Микки Спиллейн - Большая резня

— Какого черта ты не сказал мне этого раньше? Боже мой, мы сможем разбить любое алиби, если он в этом замешан!

— Ты опять говоришь глупости. Хотел бы я посмотреть, как ты разобьешь его алиби. Тот, кто стоит за ним, рискует жизнью, если он заговорит. Все, что ты можешь предложить, — это тюремная камера. Нет, на Тина ты ничего не повесишь. Он уже прошел такую кухню.

Пэт хлопнул себя ладонью по лбу.

— И ты тратишь целый час на игры с прокурором! Черт побери, не мог ничего сказать!

— Ты бы все сразу услышал, если бы не затеял эту ерунду с арестом.

— Если бы я знал, что происходит, Майк!

— Ладно, мы квиты.

Он вытащил карту Род-Айленда и вручил ее мне. Я отметил карандашом дороги и пометил приблизительно место, где стоял дом. Пэт немедленно разослал указания. Кто-то связался с полицией в Ислипе и получил подтверждение, что тело на дороге найдено.

— Пэт… Прежде чем представить отчет прокурору, проследи сам за тем, как обнаружат тело Лу, ладно?

— Почему, Майк?

— Думаю, я знаю, как достать Тина.

— Это не причина. — Голос его был тихим и угрожающим.

— Ты ему скажешь, и мне опять перекроют кислород, Пэт. Послушай… ты действовал не под тем углом. Ты бы сам дошел до этого, но это заняло бы больше времени. Я напал на след. Когда я нападаю на след, я не могу остановиться. Ты же сказал, что у меня есть три дня.

— Ситуация изменилась.

— Ничего подобного. Со всеми своими полицейскими и со всем своим оборудованием ты по-прежнему гоняешься за тенью.

— А ты все знаешь, да?

— Нет… но теперь тень гоняется за мной. Я знаю нечто, чего мне знать не положено. Хотел бы я понять, где и каким образом я это нечто подцепил. Я просто бродил вокруг да около, цепляясь за что-то то там, то здесь, и все вроде бы должно было завершиться со смертью Жабы. Мне показалось, что он как раз тот, кого я ищу.

— Он и есть тот.

Пэт сказал это так бесстрастно, что я чуть не пропустил его слова мимо ушей.

— Что ты сказал?

— Он сидел за рулем машины, когда убили Деккера.

Это было похоже на волну, омывающую пляж и убегающую в море. Точно так же вдруг что-то окатило меня. Я никак не мог разжать кулаки. Они сжимались у меня на коленях в знак проклятья, которое ни как не давалось моему горлу.

Черт побери, убийца должен был достаться мне! Я же обещал малышу и самому себе. Он не должен был умереть в постели, не зная, отчего умер. Он должен был умирать с почерневшим лицом и вывалившимся языком, а я душил бы его.

— Откуда ты знаешь?

— Коул и Фишер были задержаны в Филадельфии. Они решили прорваться и погибли. Коул перед смертью успел кое-что сказать.

— Что именно?

— Ты был прав насчет Хукера и Деккера. Линк отдал приказ убрать Мэла. Он собирался послать с Деккером Коула и Фишера, потом передумал и отправился сам. Это все, что они знали.

— Ты имеешь в виду, они должны были прикончить Деккера?

— Нет… просто сопровождать его на дело.

Я медленно поднялся, надел шляпу и бросил окурок в пепельницу.

— О’кей, Пэт, доставай Тина сам, по-своему. И все-таки я прошу тебя дать мне время, прежде чем отправляться к прокурору. Я хочу выспаться. Мне это крайне необходимо.

— Если Гриндл мертв, мертвым он и останется. Давай удирай. Когда проснешься, позвони мне. Я придержу информацию, сколько смогу.

— Спасибо.

— И еще, Майк…

— Да?

— Сделай что-нибудь с лицом. Ты выглядишь кошмарно.

— Я сниму с шеи голову и приставлю новую, — сказал я.

