Тим Себастиан - Шпион под подозрением. Спасские ворота

Они подошли к дверям, Виталий шагнул за порог. На секунду женщина удержала руку Порученца в своей и вдруг показалась ему такой слабой, такой беззащитной.

— Мой сын, как он там? С ним ничего не случится? — прошептала она.

Они встретились в темноте глазами.

— Не знаю. Я не знаю, что с нами будет.

— Он не верит в Бога, но я верю. Я помолюсь за него и за всех за вас.

Она закрыла дверь, чтобы их нельзя было разглядеть на свету, но в дом не ушла и продолжала стоять в палисаде до тех пор, пока гости не скрылись из виду.

Порученец нагнал Виталия и придержал около себя.

— Не возвращайся в гостиницу.

— Черт побери, что еще…

— Погоди. Двигай на центральную автобусную станцию и поезжай в Тараханов. Оттуда в полночь уходит поезд на Москву. Этим рейсом и отправляйся.

— А ты? Что ты собираешься делать?

— Не знаю. Может, ничего такого. Но слишком легко мы это проделали. И ведь не скажешь, что нас никто не заметил. Город пуст. А в некоторых случаях чем больше народу, тем лучше, не так опасно. — Порученец вынул из кармана какой-то конверт. — Держи, вернешь мне в Москве. Ну, дорогу ты знаешь, пошел. — Он похлопал Виталия по спине и, пока тот не исчез на темной дороге, продолжал глядеть ему вслед.

Еще пару минут постоял. Спешить было некуда. Если все пойдет хорошо, он улетит в Москву завтра ранним утром. В голове роились воспоминания. Запахи леса вернули ему давние времена: звуки голосов, смеха, детских игр…

Уносясь мыслями в прошлое, он видел себя рядом с Михаилом: вот они идут в школу — в поношенной одежде и красных галстуках. Юные пионеры, которые поют о построении коммунизма, хотя толком не знают, как и пишутся эти слова.

Даже тогда у Михаила на все была своя точка зрения. Частенько он рисовал веткой на влажной земле схему: «Вот это, допустим, Кремль, а мы находимся здесь». И довольно далеко друг от друга чертил два отрезка. «По правде говоря, нам крупно повезло, — любил повторять Михаил. — Все вожди, начиная от Ленина, вышли из провинции, из маленьких городов. Из большого города никого и нет. Там человека не увидать. Ошибка провинциалов в том, что они слишком тяжелы на подъем и надолго застревают у себя, в провинции. Время идет, возникает все больше связей, все больше обязательств. И наконец становится поздно что-либо предпринимать: все твое время уходят на то, чтобы рассчитаться с долгами. Еще и потому нельзя подолгу оставаться на одном месте, что когда очередь на повышение движется слишком медленно, тебя в конце концов попросту выкидывают из нее…»

Порученец мог бы слово в слово повторить все его речи, ведь они постоянно играли в эту игру: представляли, как преобразуют планету в соответствии с начертанным веткой на влажном песке планом. По крайней мере, Порученец воспринимал полет фантазии Михаила как игру и только много позже понял, что друг его был более чем серьезен.

На окраине города Порученец снова остановился. На сей раз с Шелепиным покончено навсегда. Теперь для него Шелепин — только воспоминания о словах Михаила и о рисунках на влажной земле. И такая, как есть, серая, тяжкая жизнь. «Не в Москве, а здесь тебе следовало бы быть, — прозвучал голос у него в мозгу, — здесь жить и здесь умереть».

В такой компании Анастасия оказалась впервые. Ничего общего с посиделками в студенческие годы у поэтов, диссидентов и евреев-отказников, где все наслаждались самим фактом фрондерского сборища, пили кофе и говорили о том, как отвратителен Брежнев. Тогда в России еще можно было от души повеселиться.

Теперь же Анастасии достаточно было одного взгляда, чтобы лишний раз убедиться: времена сильно изменились. Квартира с высокими потолками и обшарпанными стенами, нуждавшаяся в ремонте не первый десяток лет, была битком набита служащими, врачами и учителями — серьезными профессионалами новой формации, которые собрались не ради обмена анекдотами за чашкой кофе, рискуя поплатиться за это лишь ночью в отделении милиции после внезапного рейда. Сегодня ставки были выше. Присутствующие не ставили себе целью подразнить зверя; они хотели убить его.

Анастасия по привычке села возле окна, время от времени поглядывая на улицу, где в любую минуту могла появиться черная «волга» с безликими, словно выращенными в пробирке, субъектами из КГБ. В плащах, если проводилась важная операция, в спортивных костюмах «Адидас» и кроссовках — при выполнении рутинной работы. Что бы ни происходило, они всегда одевались в соответствии с ролью в намечаемом спектакле.

Но на этот раз на улице было «чисто». В КГБ ими больше не интересовались. Наверное, там смотрели видеофильмы о добрых старых временах. Однако каждое государство, напомнила себе Анастасия, имеет свой болевой порог, и скоро он будет достигнут.

На какую-то секунду она перестала слушать выступающих. Не потому что была не согласна с ними: просто охватила усталость от бесконечной политики и постоянной необходимости быть вовлеченной в нее душой и телом. Прежде в России можно было на день или на год целиком уйти в свои личные дела — в жизни страны ровным счетом ничего не менялось. Теперь же что ни сутки, то новые потрясения — или новые горизонты. Ощущаешь, как у тебя на глазах подходит к концу целая эпоха.

Но в этой новой российской жизни назревает слишком много противоречий. То демонстрации разрешают, то вдруг, как ту, на улице Горького, — жестоко подавляют. Сегодня верх берет одна группировка, завтра — другая, и противостояние не прекращается ни на минуту.

Анастасия не сказала им, чем занимается. Для них она была обычной служащей МИДа, никак не связанной с сильными мира сего. В квартиру ее привел кузен, также не знавший рода ее деятельности. Вся жизнь этого молодого врача была чередованием дежурств в больнице и сна, так что, в конце концов, за неимением времени ему пришлось отказаться от участия в Движении. «Политика — это для тебя, — сказал он Анастасии. — А я даже не успеваю хоронить своих больных».

Собрание внезапно кончилось, и Анастасия встала, с досадой подумав о том, что предстоит еще одно мероприятие в том же духе. Сейчас участники собрания выйдут в темноту весеннего вечера и разойдутся в разные стороны. Кто-то пойдет пешком или уедет на автобусе, некоторые оседлают велосипед, немногие сядут в личные автомобили. И только шестеро из них, облеченные самым большим доверием, отправятся на очередную встречу, которая начнется через два часа в одном из южных районов Москвы.

Анастасии пришлось ждать целых три года, прежде чем она попала в круг избранных. Именно они принимали все серьезные решения, отдавали боевые приказы и определяли судьбы многих людей, а тем самым, и свои собственные.

Выйдя на улицу, Анастасия поежилась, хотя вечер был теплый. Сегодня им предстояло выработать план дальнейших действий. Она понимала, что это значит, и спрашивала себя, надолго ли ее хватит — после стольких сомнении, страхов и слез.