Николай Волынский - Наследство последнего императора. 2-я книга

И Гайда ушёл.

– Скажите, Алексей Павлович, – снял черные очки Зайчек и показал прищуренные глаза в красной паутине капилляров. – Мне, чеху, всё равно, что вы ответите… Но всё-таки хочу спросить. Вы русский человек? Православный?

Наметкин молча расстегнул воротник рубашки и показал нательный крестик.

– Значит, вы можете действовать с чистой совестью, не оглядываясь на расовые интересы или на предрассудки иудейского интернационала.

– Иосиф Николаевич, мне нужны помощники, – наставление Зайчека Наметкин пропустил мимо ушей.

– Я не могу подбирать вам помощников. Кроме того, уже есть группа. Она вас ждёт. Командует капитан Малиновский. В ней же приказом начальника гарнизона состоит и поручик Шереметьевский, который имел честь с вами сегодня познакомиться.

– Да… – криво усмехнулся Наметкин. – Имел честь, действительно. Ради знакомства поручик не пожалел револьвера. Треснул меня по голове. Такая любезность.

Зайчек расхохотался.

– Поручик, в самом деле, целеустремлённый человек. Зато, когда он будет рядом с вами, я уверен, что смогу рассчитывать на ваше доверие и помощь. Могу? – и он подмигнул в сторону пыточного кресла.

– Безусловно! В пределах моих полномочий, – на всякий случай уточнил Наметкин.

– А вот это… – указал капитан на стопку стеклянных фотопластинок. – Самые настоящие сокровища. Лично для вас старались.

– То есть?

– Обычно фотохудожники, выполнив заказ обывателей, оставляют себе негативы. Мы собрали их по всем фотопавильонам. Вы, конечно, догадываетесь, что может извлечь из них хороший сыщик. Или следователь судебной палаты.

– Персоны. Установление личности.

– Вот-вот! Установление большевиков и их родственников. Достаточно пройтись по списку заказчиков, и рыбки в сачке.

Капитан нажал кнопку звонка. Появился Шереметьевский.

– Господин поручик, не откажите в любезности, проводите нашего почётного гостя. Салют и цветы в другой раз.

Во дворе, час назад пустом, толпились русские солдаты и офицеры. Лопатами и кирками они усердно перекапывали землю.

– Что это, поручик? Что они ищут? – спросил следователь. – Сокровища царские?

Злобно глянув на Наметкина, поручик произнес сквозь зубы:

– Волонтёры. Неравнодушные русские военные люди. Вашу работу работают, между прочим, пока вы хлещете водку.

– В чём же тут моя работа? – водку Наметкин решил не заметить.

– Трупы Романовых искать. И найти!

– А разве большевики их не увезли? Живыми. Или мёртвыми.

– Это я должен у вас спросить, господин дезертир. Почему-то не повешенный.

– Ну, какой же я дезертир! – мягко запротестовал Наметкин. – У каждого своя служба, свой устав и правила свои. У армейских свои, у судейских свои.

– Ты мне дурочку ещё покрути! – с угрозой произнес Шереметьевский и положил ладонь на кобуру. – Война идёт! Какие правила? Тебе военная власть приказывает! За неповиновение – расстрел на месте. Не единственный сыскарь ты здесь. Засажу тебе сейчас пулю в башку при попытке к бегству. А завтра другой следователь придёт и с удовольствием продолжит дело.

– При попытке к бегству? Разве я арестован?

Не отвечая, поручик плюнул Наметкину под ноги.

Наметкин прижал обе руки к груди и заговорил как можно добросердечнее:

– Дорогой Андрей… Андреевич, кажется? И я тоже как человек и как юрист не меньше вашего хочу найти истину. И очень рад работать вместе с вами – с таким решительным и целеустремлённым офицером.

– Хм… Рад он!.. Меня-то за дурака не держи.

– Напрасно вы так, – заверил Наметкин. – Совершенно напрасно.

– У вас приказ чехословацкого командования. И полномочия. Вот – берите волонтёров, командуйте.

– Нет, Андрей Андреевич, – решительно сказал Наметкин. – С вашего позволения, нечего здесь нам делать. Это я точно вам говорю. Но всё равно, пусть копают до конца. Самостоятельно. А потом мы уже с полным обоснованием исключим версию о возможном захоронении возможно расстрелянных Романовых в саду дома инженера Ипатьева.

– Пожалуй… – с неохотой согласился поручик. – Землекопам руководство следователя не нужно.

– Почему-то я уверен, Андрей Андреевич, что мы с вами хорошо сработаемся.

– Куда вы от меня денетесь!.. – усмехнулся поручик.

– Как и вы от меня. Поскольку приказом заняты в следовательской группе. Под моим началом. Официально. В криминальной части, – уточнил Наметкин.

– Да что вы заладили, как попугай, – «официально-неофициально!» Повторяю, если не поняли: война! Решения принимаются быстро, и приговоры исполняются мгновенно.

– Тогда начнём завтра. Встречаемся у начальника гарнизона. Только … – Наметкин многозначительно замолчал, усмехаясь внутренне.

– Что «только»? – не выдержал поручик.

– Скажу вам по секрету, если желаете… Но – между нами. Хорошо?

– И что же?

– Обещаете?

– Смотря что…

Склонившись к уху поручика, Наметкин сказал, чётко выговаривая каждое слово:

– Никто Романовых не расстреливал. До завтра, поручик.

Наутро, ровно в восемь Наметкин был в штабе полковника Голицына. Здесь его уже ждали два офицера и трое штатских.

– Капитан Малиновский Дмитрий Аполлонович, – крепко пожал Наметкину руку седой высокий, очень худой и очень загорелый офицер.

– Дмитрий Аполлонович назначен руководителем, – подал из-за стола голос полковник Голицын. – Это не значит, что капитан будет вам, Алексей Павлович, во всем приказывать. Его задача – обеспечить работу следователя.

К Наметкину подошёл пожилой штатский – чеховская седеющая бородка, пенсне на чёрном шнурке, потёртый сюртук.

– Доктор Деревенко Владимир Николаевич. Лейб-лекарь. Бывший, разумеется.

– Очень рад. Наметкин.

Во втором штатском военного можно было узнать за версту.

– Профессор академии генерального штаба Медведев Александр Иванович, – представился он. – Криминалист. Буду рад оказаться вам полезным.

Наметкин встрепенулся, замигал, заулыбался.

– Профессор… Большая честь! Я читал все ваши работы. Премного благодарен. Мечтать не мог, что буду вот так, рядом с вами, в общем расследовании. Премного… – говорил он, с чувством пожимая руку профессору.

Поручик Шереметьевский сделал вид, что не заметил следователя. Но Наметкин подчёркнуто ему поклонился издалека.

– А это кто? – тихо спросил Наметкин доктора, когда все расселись за столом, и кивнул в сторону высокого и сгорбленного старика с небольшим клином седой бороды. Он не сел за стол, а остался, отвернувшись, в углу – с таким видом, словно попал сюда случайно. Иногда коротко и с раздражением оглядывал кабинет и собравшихся и снова отворачивался.

– А! – сказал Деревенко. И громко старику: – Терентий Иванович! Что же вы там? – а Наметкину шепнул: – Царский камердинер.