянула узел на поясе халатика. Лицо у нее было опухшее, сонное, взгляд тусклый, губы бесцветные. Реми впервые видел Раймонду такой, прямо со сна, и ему почему-то стало жаль ее.

— В чем же дело? — спросила Раймонда.

— Вы сегодня ночью случайно ничего не слышали?

— Нет. После снотворного я всегда сплю крепко.

— Ладно, тогда идемте.

И он почти силой увлек ее к лестнице.

— Наклонитесь чуть-чуть.

Розовый, но не греющий солнечный луч наискось перерезал холл. Голос Клементины затих.

— Вон там, прямо под нами, — сказал Реми.

Он ожидал услышать крик, но Раймонда, схватившись за перила и подавшись вперед, словно ее толкнули, молчала — только руки задрожали.

— Насмерть разбился, — прошептал Реми. — Вроде бы несчастный случай — чего тут долго думать, а только… Случай ли?.. Вы точно ничего не слышали?

Раймонда медленно обернулась: глаза безумные, плечи трясутся, словно в приступе кашля. Реми обнял молодую женщину за талию и повел обратно в комнату. Он больше ничего не боялся. Последнее слово в некотором роде осталось за ним. И бой за свободу в некотором роде выигран. Конечно, победа еще не полная. Не окончательная. Все так перепуталось — чертовски трудно разобраться. Но одно теперь ясно: он разорвал замкнутый круг.

Нет, он не убивал дядю. Но во всей этой истории ему была предначертана своя роль — еще с тех пор, когда он был всего-навсего больным ребенком. И теперь он вступил в игру. Он запустил механизм событий, которые отныне будут надвигаться снежной лавиной. Он словно дал залп из ружья и слушает теперь раскаты своего выстрела.

Раймонда опустилась на неубранную постель. Два солнечных луча, пробившихся сквозь решетчатые ставни, ударили в бок старинного шкафа, заскользили по креслу с грудой одежды на нем, лизнули ободок графина с водой и добрались до лица Раймонды, наложив на него решетчатую тень.

— Полицейские будут нас расспрашивать, — начал Реми. — Так вот: о вчерашней ссоре упоминать ни к чему. Они же невесть что подумают… а я, поверьте мне, из комнаты ночью не выходил… Раймонда, вы верите мне? Да, я желал ему смерти. И, пожалуй, не сильно удручен случившимся. Но, клянусь, ничего такого не делал, и даже не пытался… Разве что подумал, будто у меня — дурной глаз…

Реми вымученно улыбнулся:

— Ну давайте, скажите: «Да, у тебя дурной глаз». Раймонда молча покачала головой.

— А что это вы на меня так смотрите? — спросил Реми. — Может, у меня что-нибудь интересное на лице?

Он подошел к туалетному столику, наклонился к зеркалу: челка, синие глаза, острый подбородок — мамин.

— Да, я похож на нее. Так ведь не больше, чем вчера или позавчера.

— Замолчите же! — взмолилась Раймонда.

На туалетном столике, рядом с несессером, лежала пачка «Балтос»; Реми взял сигарету и закурил, прищурив глаз от дыма, который обволок всю щеку.

— Да вы вроде боитесь меня? И чем же это я вас так напугал?.. Рассуждениями о своем дурном глазе, что ли?.. Думаете, со мной не все в порядке?

— Реми! Идите оденьтесь как следует! Простудитесь ведь.

— Вы наверняка думаете, что я опасен. Так или нет?

— Да нет же… нет… Вы все неправильно поняли.

— А вдруг я и впрямь опасен? — задумчиво произнес Реми. — И дядя мой, конечно же, так и решил, а он, по-моему, в таких делах кое-что смыслил.

Тут оба услышали шум: к крыльцу подкатила машина, хлопнула дверца.

— Уходите! — вскрикнула Раймонда.

— Смотрите же — ни слова о ссоре! Никому! Иначе… иначе возьму и скажу, что я ваш любовник. Вам это будет не очень-то приятно, верно?

— Реми, не смейте!

— С сегодняшнего дня я смею все. До скорой встречи!

Реми вышел в коридор. Снизу доносился хрипловатый голос доктора Мюссеня — возбужденный, громкий; так разговаривают люди простые, не привыкшие мудрить или впадать в мистику.

— А господину Вобрэ сообщили? — спросил Мюссень. — Какой удар его ожидает, какой удар!

Послышался шепот Клементины: говорила она долго, но о чем — не понять.

— Странное все-таки роковое совпадение, — ответил доктор.

Он вдруг понизил голос, словно Клементина попросила говорить потише, и теперь из их шушуканья вообще ничего не разобрать. Эта Клементина все превратит в государственную тайну. Реми надел домашние туфли, накинул на плечи халат и спустился в холл. Клементины уже не было. Мюссень сидел на корточках и пыхтя осматривал труп. Заметив тень Реми на полу, доктор вскинул голову.

— Вот это да!

И задумался, хотя рядом лежал мертвец. Похоже, доктора не интересовали ни болезни, ни смерти, ни, пожалуй, медицина вообще.