Валентин Лавров - Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа

…Теперь, войдя в пивной бар, Азеф испытал удовольствие. Бармен, с плешью и толстым животом, и оба официанта его радостно приветствовали. Азеф, как истинно русский, всегда давал хороший тринкгельд — чаевые.

Азеф любил пивные. В них был особый дух простоты и раскованности. Он насыпал на край кружки соль и с наслаждением приник к напитку. Нащупал в кармане порошки и подумал: «Не забыть принять слабительное! Врач приказал делать это как раз в полдень и рекомендовал запивать пивом». Раскрыв Die Zeit, нашел раздел «Последних известий» и углубился в чтение.

Вдруг боковым зрением увидал, что к нему кто-то подходит. Азеф поднял голову и остолбенел: широко улыбаясь, на него глядел сам гений сыска граф Соколов. Горою возвышаясь над столом, он сказал на русском языке, как показалось, с откровенным ехидством:

— Здравствуйте, дорогой соотечественник! Счастлив видеть родное еврейское лицо. Я вам не помешаю?

Азеф вздохнул:

— Садитесь, — и тут же солгал: — Я тоже рад вас видеть.

Соколов возразил:

— Позвольте, сударь, вам не поверить. Радостно видеть в своем кармане золотой червонец, а не заклятого классового врага, каким для вас я являюсь. — Он опустился на заскрипевший под его богатырским телом стул, и было странно, как этот стул выдерживает такую гору мускулатуры, не рассыпается.

Официант уже стоял в ожидании заказа. Соколов приказал:

— Принеси вареной осетрины с хреном, вот такой кусок, — показал руками. — Икры паюсной, соленые огурцы, холодец, семги и горячей отварной картошки. Это на двоих, — кивнул на Азефа. — И еще пусть повар пожарит бараньи ребрышки. И хватит! У меня скоро обед, поэтому наедаться сейчас не буду.

Официант изумился такому аппетиту, но своего удивления не показал. Лишь согнулся пополам, угодливо заглядывая в лицо богатого посетителя:

— А пива для разгона желаете?

— Желаю! И принеси свежие газеты.

— В единый миг! — И официант побежал исполнять заказ.

Соколов вытянул под столом ножищи невероятного размера, спросил Азефа:

— Простите, как прикажете обращаться к вам? Ведь вы, революционеры, все, как собаки, по кличкам. Какая кличка у вас теперь?

Азеф проглотил обиду, он не хотел скандала. Каким-то изменившимся, севшим голосом ответил:

— Иваном Николаевичем можете называть.

— Что хорошего пишут в газетах, Псевдоним Николаевич?

— Разное. Вот, к примеру, на шестьдесят четвертом году скончался Глеб Иванович Успенский…

— Как же, как же, автор нашумевшей книги «Нравы Растеряевой улицы»! Много там глупого вольнодумства, да и то, писал совсем молодым, едва двадцать лет исполнилось. Что еще?

— Пишут, что Плеве освободил пост государственного секретаря и на это место назначен Коковцов… А тут совсем ужасное сообщение из Лондона: «Во время футбольной игры с Шотландией на стадионе Уэмбли собралось до восьмидесяти тысяч зрителей. Одна трибуна не выдержала, рухнула, пострадало почти двести зрителей. Есть убившиеся насмерть». Да, никаких радостных вестей, ничего хорошего.

— Еще бы, усилиями ваших собратьев социалистов на свете много бед творится. Вас, социалистов, и в тюрьмы сажают, и в Сибирь этапом отправляют, а вы всё как тараканы — не уничтожаетесь, ползете из всех щелей. Живучи, паразиты! Как, кстати, поживают ваши коллеги по разбойным делам?

Азеф лениво возразил:

— Это чистые и порядочные люди. Но судьба их печальна, тюрьмы и ссылки — вот их удел. Вы, граф, верно, слыхали: Немчинову выслали из Москвы.

— Не только слыхал, но и скорбел. Хорошо, что заступничество покровителей спасло красивую барышню от Восточной Сибири. Преступники задурили Евгению и вовсю пользовались ее капиталами.

Азеф съязвил:

— Одни эксплуатировали ее богатства, другие — красоту.

Официант принес на подносе свежие газеты. Тут же на столе появилось несколько кружек пива.

Соколов углубился в чтение, закрывшись газетой.

У Азефа вдруг мелькнула шальная мысль: отомстить этому самоуверенному и нахальному графу! И отомстить его же оружием! Благо слабительные таблетки лежат в брючном кармане.

Пользуясь тем, что Соколов его не видит, Азеф высыпал в пиво большую дозу порошка без вкуса и запаха, размешал вилкой и пододвинул Соколову.

В этот момент подошел официант, принес еду. Соколов отложил газету на край стола, да так неловко, что та упала к ногам Азефа. Азеф наклонился за ней.

Соколов предложил:

— Выпьем пива? Угощаю — для поднятия революционного духа! — И взял кружку, которую подставил Азеф.

Тот, радуясь своей проделке, уже весело глядел на собеседника:

— Ну, если только за ваше здоровье, Аполлинарий Николаевич!

— Нет, пить надо за ваше здоровье, а мне моего хватает!

Пиво было великолепным. Закусили паюсной икрой, масленистой горкой блестевшей на тарелке.

Соколов назидательно сказал:

— Русский народ предназначен для великой миссии. Во многих странах усилиями социалистов ныне проповедуются две лживые теории: о якобы равенстве людей и о необходимости все силы отдавать для достижения материальных благ. Даже собаки или лошади бывают породистыми или беспородными. Люди происходят от родителей психически и физически здоровых, но порой родятся от больных и порочных. У России громадный потенциал, ее люди обладают главными качествами — умением жертвовать собой на благо большинства и умением побеждать в самых трудных условиях. Задача государства — создать здоровую нацию, создать героев — мужественных богатырей с могучим интеллектом, героев, которые станут образцом для всех остальных. Именно герой — мудрый, честный и бесстрашный, стоящий во главе империи, — поведет ее к новым победам!

Азеф усмехался, его сейчас интересовало другое. Он думал: «Ну, герой, сейчас ты схватишься за пузо и понесешься в сортир со скоростью ветра! Только не успеешь добежать, познаешь тот позор, какой я когда-то испытал!»

Так, сладко улыбаясь, Азеф согласно кивал головой и ожидал могучего действия лошадиной дозы слабительного. Время шло, но, к величайшему изумлению Азефа, Соколов спокойно закусывал, не показывая и малейших признаков беспокойства. Хитро подмигнув Азефу, сказал:

— Жизнь такая короткая! Не успеешь родиться, как гробовщик спешит со своей меркой. Не пойму, зачем люди норовят делать другим гадости?

Азеф удивился: «Что за чертовщина, он еще рассуждает, умные слова говорит. А сильное слабительное разве не действует?» И вдруг страшная резь в желудке заставила его скривиться. Азеф, чувствуя катастрофу, подхватился, понесся в ватерклозет, и Соколов весело смеялся вслед:

— Хотел меня провести! Приятного облегчения…

Гений сыска был не так прост, как думал Азеф. Соколов сумел заметить маневры Азефа. Пока тот лазил за газетой, нарочно сброшенной со стола Соколовым, он поставил «заряженную» кружку под руку злоумышленника.