Валентин Лавров - Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа

Остановили лихача, уселись в коляску, и та мягко закачалась на рессорах. Мария Евгеньевна барственно приказала:

— Гони, любезный, в Сокольники!

Выкатили на Садовую-Черногрязскую, слева показались Красные ворота. Свернули у Запасного дворца, который когда-то строила Екатерина Великая. Проехали мимо небольшого дома о двух этажах, с лепниной и балконом, и не ведали, что здесь родился великий Лермонтов. Покатили с горы — по Каланчевке.

Извозчик, молодой мужик с правильными чертами лица, больше похожий на горожанина, чем на природного крестьянина, поинтересовался у Аргунова:

— Простите, сударь, вы сказали «Сокольники». А куда именно? Сокольники велики…

— Нам надо, кхх, дачу на лето снять, да чтобы местность была живописной.

Извозчик продолжал:

— Можно, к примеру, поехать к Ширяеву полю — там много богатых дач и к тому же возле конная линия нумер шесть. Можно на Лучевые просеки, а ежели вы купаться, к примеру, любите или рыбу и раков ловить, тогда надо селиться ближе к Путяевским прудам.

Азеф не собирался ловить рыбу и раков, но почему-то вдруг сказал:

— Вези, пролетарий, к Путяевским прудам.

Сокольничья роща — окраина Москвы, место чудное, райское: многовековые сосны перемежаются с ельничками, овраги, поросшие кустами малины и чертополохом, высокие травы и несметные цветы всех родов и оттенков, река Яуза, множество прудов. От гомона птиц закладывает уши. Белки вполне по-домашнему берут у гуляющих пищу из рук. Порой, ломая кусты, может вывалиться на вас громадный лось, но обычно хватает вашего хлопка в ладоши, чтобы это рогатое чудовище, не разбирая дороги, бросилось прочь.

А воздух, особенно по утрам, напоен такими ароматами, что, кажется, ничего не надо на свете, кроме наслаждения этой сказочной природой, шумящего самовара на столе, горячей булки, намазанной медом.

Но людям все же мало этого счастья. Люди жаждут бороться друг с другом, хитрить, лгать, обманывать, предавать и так замучают ближних и самих себя, что свет божий делается не мил.

…Извозчик остановился.

— Вот, господа, они самые — Путяевские пруды. — Перекрестился. — Живут же тут люди, ну прямо рай земной!

Место и впрямь красивейшее. Вода каскадами переливалась из одного пруда в другой, всего прудов было пять или шесть. По зеркальной глади, как на лубочной картине, грациозно скользили лебеди. Посредине одного из прудов красовался небольшой, игрушечный островок, густо поросший березами, которые только что выпушили клейкие листочки. На островке, несмотря на ранний час, устроилась какая-то компания человек в пять-шесть. Тут же носом в бережок приткнулась лодка. На столе белела скатерть. На ней стояли бутылки и закуски, девушка в сарафане разводила большой, блестевший на солнце золотом самовар.

— Очень хорошо тут! — воскликнула Мария Евгеньевна. — И сколько дач!

Азеф с грустью признался:

— Как порой я завидую этим обывателям! В политику не лезут, от охранки не прячутся, влюбляются, играют свадьбы, родят детей, пьют чай с абрикосовым вареньем, вечером, взявши детей за руку, гуляют вдоль да по бережку. Ах, Создатель, почему Ты обрек нас на иную долю?

Аргунов хмыкнул, ничего не ответил.

…Через полчаса сговорились с хозяином и сняли до октября за двести рублей половину большого дома на высоком берегу пруда, с водопроводом и канализацией.

Азеф сказал:

— Отсюда на службу ездить удобно, конка в двух шагах… А то на ваньке дорого, не по средствам.

Сняв на лето дачу, решили прогуляться по Сокольникам. Пошли по тропинке, бежавшей по поросшему травой косогору вдоль пруда.

Мягко прошелестел по кустам орешника ветерок, вкусно запахло шашлыками. На полянке, меж толстенных сосен, были расставлены столы, рядом дымились мангалы, и темный курчавый человек с усами что-то быстро говорил на гортанном языке своему помощнику в белом халате и колпаке. Над шатром протянулась матерчатая вывеска — «Шашлык».

Аргунов переглянулся с женой и сказал:

— Может, посетим сие заведение? Уж очень вкусно пахнет! Кхх…

Курчавый при виде гостей радостно залопотал:

— Вах, вах! Дарагие гости! Ми рад вас видеть. Самий лючший сашлык, из самый молодой барашк, кушай для здоровье. Ходите сюда — сидеть за стол! Что есть будем — знаю, грузинский сашлык. Что пить будем? Кахетинский вино. Гога, неси вино, пей все, пожалуйста. Вах, вах! Виноград с моя плантация под Сухум. Пусть Бог продлит ваши дни!

Виноградное вино и впрямь было вкусным. Хозяин принес ароматные и сочные шашлыки. На душе стало так хорошо, как бывало в детстве, когда не существовало заговоров, партий, шпиков, страха и ненависти.

Аргунов воскликнул:

— Иван Николаевич, мы, кхх, пьем за вас, нашего спасителя!

Выпили и налили снова.

Азеф спросил:

— Вы чем-то опечалены, Андрей Александрович?

— Опечалишься! — Аргунов надолго задумался: говорить ли? Решил сказать. — Дело в том, что охранка откуда-то пронюхала о нашей типографии в Финляндии. У меня есть серьезное опасение, что это хозяйка арендованного дома донесла. Пришлось типографию срочно демонтировать, и вот теперь болит голова о том, где и как ее наладить.

Азеф повторил то, что говорил неоднократно:

— Надо организовать массовые террористические акты…

Аргунов, посасывая из бокала вино, возражал:

— Всякому фрукту свое время, кхх. Да, массы надо постоянно настраивать против преступного царизма. Сначала должны объединиться все кружки народовольческого направления, близкие нам идейно.

— Вокруг чего? — спросил Азеф. — Всякое объединение требует общих интересов.

— Верно! Для начала это должно быть какое-либо литературное дело…

— Издание периодического органа?

— Да, это моя давняя мечта. Но ее реализация требует массу усилий. И без типографии дело не сдвинуть, не поднять на борьбу широкие народные массы. Тем более что у нас есть немало людей, которые жаждут печатать свои статьи.

Азеф рассмеялся:

— У нас на Руси каждый, кто буквы выучил, мнит себя великим писателем и жаждет изводить перья и бумагу.

Аргунов внимательно посмотрел в глаза Азефа:

— Вы, мой друг, человек серьезный, делу революции преданный, я доверю вам величайшую тайну. Мы типографию ставим в Сибири, на отдаленном переселенческом пункте. Нужны шрифты, мы их закупаем у одного рабочего человека в Петербурге, кхх, шкуру, подлец, дерет с нас, пуд обходится в сто рублей. Григорий Гершуни, он сейчас легально живет в Минске, достал для нас деревянный станок, да он громоздкий, для конспиративных целей не шибко удобен, кхх. Особенно деревянный вал — бревно, впору на колодец воротом ставить…

У Азефа мелькнула счастливая мысль. Он поймал руку Аргунова, горячо произнес: