Юрий Авдеенко - Авдеенко Избранные произведения в 2-х томах. Т.2 Повести; рассказы

Одна не растерялась:

— Спасибо за заботу, только дорога к нам грязная.

— Ничего. Мы на резиновом ходу.

— Раз так. Нам не жалко.

Лицом миленькая, но обыкновенная. А со спины как увидел… Да что говорить? Тоненькая, словно тростинка, а бедра! Бедра, как буква «Ф». Нет, Жора — человек не тонкой конструкции. Другой бы полюбил за глаза, за душу, за улыбку, черт возьми, а вот Жора такой, простой.

— Сразу видать, сын сапожника, — говорит и смеется.

Хорошо на душе.

Жаль буква «Ф» подвела. Заметил инженер с бумагоцеллюлозного комбината. И хотя неизвестно, чьим сыном он был, но тоже пришел в восторг. Однако не стал поджидать Девчонку возле клуба, а прямо сказал ей — будь моей женой.

В овраге, что зиял по правой стороне дороги, темнел немецкий самолет, и крылья лежали, словно две большие лапы. Видимо, «мессер» не первый день покоился в кустах, потому что листья, опадающие с ближних деревьев, успели основательно притрусить его и он казался выкроенным из старушечьего ситца.

Рота опять пошла лесом. Дорога здесь была немного шире. И взводы перестроились в колонны по три.

Встретились связисты. Они торопливо тянули кабель между деревьями.

Чугунков сказал:

— Чую кухню.

Вскоре они прибыли на тыловые позиции полка. Ржали лошади. Над котлами полевых кухонь поднимался пар.

Подали команду:

— Приготовиться на ужин!

Сумеречное небо, скрытое деревьями, подсматривало мутными, словно заплаканными, глазами. И стволы тиса торчали, будто руки, воздетые кверху.

Повар манипулировал черпаком. Она вкусно пахла, эта перловая каша со свиной тушенкой. И входила в котелок весело. Чугунков тянулся с двумя котелками. Повар вопросительно посмотрел на него, точно никогда не встречал нахалов, и скорчил невинную рожицу, но Слива, невдалеке перематывавший портянку, крикнул:

— Это мне, шеф! Это мне!

И повару, который, может быть, и даже наверняка, никогда не был шеф-поваром, очень понравилось такое обращение, и он не пожалел каши, положил в котелок, как говорят, от души.

Стучали ложки, торопливо, словно дождевые капли, а некоторые бойцы уже успели покончить с кашей и пошли за чаем. Только котелки мыть было нечем. И чай получился странным — не похожим ни на суп, ни на чай.

Ночь обволакивала лес.

Ситуация создалась столь неожиданная, чреватая такими серьезными последствиями, что из штаба армии уже спешил специальный представитель с особыми полномочиями. Между тем приказ требовал начинать операцию, не дожидаясь его прибытия. Дорога была каждая минута.

Полковник Гонцов, всматриваясь в темноту, стоял на бугре, возвышающемся над поляной, не очень ровной, которую сторожили несколько длинных груш.

— Они не заблудились? — спросил он Журавлева.

— Идут, — ответил Журавлев. — Слышите?

— Ничего не слышу.

— Вы же играете на балалайке.

— Балалайка — не скрипка.

— Все равно. У вас должен быть слух.

Но теперь шаги слышались явственно. И камень скрежетал, и позвякивали подковки.

— Запомним, у тебя музыкальный слух, — досадливо сказал Гонцов.

Журавлев махнул рукой:

— Немного учился музыке.

— Чего же бросил? Сила воли подвела?

— Вероятно, да… Но конкретная причина была другая. Сломал руку.

— Надо их встретить, — сказал Гонцов, но не двинулся с места. И майор Журавлев воспринял это как приказание.

Фигура Журавлева растворилась в темноте как-то сразу, словно ночь захлопнула за ним дверь. Потом послышались команды. Ротный доложил о прибытии.

Гонцов крикнул:

— Майор Журавлев, постройте людей в три шеренги с интервалом в два метра!

Когда приказ был выполнен, полковник Гонцов пошел вдоль строя, останавливаясь возле каждого бойца и выхватывая его из темноты фонариком. Лица, освещенные пучком света, казались большими, чем на самом деле, словно поданные крупным планом.

Слива чуть сощурился и расплылся в широкой улыбке, и полковник Гонцов улыбнулся. И совсем просто сказал:

— Ребята! — Необычность обращения почувствовал каждый. И полковник мог говорить тихо, не повышая голоса: — Командование фронтом идет вам навстречу и дает возможность всем сразу искупить свою вину перед Родиной. Дело, на которое мы вас посылаем, особо важное. И как ни странно, но для его выполнения вам не потребуются даже карабины.

— Я что говорил, раненых вытаскивать, — прошептал Слива.

— Получите ножи и пистолеты. — Полковник умолк, словно прислушался, потом глухо продолжал: — Уж кто виноват в этом, честно говоря, не знаю… Но на ничейной полосе, между полком майора Журавлева и немецкими позициями, остался неэвакуированный склад с боеприпасами. Но главная беда не в этом… Среди прочих бомб и снарядов на складе имеются мины к реактивным минометам «катюша». Эти мины — секрет нашей армии. Ваша задача до рассвета эвакуировать склад в безопасное место. Погода благоприятствует вам. Безветренно, и над лощиной туман. Если действовать осторожно, без шума, с полным напряжением воли, смекалисто, то немцы никогда не обнаружат вас. Как я уже сказал, пойдете без карабинов, без вещевых мешков, без скаток. Возьмете саперные лопатки, фонарики, пистолеты и ножи. Бомбы через ничейную полосу вывезете на санках. Мы будем отвлекать немцев музыкой, пропагандой… Знайте, вас подстраховывают все огневые средства полка. Вопросы есть?

Чугунков спросил:

— Бомбы какого веса?

— Разного. Там, где не справится один, будете работать по двое, по трое…

— Ап-ап-чхи! — представитель штаба армии вздрогнул: его испугал собственный чих, прозвучавший в ночной тишине, как выстрел.

— Вам будет лучше у меня в землянке, — сказал майор Журавлев. — Иноземцев, проводи.

Крохотный, словно высушенный, подполковник едва стоял на ногах. Еще вчера его хватил грипп. Но болеть теперь было некогда. И, несмотря на озноб, кашель и ломоту в висках, он прибыл на позиции полка. Километров пять ехал ночью на лошади, хотя до этого никогда не сидел в седле.

Ночь была безветренная. Туман белел внизу, точно сугробы снега. Тучи рассосались. И в небе (даже не скажешь, какого оно было цвета — черного или густо-синего) желтели звезды, крупные и мелкие, похожие на рыб и рыбешек.

Немцы вешали двенадцать ракет в час. Каждые пять минут — ракету. Когда ракета гасла, тьма наступала непроглядная.

Первую группу, из десяти человек, майор Журавлёв решил повести сам. Он мог этого и не делать. Но понимал, что так будет лучше. Еще изучая на карте месторасположение склада, он вспомнил, что во время рекогносцировки видел поросший травой и кустарником бункер, но принял его за заброшенное овощехранилище ближнего колхоза.

В первую группу майор хотел отобрать добровольцев, но добровольцами пожелала стать вся рота. И майор взял тех, кто вызвался первыми. Среди десятерых были Слива, Чугунков и бывший шофер Жора.