Пэт серьезно ответил:

— Было бы неплохо.

У меня опять были гости. Целая прихожая гостей. Все шли посмотреть на меня. Я был самым популярным человеком в городе, и все толпились перед моей дверью, умирая от желания взглянуть на меня. У одной из явившихся перехватило дыхание, прежде чем ока смогла сказать:

— О… слава Богу, вот он.

Жена привратника была толстой женщиной, телеса которой не мог удержать ни один корсет. Она, казалось, готова была взорваться. Узнав мою походку, она улыбнулась, но улыбка застыла на ее лице. Привратник, совавший ключ в замок моей двери, тоже застыл.

И еще там была Марша. Она оттолкнула остальных. — Майк!

— Привет, моя радость.

— О, Майк, я знала, что с тобой что-то случилось! — Она бросилась ко мне, глаза ее наполнились слезами. Она нежно дотрагивалась пальцами до моей щеки, и я чувствовал, как они дрожат. — Дорогой, дорогой… что случилось?

— Когда-нибудь расскажу. С чего такой переполох? Она запнулась и еле выдавила из себя:

— Я звонила, звонила тебе весь вечер и все утро. Я боялась, что что-то случилось… О, Майк…

— Теперь все в порядке, солнышко. Скоро я приду в себя.

— Я приехала сюда, никто не отвечал, Я сказала привратнику, что ты можешь быть ранен, и он собирался проверить. Майк, ты так меня напугал!

Привратник кивал головой, облизывая губы. Остальные столпились вокруг, чтобы взглянуть на меня, прежде чем разойтись по своим квартирам. Жена привратника сказала:

— Вы нас всех испугали, мистер Хаммер. Мы были уверены, что вы погибли.

— Чуть не погиб. Все равно, спасибо за заботу. Теперь, если не возражаете, мне бы хотелось побыть одному. Я не очень хорошо себя чувствую.

— Может, что-нибудь?…

— Нет, ничего, спасибо. — Я достал ключ и открыл дверь. Мне пришлось на мгновение прислониться к косяку, прежде чем я смог войти. Марша схватила меня за руку и помогла удержаться на ногах, потом отвела меня к креслу и усадила.

День был слишком долгим. Слишком. Трудно пережить такой день и устоять на ногах. Я уронил голову и закрыл глаза. Марша тихо рыдала, развязывая мне шнурки и стягивая ботинки. Боль вернулась; сначала не очень ощутимая, она медленно разошлась по телу, вгрызаясь все глубже с каждым ударом пульса.

Марша сняла с меня галстук и расстегивала рубашку, когда в дверь постучали.

Я услышал, как она открыла дверь, услышал приглушенный разговор и звонкий детский голосок.

— Майк… это медсестра.

— Привратник просил меня зайти к вам, — произнес другой голос.

— Со мной все в порядке.

— Я сомневаюсь. — Рука ее проскользнула под мою. — Вам лучше лечь.

Я не мог спорить с ней. У нее на все был ответ. Марша все еще плакала, играя с ребенком на кушетке. Я поднялся и пошел в спальню. Не успел я оглянуться, как мне помогли раздеться и уложили в постель.

Жжение йода и ощущение холодных компрессов на лице вырвали меня на мгновение из забытья, и я услышал, как медсестра велела Марше вызвать врача. Мне показалось, что он явился спустя считанные секунды, ощупывая меня руками, забывшими, что такое нежность, а затем исчез так же стремительно, как появился. Я слышал, как женщины тихонько обсуждают мое состояние. Ребенок проверещал что-то, и это было последнее, что я слышал.

После этого были только обрывки сна, смутные и странно знакомые лица, невнятное бормотание. Меня унесло из наполненного болью настоящего и бросило в лишенное временной характеристики пространство, заполненное светом и теплом, где тело мое моментально излечилось. Я как будто находился в огромном прекрасном помещении, где нет ни тревог, ни несчастий, ни смерти. Все это осталось за прозрачными стенами и происходило с другими, не затрагивая меня.