Александр Трапезников - Язык его пропавшей жены

— А сейчас уже все равно утро, — сказала Марина. — Пятое июля наступило как-то незаметно.

— Да? — удивился Велемир Радомирович и, отодвинув шторы, выглянул в окно. А рассвет, будто только и ждал этого, хлынув в комнату. — А ведь и правда… Но всё равно, чешский язык никогда не развивался естественным образом на основе господствующего диалекта, — он сказал это так, будто ушедшая ночь была в том и виновата. — Как, например, итальянский — на основе флорентийского, французский — на основе парижского, русский — на основе московского и так далее. Кроме того, в разговорном чешском языке, естественно, отсутствовали многие слова, обозначающие абстрактные понятия. И их пришлось искусственно выдумывать!.. Да сами чехи считают свой язык очень трудным. Еще бы, по тринадцати склонений и спряжений, вместо трех в близкородственном словацком. Даже местные профессора общаются между собой на простом разговорном чешском языке, а не на этом литературно-модифицированном. А «чешский разговорный» — это, чтобы было понятней — язык бравого солдата Швейка. В общем, нужно признать, что язык, кодифицированный в конце восемнадцатого столетия деятелями Чешского Национального Возрождения, до сих пор несет на себе некую печать искусственности.

Яркий солнечный свет почему-то раздражал хозяина квартиры, поэтому он опять задвинул шторы.

— Есть и другие «искусственно-возрожденные» языки. Назову еще два лингвопроекта. Один из них — иврит — оказался исторически более-менее удачным, другой — кафаревус — нет. Когда в конце XIX века Бен-Иегуда начал свою деятельность по возрождению иврита, на этом языке выходили газеты, журналы и книги, но никто из евреев разных стран мира не говорил на нем в быту. Бен-Иегуда решил, что языком его первенца, родившегося в 1882 году, будет иврит. А для этого мать не должна была разговаривать с ребенком. Тогда для ухода за малышом удалось найти женщину, достаточно хорошо говорившую на иврите. А через двадцать лет, к 1902 году, уже каждая десятая семья в Иерусалиме ввела в своем доме этот язык. В древнем языке отсутствовали слова для многих современных понятий. Пришлось их создавать переносом значений древних слов, или от уже существовавших в языке корней по законам ивритской грамматики. Или же комбинированием двух корней. И это был единственный пример в истории человечества, когда язык, на котором практически никто не говорил, вновь стал живым, разговорным.

Покончив с ивритом, Велемир Радомирович перешел к следующему:

— Другой лингвопроект — кафаревус. Уже по звучанию ясно — откуда он родом. Дошла у нас очередь и до греков. К началу XIX века греческий язык претерпел значительные изменения по сравнению с древнегреческим. Упростилась морфология, изменился словарь. Затронуты были даже родовые пласты лексики, которые обычно в любом языке остаются неизменными на протяжении многих веков. А изменения произошли вот по какой интересной и необычной причине, достойной изучения и подражания… Греческий свободолюбивый народ на протяжении многих веков боролся против турецкого ига. И черпал для этого силы в своей славной истории. А патриотический порыв коснулся и языка. Его устный вариант многих не устраивал большим количеством заимствований из других европейских и турецкого языков. Тогда Адамантиос Кораис создал язык, названный им «кафаревуса глосса», то есть «чистый язык».

— Что это такое? — спросила Марина. Она, как ни странно, впитывала в себя каждое слово учителя-нейролингвиста.

— После освобождения Греции от турецкого господства в 1821 году кафаревуса формально стала официальным языком, в то время как «димотики», то есть «народный язык» использовался в повседневном общении. А существовал еще и так называемый язык «обросший шерстью». Но я так и не смог выяснить, сколько ни бился, что он из себя представляет. Ведь на нем сейчас, как и на кафаревусе, не говорит и не пишет ни один нормальный грек.

— А ты, значит, захотел стать «ненормальным»? — посочувствовал Марк Иванович. — Да тебе и хотеть не надо. Сразу видно.

— Будет тебе! Но вот споры по поводу «правильности» того или иного варианта языка продолжались вплоть до 1976 года, когда димотики был официально объявлен государственным языком Греческой Республики. Но кафаревуса за это время оказала столь значительное влияние на димотики, что процесс лингвистической стабилизации до сих пор нельзя считать законченным. А чтобы оценить масштабы и последствия этого лингвистического эксперимента, длительностью более чем в полтора столетия, представим себе, что в российских школах сейчас преподавание физики и литературы ведется на слегка модернизированном старославянском языке. Или даже — фантастическая картина! — на церковнославянском. На нем же вещает телевидение, пытается произнести речь с высокой трибуны Путин, поет куплеты Кобзон, смешит народ Ургант и так далее. Тогда как в повседневной жизни, в живом общении все разговаривают нормальным языком, по-русски. Представили? То-то.

— Картина маслом, — согласился Вадим.

— О турецком языке тоже надо сказать «пару добрых слов». Лексика любого языка, как правило, имеет очень древнее происхождение. Но у некоторых слов и выражений есть свой конкретный «именной» автор. Например, слово «промышленность» придумал и ввел в употребление впервые Карамзин, а Достоевский изобрел слово «стушеваться», а Зощенко — словосочетание «в растрепанных чувствах». Но есть язык, у которого словарный запас на сорок процентов состоит из совсем недавно придуманных слов. Этот язык — современный турецкий. Исторически его лексика и грамматика испытала на себе сильное влияние арабского и персидского языков. И его литературный язык в шестнадцатом веке и вплоть до восемнадцатого был буквально перенасыщен арабо-персидскими лексическими заимствованиями. Собственно тюркской оставалась лишь грамматика. Следите за моей мыслью?

— Уже и след потеряли, — снова сыронизировал Гаршин.

— Тебе-то, следаку, об этом бы лучше не говорить. Вытеснение большинства арабо-персидских слов и замена их на исконно тюркские произошла лишь в тридцатые годы прошлого столетия. Это стало результатом активной языковой политики, проводившейся в жизнь Ататюрком. Вместо иностранных заимствований предлагалось не только вернуть давно вышедшие из употребления турецкие слова. Или применять диалектные, но и использовать множество неологизмов, созданных на основе существующих корней и суффиксов. Делалось это так. Журналисты турецких газет писали свои статьи на османском, затем передавали их так называемым «заменщикам слов». А те, в свою очередь, пользуясь широко растиражированным «Сводным словником», заменяли каждое арабское или персидское слово на соответствующий новотурецкий эквивалент.