Грегори МакДональд - Флетч & Co

— Мистер Мортимер читает Стейнбека?

— У него очень много книг.

— Неужели?

— Сначала я просто читала Рикки. Он сидел на моей кровати. Потом я начала чувствовать идущие от него флюиды.

— От Стейнбека? Естественно.

— Нет. От Рикки. Потом, читая, начала наблюдать за ним. Он сидел, положив ногу на ногу. Я не видела, как двигались мускулы плеч, груди, предплечий, рук, даже лица, но они двигались. Я чувствовала, что они в движении. Я не слышала и не видела его дыхания, но могу точно сказать, что дыхание у него под контролем. И глаза пульсировали. Это правильный термин?

— Не знаю.

— Я хочу сказать, он растворялся в книге… ощущал ее, каждое слово… реагировал на нее… но я не понимала, что он делает и как ему это удается.

— Другими словами, пока ты читала Стейнбека, Рикки каким-то образом заставлял тебя наблюдать за ним.

— Да. Что-то в этом роде. Можешь ты это объяснить?

— Нет. Да.

— Мистер Мортимер корчит мне рожицы. — До Флетча донесся бубнеж. — Он говорит: «Чертов парень так долго смотрится в зеркало, что может слиться с ним. А теперь он хочет, чтобы и остальные составили ему компанию». — Кристел рассмеялась.

— Мистер Мортимер так и сказал?

— Так где твое объяснение?

— Нет объяснения. Только вопрос.

— Какой вопрос?

— В кого ты влюбилась, Кристел? В мистера Мортимера? Или Рикки? Или в обоих?

— Ты думаешь, я влюбилась? Возможно. Я люблю Вайоминг. О, я погорячилась! Мистер Мортимер говорит, что надо заканчивать. Мне пора приседать.

Разговор с Кристел Флетч заканчивал на самой высокой точке сада, которая находилась практически на одном уровне с большой террасой особняка Виндомии. Там толпились мужчины в белых смокингах и женщины в нарядных летних платьях.

Расположившись у края террасы, напротив бара, струнный квартет играл Гайдна.

Доктор Честер Редлиф, в очках в роговой оправе, стекла которых поблескивали в электрическом свете, приглашал гостей на обед.

Флетч заметил фонари, встроенные в стены дома, выходящие на террасу, и в окружающий ее парапет. На террасе хватало света не только в дни торжественных приемов.

Несколько секунд Флетч не отрывал глаз от богатого, умного мужчины, гостеприимного хозяина, с улыбкой приглашавшего своих многочисленных гостей к столу.

Богатого, умного, приятного в общении человека, которого пытались убить.

Сунув сотовый телефон в карман смокинга, Флетч присоединился к гостям.

— Закройте дверь.

Доктор Честер Редлиф стоял между огромным столом красного дерева и книжными, до потолка, стеллажами в своем кабинете в особняке Виндомии. Перед ним на специальной подставке красовался большой глобус.

Часы показывали десять вечера.

Флетч закрыл дверь.

— Не желаете коньяку? — спросил Редлиф.

— Вы пьете коньяк? — спросил Флетч, направляясь к хозяину кабинета.

— Бывает.

— С удовольствием.

Бутылка и две стопки стояли на полочке у окна, разделяющего стол и стеллажи. Редлиф разлил коньяк. На столе лежала книга Флетча «Пинто». Флетч взял стопку.

— Благодарю.

— Мистер Флетчер. — Редлиф понюхал коньяк. — Я хочу поблагодарить вас и вашего сына за проявленную ко мне заботу… за то, что нашли время приехать, чтобы помочь разрешить, как вам представляется, возникшие у меня затруднения.

— Моего сына?

— Да. Юношу, что приставлен к бассейну. Джека Фаони. Молодого человека, который перед обедом обносил гостей закусками.

— Вам известно, что он мой сын?

— Вы вдвоем кружили по террасе, перешептывались, всем своим видом показывая, что знать друг друга не знаете. Такое захватывающее зрелище даже в театре увидишь нечасто.

Джек говорил Флетчу, что рядом с Редлифом чувствуешь себя, как в компании атомного авианосца: жалкой букашкой.

— Вы не можете знать, что Джек Фаони — мой сын. Даже вашей любовнице, Шане Штауфель, это неизвестно.

Редлиф улыбнулся:

— Проживающие в Виндомии уверены, что все телефоны прослушиваются, за исключением того, что у супермаркета.

— А прослушивается только он, — кивнул Флетч.

— Дешевле и эффективнее прослушивать один телефон, а не несколько десятков. Уж вы-то это понимаете.

— Да, понимаю. — Значит, Редлиф слышал каждое слово Джека, сказанное ему, когда он двигался по дороге в Вайоминг. — Вы пригласили меня, чтобы я вам что-нибудь спел под аккомпанемент Джека?

— Я пригласил вас, чтобы поблагодарить. И заверить, что все в полном порядке.

— Отнюдь.

— Вы уже успели поговорить с сыном, и он выложил вам все, что узнал обо мне и моем окружении.

— Совершенно верно.

— Шана позвонила Джеку без моего ведома или разрешения. Я очень удивился, прочитав распечатку ее разговора с Джеком по телефону у…

— …магазина.

— Эта распечатка подтвердила то, что я уже знал о ней, и открыла кое-что новое. Подтвердила, что она действительно меня любит и боится, как бы со мной чего не случилось. И не догадывался я о том, что ее возбуждает снег.

— Простите?

— Судя по всему, несколько лет назад, в снежную ночь, она набросилась на вашего разгоряченного, вспотевшего сына в Стоу, штат Вермонт, разорвала на нем рубашку и затащила в постель, где они несколько часов предавались любовным утехам.

— Однако.

— Он вам этого не рассказывал?

— Пока еще нет.

— Год назад, в Берлине, в снежную ночь, мы с Шаной на улице играли в снежки, пытались насыпать свежего снега друг другу за шиворот. — Редлиф застенчиво улыбнулся. — Кончилось это тем, что остаток той ночи мы провели в одной кровати. На основе этой, новой для меня информации следующей зимой в Европе я буду проводить деловые совещания исключительно в Сен-Морице.

— Шана действительно вас любит, — вставил Флетч. — Вы говорите об этом?

— Со всей страстью. Это же хорошо, правда?

— Изумительно.

— Итак, она позвонила Джеку. Джек приехал. И позвонил вам. Приехали вы. Между прочим, я читал «Пинто». Мне понравилось.

— Никаких пометок на полях?

— Разумеется, пометки есть. Нет вопросов. Во всяком случае, тех, что запомнились.

— Это хорошо. Я боялся, что этим вечером мне придется держать экзамен.

— Экзамена не будет, — ответил Редлиф. — Я лишь хотел поблагодарить вас и заверить, что никаких проблем нет.

— Проблемы есть.

— Вас действительно интересует Бьерстадт?

— Я бы хотел взглянуть на него.

— Отлично. Я покажу вам его утром, как и планировалось, до вашего отъезда.

— Доктор Редлиф, кто-то, и не один человек, пытаются вас убить.

— И что? — Пальцы Редлифа потирали грудь.

— Разве этого мало?

— Сколько попыток покушения на мою жизнь насчитали вы, Джек и Шана? Четыре?

— Кофеварка, взорванный коттедж, сломанная ось джипа, отравленная лошадь…