Ирина Потанина - Труп из Первой столицы

«Ах вот как! Значит, мы запоминаем лишь то, что может пригодиться для дела, а все другие словоизлияния экс-супруга фильтруем, словно надоевший шум», — то ли с обидой, то ли с иронией подумал Морской, а вслух сказал:

— Хочу, мой друг, заметить, что Слесаренко, мои рассказы о котором вы отвергли, — тоже житель дома «Слова».

— Да? — оживилась Ирина, даже не замечая, как иллюстрирует свой эгоизм. — Что же вы сразу не сказали? Тогда прошу, перескажите ту историю сначала. Он что-то написал быстрее, чем был должен?

Морской возмущенно закатил глаза и, молча отмахнувшись, двинулся во двор следом за Луи Арагоном. В конце концов сюда он пришел вовсе не для выяснения отношений с Ириной.

— Будьте любезны, — очень кстати прокричал вслед делегации Гавриловский. — Пришлите ко мне Поля! Он обещал помогать с автомобилем! Мне нужно, чтобы кто-то из кабины завел мотор. Скажите, пусть идет, насколько б ни был пьян. Испортить что-то в этом деле невозможно…

Света окинула друзей радостным взглядом, дождалась, когда Луи Арагон, пробормотав что-то вежливо-пригласительное, зайдет в подъезд, а потом, не удержавшись — вдруг кто-то все же не оценил момент, — тихонько сообщила:

— Вот вам и возможность поговорить с мадам Триоле наедине.

— Придумать бы, куда девать мадам-поэтку и Арагона, — в такт хмыкнул Коля, но вскоре успокоился, потому что Луи Арагон, как оказалось, срочно должен был поработать и ушел в свой кабинет, а мадам Бувье решили не стесняться, потому что она и так уже знала столько, что глупо было что-то скрывать.

— Она надежный человек, — пояснила Ирина. — Ей понравился мой спектакль, и вообще она же все же моя родственница…

Дверь как всегда была приоткрыта и гости привычно, уже даже без всяких вежливых покашливаний, прошли в гостиную.

— Звонили из какой-то редакции, — отчитывался в этот момент Поль Шанье, пьяно растягивая слова. Отличить, был он действительно подшофе или отыгрывал выбранный образ, у Морского не получилось. — Так вот, — кивнув вошедшим в знак приветствия, продолжил поэт. — Спрашивали, что мы думаем про какой-то памятник актрисе. Наверное, про тот, о котором все спорили на празднике в честь переезда.

— Наверное, — ответила мадам Триоле, сосредоточенно выстукивая что-то на машинке. Гостям она успела улыбнуться, предложить сесть кивком подбородка и, одновременно, попросить не отвлекать красивым мимолетным взмахом ладони. — И что ты ответил?

— Сказал, что так как это памятник не мне, то и не мне судить, хорош ли он. Предложил им устроить сеанс спиритизма и расспросить актрису. Они обиделись и положили трубку. Что я не так сказал?

— Все так, — ответила Эльза Юрьевна. — Ты вправе нести любую чушь, если делаешь это от своего имени.

— Ну почему же чушь? Вот я давно считаю, что нужно вызвать дух Владим Владимировича, чтобы, наконец, покончить с нашим с вами вечным спором, был он убит или и правда застрелился. Я что угодно готов поставить, что он не мог стреляться. В тот наш единственный с ним важный разговор он многое сказал мне о поэзии конфиденциально — этого я вам не расскажу, но также и прибавил, что надо любить жизнь и дорожить любым ее глотком…

— Вы про глотки восприняли неверно, — усмехнулась мадам Бувье, явно намекая на пристрастия поэта к выпивке. Мадам внесла в гостиную поднос с чашкой и чайничком чая. — Наверное, нам нужно еще немного чашек? — сообразила она тут же и, ко всеобщему удивлению, молча отправилась к посудному серванту.

— Кроме того, милый мой, доподлинно известно, что Маяковский много раз стрелялся. В какой-то это все же получилось… — ответила Триоле для Шанье.

— Простите, что мы вас перебиваем, — вмешался Коля. — Но мы пообещали Гавриловскому, что Поль пойдет помочь ему с машиной…

— А что это вы за меня решили? — Поль, как обычно, молниеносно перешел от благодушия к агрессии. Но тут же передумал, подмигнув Коле: — Ладно. Вам — можно. Вы слишком похожи на Маяковского, а ему можно все.

Выбравшись из покрывал на кресле, поэт взбил свою копну волос, словно подушку, затем потер глаза и потянулся.

— Пойду во двор! Вот только есть моментик. Ирина, можно вас на минуточку изъять для разговора? Пройдемся возле дома?

Ирина вздрогнула, растерянно обернувшись, но тут же взяла себя в руки. Морской едва заметно утвердительно кивнул. Даже если Поль — убийца, вряд ли он стал бы заманивать новую жертву настолько явно.

— Идите, детка! — покровительственно вмешалась возникшая на пороге мадам Бувье. — И захватите что-то пишущее. Я думаю, мои слова дали плоды, и наш негодник хочет взять автограф!

Когда поэт и балерина вышли, Коля, не в силах больше ждать, прикрыл локтем дверь в комнату и решительно заговорил.

— У нас есть серьезные основания полагать, что мы знаем имя убийцы. Для окончательного подтверждения нам нужна ваша помощь, Эльза Юрьевна!

Но тут зачем-то в разговор вмешался Морской со своей чертовой дипломатией:

— Прежде чем мы назовем имя и, возможно, очерним безвинного человека, хотелось бы уточнить еще пару моментов. Скажите, Эльза Юрьевна, храпит ли Гавриловский?

— Ай, бравушки! — расхохоталась вдруг мадам-поэтка. — Как не ответь, будешь скомпрометирована. Вопрос-ловушка, надо полагать. Такая тонкая красивая издевка.

— Ни в коем случае! — Морской аж покраснел. — Нам важно это знать для следствия.

— Так, — Эльза Юрьевна (вот что значит настоящий человек и коммунистка!) решила не обращать внимания на гнусные намеки. — Насколько я могу судить по жалобам Поля…

— Нет-нет, — перебил Морской. — Слова Поля мы как раз и проверяем. Кто-то еще может подтвердить, что жить с Гавриловским в одном пространстве невозможно, поэтому оправдано бегство в гостиную? И вот еще один вопрос: во сколько лично вы и другие обитатели квартиры обычно идете спать?

— Начну с конца. Ответить очень просто, потому что мы с мадам Бувье большие поклонницы здорового сна и следим за этим аспектом. Хоть в чем-то мы с вами солидарны, да? — Эльза Юрьевна подмигнула мадам-поэтке и продолжила: — Мадам ложится в десять, приняв снотворное. Я же иду в постель в одиннадцать. Что до остальных… Луи, понятно, делает, как я. Про Гавриловского я ничего не знаю…

— То есть, если бы Поль придумал храп Гавриловского как оправдание своего переезда в гостиную и, скажем, после 23–00 привел бы девушку, никто бы не заметил? — не отставал Морской.

— Не может быть! — воскликнула мадам Бувье, начиная понимать, чтó стоит за расспросами Морского.

— Вот мы и проверяем, может или нет. А вы мешаете, — твердо проговорил Коля.

— Это очень странное предположение, — осторожно сказала мадам Триоле. — Думаю, нужно спросить у Луи. Во-первых, он как раз перед этой поездкой ездил с Гавриловским по делам в одном купе и может знать про храп. Во-вторых, он мог решить покурить среди ночи, а курим мы, как вы знаете, только в его кабинете, поэтому он мог бы видеть гостью, выходя из спальни…