Юлия Врубель - Волшебник Летнего сада

Я более не чувствовал раскаяния и страха. Мой Сад затих и затаился в ожидании, словно опутанный невидимой и липкой сетью паука.

По прошествии некоторого времени Шарлеманя пригласили в кабинет полицмейстера, где он был встречен с гораздо большей любезностью, нежели в предыдущий раз. Там, в присутствии пристава следственных дел Игнатьева, Иосиф Иванович обстоятельно рассказал всё, что ему было известно об Арсении Векшине, включая и то, что сам он недавно услышал от мастера Генрихсена. Поблагодарив архитектора за важные сведения, фон Лирних обратился к Игнатьеву:

– Потрудитесь объяснить, господин пристав, отчего вами не был произведён обыск в жилище сторожа сразу же после снятия допроса?

– Виноват, – ответил Игнатьев, не поднимая глаз. – Мне не пришло в голову усомниться в его показаниях.

– Да разве же не очевидно было с самого начала, что сторож лжёт?

На что следственный пристав только подавленно промолчал.

Фон Лирних немедленно распорядился поднять запросы, поступившие в городскую полицию с конца лета минувшего года из провинциального города, куда, по словам мастера, отлучался Арсений Векшин. Прекрасно зная о царящей в канцелярии управления неразберихе с документами, Антон Матвеевич поручил эту задачу своему личному помощнику, которого и вызвал немедленно. Едва успел тот отправиться исполнять поручение, как полицмейстер обратился к Игнатьеву:

– Полицейскую операцию в Летнем саду назначаем на завтра. Всё должно быть готово к утреннему открытию сада…

Затем, будто вспомнив о Шарлемане, он обратился к тому с самой любезной улыбкой.

– Ещё раз выражаю вам признательность за помощь и содействие полиции.

Поднявшись за столом, Антон Матвеевич закончил, разведя руками: – Благодарю от души и не смею более задерживать.

Однако архитектор явно медлил с уходом. Он только поудобнее устроился в кресле и кротко сложил руки на коленях.

– Господин полицмейстер, – начал Иосиф Иванович, стараясь сохранять внешнее спокойствие, – пожалуйста, отнеситесь серьёзно к моей просьбе. Я прошу разрешения присутствовать при завтрашней полицейской операции.

– Это ещё зачем, господин архитектор? Вы, как человек учёный, должны понимать, что подобные просьбы неуместны. Операция проводится не забавы ради, а для поимки предполагаемого опасного преступника.

– Да, да, безусловно, вы правы, – послушно кивнул Шарлемань. – Однако моё участие принесёт полиции несомненную пользу. Прежде всего потому, что я хорошо помню Векшина и, следовательно, могу сразу опознать его. Конечно, если это в действительности окажется он.

– В этом есть определённый смысл, – осторожно подтвердил Игнатьев. – Ведь нам пока неизвестно, где скрывается настоящий Тимофей Силантьев. Возможно, и он обретается где-нибудь за оградой сада.

Фон Лирних окинул пристава тяжёлым уничижающим взглядом, однако промолчал.

– К тому же, – сразу подхватил Иосиф Иванович, – известный мне Арсений Векшин был очень необычным, весьма незаурядным человеком. Возможно, я, зная его, смогу заметить нечто этакое, что даже опытному полицейскому покажется на первый взгляд неважным.

– И тем не менее, – возразил полицмейстер, – я не имею право дать согласие на это и тем самым подвергнуть вашу жизнь опасности.

– Спасибо за заботу, уважаемый Антон Матвеевич, – усмехнулся архитектор, – Но я могу заверить вас, что здесь вы переоцениваете возможности Арсения. Не думаю, что человек вроде него представляет серьёзную опасность для здорового взрослого мужчины.

Шарлемань переглянулся с Игнатьевым, который тотчас представил себе невысокого и щуплого сторожа. Пристав пожал плечами и поддержал архитектора:

– Позволю себе согласиться с господином Шарлеманем. Такой субъект сможет легко расправиться лишь с малыми детьми. Оружия при нём не быть должно, поскольку все жертвы были удушены голыми руками.

– А кроме того, – неожиданно заключил фон Лирних, обращаясь непосредственно к Игнатьеву и глядя тому прямо в лицо, – полицейские, участвующие в завтрашней операции, должны – он произнёс это слово с нажимом, а затем и повторил его, – должны обеспечить господину Шарлеманю надёжную защиту.

Получив необходимые указания касательного завтрашнего утра, Иосиф Иванович во взволнованных чувствах выходил из кабинета полицмейстера. На сегодня он более не планировал для себя дел, кроме как отдохнуть и собраться с силами для участия в дальнейших событиях.

Ближе к вечеру помощник полицмейстера вернулся, имея при себе искомый запрос, который и положил на стол Антона Матвеевича. Ознакомившись с ним, фон Лирних расстался с последними сомнениями по поводу всего услышанного им от Шарлеманя. Документ содержал предписание найти и задержать мещанина Арсения Векшина, подозреваемого по делу об убийстве малолетней Анны Глазьевой, злодеяние над которой было совершено путём удушения оной и утопления тела. Письмо датировалось августом 1835 года…

Ранним утром следующего дня, незадолго до наступления часа открытия Сада, вдоль всей ограды было расставлено полицейское оцепление. В назначенное время подготовленный городовой подошёл к служебной калитке и подал условленный знак, используя свисток. Спустя не более пяти минут, возле калитки появился невзрачный человек субтильного сложения в бедной поношенной одежде. Поприветствовав городового, он, бряцая ключами, принялся открывать замок…

Городовой молча вошёл в распахнутую дверь калитки и, вплотную приблизившись к сторожу, заломил ему руки за спину. Тут же через калитку вбежали двое полицейских, которые основательно связали задержанного. Садовый сторож не сопротивлялся. Тело его бессильно обмякло, а в выражении бесцветного лица проявилась глубокая и безнадёжная усталость.

Затем в сад прошёл следственный пристав Игнатьев, за ним следовал полицмейстер фон Лирних, после них появился и архитектор Шарлемань.

Иосиф Иванович нерешительно подошёл к задержанному и скрепя сердце заглянул тому прямо в глаза.

– Здравствуй, Арсений, – негромко поздоровался он.

Тот резко, судорожно вздрогнул, и лицо его прояснилось, даже как будто посветлело…

Задержанного поместили в казённую карету под охрану конвоиров.

Между тем городовой проводил полицейских чиновников и Шарлеманя до садовой сторожки. В убогом, бедно обставленном жилище сторожа оказалось на удивление чисто. Рядом с печуркой стоял старый затёртый сундук, в котором обнаружились аккуратно сложенные детские вещи – пальтишки, ботинки и головные уборы… Не найдя более ничего примечательного, все трое вскоре вышли наружу. Но тут Иосиф Иванович обратил внимание на плотно примыкавшую к сторожке небольшую хозяйственную пристройку. Пожав плечами, фон Лирних согласился осмотреть и её.