Чак Паланик - Пигмей

Кошка-сестра зеленый предмет под объективом перемещать, говорить:

– Нужно вернуть эту штуку на место, пока папаша не проснулся.

Зеленый предмет – искусственный человечий глаз, зеленое стекло. Идентичный глазу гигантской коровы-отца. Отпечатки черной краски с пальцев кошки-сестры на белке виднеться.

Зеленый глаз немного липкий, от засохшей жидкости, та же липкая поверхность, что на пластиковой боеголовке и снаряде хозяина-матери. Стекло под слоем сухого белка и многочисленных бактерий тускло блестеть.

Тут кошка-сестра глаз снова подставлять, закрытая дверь открываться. Замок громко клацать, злобно жужжать. Кошка-сестра край двери хватать, широко распахивать, внутреннее помещение выставлять; коридор с флуоресцентной лампой, пол из линолеума, в направлении великих важных секретов тянуться. Можно ногами оперативника я Пинок кенгуру исполнять, бам-бам , в голове кошки-сестры мозг повреждать, доступ к федеральному знанию получать. Операцию «Опустошение» проводить.

Кошка-сестра в открытую дверь проникать, медлить, говорить:

– Поскольку ты еще ученик, стой на шухере.

Для протокола: агент слова великолепной национальной героини, признанной красавицы Эвы Перон вспоминать, цитировать:

– Больше всего я боюсь, что меня забудут.

Агент у внешней двери стоять требоваться, местность изучать, на случай любого приближения.

Кошка-сестра быстро наклоняться, крашеные губы к поверхности губ оперативника я подносить. На мгновение липкая черная краска соединяться, мягко прижиматься, тепло склеиваться. Потом отрываться, тактильное воспоминание оставлять. Кошки-сестры аромат. Сладкой слюны запах. Едкий привкус паяльного дыма, плавленого свинца.

Цитировать: «Больше всего я боюсь, что меня забудут».

Кошка-сестра тканый мешок трясти, говорить:

– Я только захвачу кое-что для моего научного проекта. – Лицо пол-улыбки изображать. – Почему от тебя вечно воняет листерином?

Тут кошка-сестра в проход скользить, дверь закрывать. Кошка-сестра внутрь проникать, ламинированную карточку и искусственный глаз уносить, неведомые тайны исследовать. Одинокого агента у темного входа оставлять, в окружении невидимого холодного ветра, брачной песни сверчка. Сегодняшняя ночь. Язык оперативника я губы лизать, вкус ушедшей привязанности трогать.

Здесь начинаться семнадцатый отчет оперативника я, агента 67, по прибытии в точку распределения религиозной пропаганды города ХХХ. Воскресенье ХХХ. Приход ХХХ. Для протокола: первичное публичное появление агента после фиаско Модели Объединенных наций.

В добавление к обычной обстановке: статуя фальшивого мертвого мужчины, фальшивый гипсовый мученик на двух скрещенных палках, фальшивая краска-кровь на руке и ноге… ароматный гениталий растительного вида… белый парафиновый цилиндр с горящей нитью, многие крошечные отдельные огни. Сегодня плюс стая шакалов, средства массовой информации, брехливые псы, кружащие стервятники, пронырливые гиены: камеру целить, микрофоном потрясать, глаз на оперативника я таращить. Хищные паразиты улыбку требовать, взгляд просить, еще взгляд, теперь улыбку убирать… Вспышка сетчатку агента резать.

Прогнившая упадническая американская пресса изображение оперативника я обрабатывать, голос агента сохранять, продукт делать, чтобы вечно воспроизводить, в виде рекламного стереотипа использовать, потребителей к приобретению автомобиля и газировки подстегивать. Вечно покупать и потреблять.

С середины щебеночного поля, где семья хозяев защиту автомобиля покидать, шакалы корову-отца, курицу-мать, бультерьер-брата, кошку-сестру и агента преследовать. До прибытия ко входу в святилище поклонения гнаться.

В пределах входа кожистая мумия «Уол-Марта», Дорис Лилли, воздвигаться.

Блуза гигантской пыхтящей коровы-отца потом пропитаться, рот огромные массы кислорода пожирать и выплевывать. Хозяин-отец внутрь святилища поклонения проникать, лицо темной кровью наливаться, одна рука обвислую грудную мышцу в районе сердечного мускула хватать. Курица-мать тощими лапами трепетать, лицо охлажденным ветром обмахивать.

Вдоль переднего края сцены святилища гроб с трупом различных представителей Объединенных наций выставляться, перед отправлением в почву, на пищу червям и бактериям. Великолепными баллонами больше не потрясать. Гашиш не потреблять. Леди Заир в шелковый наряд облачаться, белый шелк с многими мелкими жемчужинами, бледная рука пук изящных гениталий растения тюльпан держать, ароматный, ярко-красный, призрачно-белый. Труп представителя глубоко в гроб погрузиться, поверх розовой подкладки возлежать.

Мертвый джентльмен Восточный Тимор футбольный мяч сжимать, щека розовой краской сверкать. Джентльмен Египет в руках навечно христианскую Библию тискать, шелковым знаменем на шее щеголять. Ожерелье с бусиной усопшие руки леди Бразилия связывать, с подвеской: мертвый человек на скрещенных палках.

Гиены прессы внутрь святилища сочиться, круги наворачивать. Грозный лес многих камер возводить, ослепительной вспышкой непрерывно щелкать, видео писать. Микрофонами тыкать.

В святилище размещаться: оперативник Танек, оперативник Линг, оперативник Ваки.

Присутствовать также: представитель Уругвай, представитель Индия, почтенная Мадам Сиськи.

Для протокола: дьявол Тони снова не присутствовать.

Многие камеры жар источать, многие микрофоны каждое слово улавливать, огромный хозяин-отец место среди семьи покидать, за кафедру шагать, среди мертвых тел воздвигаться. Под гипсовым человеком, что краской кровоточить. Хозяин-отец серьезный голос делать, говорить:

– Сегодня в нашей общине траурный день…

Труп Тревора Стоунфилда не присутствовать. Клан выживших Стоунфилдов не присутствовать.

Корова-отец на алтаре поклонения громоздиться, говорить:

– Недавно к нам пришел юноша, грязный, оборванный, провонявший навозными кострами своей убогой родины. Этот юноша пришел к нам сиротой, продуктом кошмарной отсталой культуры, погрязшей в неудачных социальных экспериментах и скверной политике. Этот мальчик, покрытый струпьями и скрюченный рахитом, с раздутым от недоедания животом и редкими тонкими волосенками, был неграмотным и сбитым с толку… Нет, не поймите меня неправильно, этот мальчик не стал нашим Спасителем, Господом Иисусом Христом из Назарета…

Каждая камера в лицо оперативника я целиться. Хозяин-отец говорить:

– Этот жалкий отброс общества, выкинутый на свалку безжалостной социалистической бюрократией…

Агент под взглядом многих камер сидеть, жаркий прилив крови к щеке чувствовать.