Юлия Врубель - Волшебник Летнего сада

Моя Нюта переменилась за время нашей разлуки и даже выглядела, словно совсем другая девочка. Но именно так и должно было быть, ведь и я теперь был совершенно другим человеком…

Я подошёл поближе и стал следить за ними. Вскоре дама, сопровождающая Нюту, вступила в разговор с каким-то нервным господином, как видно, ожидавшим её. Разговаривая, а затем и ругаясь, оба почти не обращали на девочку внимания. Тогда я вышел из-за кустов и осторожно подозвал её к себе.

Я не ошибся, это действительно была она. Глаза моей девочки, за миг до этого налитые слезами, заблестели радостной надеждой. Она пообещала прийти ко мне уже ближайшей ночью, если сможет незаметно сбежать от хозяйки. А я уверил её, что ворота Сада будут открыты – каждую ночь, и только для неё одной.

Тусклые дни мои сменяли ночи ожидания. С вечерними сумерками я запирал ворота на глазах городового, а позже незаметно открывал и так держал их почти до рассвета, запирая снова незадолго до утреннего прихода городового в Сад.

Ближайшей ночью она не появилась. И так, в пустых изматывающих ожиданиях, минуло ещё несколько ночей. Но я верил, что мои надежды не напрасны. Ведь иначе и быть не могло.

И наконец она пришла ко мне. В ту ночь было ветрено, а тучи почти полностью закрыли одинокий лунный диск. Но на подходах к Саду горели городские фонари, указывая путь незадачливым запоздалым прохожим.

Я не спал и сразу услышал нетерпеливый стук кулачка в дверь сторожки, а затем незапертая дверь с опаской приоткрылась. Она стояла на пороге, замёрзшая, растрёпанная, перепуганная. Но стоило гостье увидеть меня, как глазки её просияли, и маленькая Нюта бросилась в мои объятия.

Я гладил девочку по волосам, успокаивая ласковыми словами. Она же, перебивая меня, принялась лепетать несуразное, что, дескать, пришла не одна, что у ворот оставила подружку, подружка эта хочет возвратиться к папеньке, с которым её разлучили злые люди. И что нам надобно помочь ей. Такого оборота дела я не ожидал, вторая гостья здесь была совсем без надобности.

Я усадил её, заставил успокоиться и выпить горячего чаю, а затем объяснил терпеливо, что Волшебник всегда помогает маленьким девочкам, а поэтому с подружкой всё будет хорошо, и она, в скором времени, найдёт своего папеньку…

Вскоре Нюта согрелась и, напившись душистого чаю, совсем разомлела.

А по стенам и крыше нашей маленькой сторожки отчаянно заколотил весенний дождь.

– Тебя никто не тронет здесь, моя маленькая девочка. Я позабочусь о тебе, – сказал я, – а сейчас постарайся забыть всё плохое и просто спокойно поспать.

Я с нежной заботой снял с неё пальтишко, расшнуровал ботинки на милых детских ножках и, завернув в тёплое стёганое одеяло, уложил рядом с печкой, на мой топчан.

Утомлённая недавно пережитым, Нюта вскоре задремала. Только тогда я взял фонарь и, проклиная дождь, отправился к воротам Сада. К своему облегчению, рядом с воротами и за оградой я никого не обнаружил и, осмотревшись внимательно ещё раз, запер ворота на замок.

Когда я торопливо шёл обратно, не замечая ветра и дождя, сердце моё отчаянно стучало, а руки, державшие фонарь, предательски подрагивали.

Я осторожно, почти совсем беззвучно отворил дверь сторожки. Нюта спала, и тусклый свет свечи ласкал её нежные щёки, мягким бликом очерчивал курносый носик и маленькое ушко, над которым чуть подрагивала лёгкая кудряшка тёмных волос. Я ощутил, каким прерывистым стало моё дыхание. Томительная жажда обволакивала меня. Но это должно случиться не так и не здесь. Потому что сейчас происходящее во мне есть много большее, чем просто низменная страсть. Теперь это должно быть подлинным священнодействием. Это должно быть посвящением.

Аккуратно завернув в одеяло моё обретённое сокровище, я поднял Нюту на руки, и закрывая спящую от дождя, отнёс её в святилище. Там мой народ, воплощение фантазий моего рассудка, мерно покачиваясь под потолком, уже поджидал нас.

Масляный фонарь, поставленный в глубине помещения, освещал их удивительные лики и разбрасывал по стенам неровные, тревожные тени. Я уложил девочку на широкий верстак и развернул одеяло…

Я не прикасался к ней. Мне достаточно было самого себя – как в духовном, так и в телесном, осязаемом смысле. Я только предоставил долгожданную свободу собственному изголодавшемуся телу.

Напор возбуждения, съедавшего меня, оказался настолько силён, что спустя пару мгновений я уже не контролировал себя, забыв о времени. Но вот последняя волна упоительного блаженства отступила, и я открыл глаза. Ещё не остыв окончательно и едва только вернув себе способность видеть, я обнаружил, что моя девочка пропала. Я резко обернулся – дверь за моей спиной была распахнута.

Я резко выскочил наружу. Она бежала – босиком, в одних чулках и платье, девчонка улепётывала к главным воротам. Мне никак нельзя было допустить этого. Бросившись следом, я настиг её у самого Карпиева пруда. Девчонка принялась вопить и вырываться. И мне уже не оставалось ничего другого, как только обхватить её за шею и крепко стиснуть пальцы. Всё моё тело моё затрясло от непреодолимого, уже пережитого когда-то ужаса…

Постепенно приходя в себя, но всё ещё плохо отдавая отчёт в собственных действиях, я стоял, уронив голову на парапет, униженный и уничтоженный.

Меня возвратил в реальность условный сигнал городового, послышавшийся со стороны служебной калитки.

В Саду светало, и на воде пруда виднелось одинокое распластанное тело.

…Нет, я и не думал сдаваться. Назло обманчивой судьбе я стал ещё могущественнее и сильнее. И вскоре в моём святилище появился ещё один обитатель. Воплотив в нём всю боль и горечь последней утраты, сам я с упорством продолжил начатое.

Написав и отправив очередное письмо для Нюты, я принялся ждать её вновь, воскресив в себе надежду. Надежда не подвела меня, и спустя совсем непродолжительное время новая Нюта появилась в Саду.

В этот раз всё случилось гораздо быстрее, и я не удивился этому, поскольку могущество моё всё возрастало. Она пришла в мою сторожку сразу же, на следующую ночь, не истязая меня долгим ожиданием.

К несчастью, несовершенная и лживая её натура проявилась слишком быстро, лишив меня возможности для наслаждения. Сначала маленькая лгунья притворялась спящей, но выдала себя, как только оказалась посреди святилища, населённого моими созданиями.

Конечно, я был вынужден прервать её истошный и невыносимый крик. Да разве мог я поступить иначе, когда она сама лишила меня выбора?

Я не решился выносить тело из Сада, рискуя случайно попасть на глаза кому-нибудь из припозднившихся прохожих. А потому, подобрав подходящий мешок, я положил тело в него, а затем засыпал податливой мокрой землёй рядом с кустами, под садовой оградой. На одном из газонов Сада я заметил роскошный букет орхидей, неизвестно откуда взявшийся. Я поднял букет и положил его сверху, в её изголовье, словно прощальный подарок…