Ирина Потанина - Труп из Первой столицы

— И кто же сколько смог собрать? — Ирина заинтересовалась, но потерялась в формулировках.

— Понятно, значит, вас вычеркиваем… — Парню явно показалось, будто балерина издевается.

— Постойте! — едва успела выкрикнуть Ирина, пока он не ушел.

О беде, приключившейся с Хоткевичем, она знала от Светланы, но, понимая свой статус антиобщественника, опасалась идти в больницу навещать мэтра, а тут — счастливый случай — можно было бы помочь, но не компрометировать больного.

— Я не так вас поняла. Подумала, вы о соцсоревновании, типа, «кто больше соберет». Вы так и говорили! — В мыслях всплыло недавнее Морского: «Вы вечно спорите и всех за все клеймите», и Ирина быстренько исправилась: — Неважно! Слушайте, а можно передать больному все мои цветы с позавчерашнего спектакля? Они еще вполне в приличном виде. И ту корзину, что прислали из ложи. Там фрукты, какое-то модное домашнее украшение в виде гигантской шишки и бутылочка вина. Что? Деньги? Сейчас гляну в кошелек, — Ирина растерялась, потому что никогда не вникала в хозяйственные дела, доверяя их сначала Ма, а потом Морскому. Теперь она не очень понимала, что мало, а что много в смысле денег…

Парень оказался понятливым. Сам назвал сумму, которую все сдавали, сам, смеясь, пояснил, что «кто сколько может» выражение фигуральное, сам взялся отнести Хоткевичу корзину.

— Постойте, тут какая-то картонка! — сказал он, оглядев презент из ложи.

Ирина взяла в руки белую глянцевую карточку с размашисто написанным от руки номером телефона и рассмеялась. О временах, когда поклонники танцовщицам в букеты вставляли карточки, с надеждой на знакомство, она лишь слышала, но никогда не сталкивалась с этим сама. А тут… Как интересно, и до чего ж не вовремя! Может, Морской затеял очередную шутку и забыл о ней рассказать, может, еще кто развлекается. «Перезвоню и отчитаю по первое число!» — подумала Ирина.

Отпустив представителя профсоюза, Ирина спустилась вниз на проходную и набрала указанный номер телефона.

— Временное пристанище Луи Арагона слушает, — промурлыкала телефонная трубка бархатистым мужским голосом. — У аппарата Поль Шанье, будь он неладен.

Ирина растеряла всю решительность и позабыла все слова о порядочности советских балерин и недопустимости анонимных подарков с намеками на знакомство.

— Алло? Кто беспокоит? — немного выждав, переспросил Поль.

— Это Ирина. Я звоню из театра. У меня тут корзина с вызывающе иностранными фруктами, бутылкой вина и вашим телефоном.

— Отличная новость! — обрадовался Поль. — Жду вас. Везите! Можно без фруктов.

— Поль, умоляю, не паясничайте! — быстро заговорила Ирина. — Я позвонила, чтобы разобраться, кто это передал и по какому праву.

После недолгой словесной перепалки выяснилось, что корзину передала мадам Бувье. Она была на вчерашнем спектакле и уже сутки «всем отсталым» твердила, какая Ирина талантливая, как мало мадам Бувье до этого разбиралась в советском балете и в Ирине, и как не правы все, кто не пошел смотреть спектакль. Не пошли, надо заметить, все, кроме мадам Бувье, поэтому каждый обитатель квартиры Арагонов раз по пять уже выслушал массу упреков.

— Ну надо же! — воскликнула растроганная Ирина, — Мне действительно приятно…

— А я б на вашем месте обижался! — весело перебил Поль. И тут же объяснил: — Как говорила умница Эльза, когда в первый день совместной поездки поддалась моим чарам и хорошенько напилась: «Дарить нужно то, что тебе действительно дорого. К тому же то, что подтвердит твою веру в одариваемого с одной стороны, и поможет ему стать еще лучше — с другой». Она тогда мне подарила в подтверждение не что-нибудь там, а свой любимый экземпляр «Капитала» Маркса — с пометками на полях, со следами слез на некоторых страницах, с потрепанной от долгих путешествий обложкой А тут: подумаешь, ананас… Да, за эту корзину пришлось выложить целое состояние и охмурить директора гостиничного ресторана, но ведь по сути — это пустота. Вот если бы она прислала вам в корзине книгу стихов, или свой роман, или…

— Постойте, — Ирина отчетливо ощутила, как в мозгу запульсировал сигнал тревоги, — мадам Триоле вам подарила свой «Капитал»?

— Ну почему же «свой», он Маркса, как известно, — принялся кривляться поэт, но понял, что отступать некуда, и заговорил заговорщическим шепотом: — Я из-за вас случайно проболтался! Да, она мне дарила эту книгу. Потом забыла, что немудрено. Сказать по правде, выпили немало… Я книгу потерял, и потому мне не с руки сейчас всем признаваться, что Маркс был у меня. Вы промолчите?

— Боюсь, что нет, — отрезала Ирина.

— Ох, как несправедливо. А на вид такая понимающая леди… Ладно, надеюсь, вы тоже все забудете случайно. Иначе меня ждет головомойка…

Казалось, он не слишком-то и переживал. Ну потерял подаренное. Ну не признался, когда начали искать… Ну подумаешь… То ли он действительно не знал, что книга была найдена в вещах покойной Милены, то ли был прекрасным актером и притворялся.

«Вот так номер! Конечно, этого не может быть, но все же, почему мы не проверили?» — подумала Ирина. И, скомканно распрощавшись, помчалась прочь из театра.

Света, Морской и Ирина столкнулись еще у входа в управление. Одновременно, хоть и с разных сторон, приближаясь к ступенькам подъезда, они друг другу явно обрадовались и заговорили в один голос:

— Есть новости! Прорыв! Все грустно, но понятно!

Чтобы не повторяться по нескольку раз, решили выложить свои догадки уже в кабинете у Коли и дружно бросились просить дежурного, чтобы набрал нужный номер.

Пока тот звонил Коле, докладывал, кто ожидает, и выписывал пропуска, пристально изучая документы, Морской чувствовал себя ужасно неуютно. Одно дело торчать тут на проходной под опекой балагурящего Николая, другое — под надзором хмурого дежурного, читающего твою фамилию три раза и всматривающегося в твое лицо, словно сообщая: «Я все про тебя знаю, сознавайся!» К тому же на первой же секунде ожидания мимо прошагал один из задерживавших позавчера Морского оперативников. Жертву свою, конечно, узнал, но не поздоровался, широко улыбаясь, кивнул дежурному, ушел в глубь коридора, насвистывая модную и, между прочим, полузапрещенную джазовую мелодию из только что вышедшей комедии «Веселые ребята». Морскому резко захотелось уйти, оставив все догадки при себе. Пусть даже человек сто раз виновен, гуманно ли отдавать его на растерзание в жернова машины, которую сам считаешь адской? С другой стороны, речь об убийстве. Оставшись безнаказанным, убийца может натворить еще немало бед. К тому же разоблачение виновника смерти Милены должно было снять необоснованные обвинения с Ирины…