Николай Волынский - Наследство последнего императора. 2-я книга

Помощник начальника караула ипатьевского особняка

П. Медведев (слева) и караульный В. Нетребин

ПОЛКОВНИК Чечек встретил Соколова очень тепло, по-дружески и охотно согласился прицепить к своему эшелону пульман, превратившийся в передвижное судебно-следственное присутствие.

Вернулся Соколов к себе весь продрогший, стуча зубами. Так трясся, что даже стеклянный глаз выскочил – едва успел его поймать.

Накануне каптенармус выдал Соколову по наряду комендатуры хороший английский френч, брюки опять-таки английского сукна – очень хорошего, офицерского. И ко всему крестьянский тулуп, не новый, но чистый и очень лёгкий и тёплый.

– Прошу расписаться в получении, ваша милость, – каптенармус положил перед ним на прилавок гроссбух.

Но Соколов ставить подпись не торопился.

– А обуться?

– Уж не взыщите, господин следователь, – сказал каптенармус – пехотный унтер, похожий на откормленного барсука. – Ни валенок, ни бурок, ни даже сапог.

– Как так может быть? – возмутился Соколов.

– Да так, воля ваша, и может. Все ушли, даже офицерству не хватает. А уж армия, – тут он понизил голос. – Армия вообще наполовину разутая, иные солдатики в лаптях воюют.

– В лаптях? – не поверил Соколов. – В таких, что ли? – глянул он сверху на свои страшные лапти и с вызовом – на барсука.

Тот сначала охнул, потом покачал головой.

– Да, в ваших никак нельзя. Ноги потеряете.

– Потеряю, и что потом?

– Да всё я понимаю, господин следователь… – барсук повздыхал и, наконец, махнул рукой, словно от отчаяния. – Так уж и быть, только для вас – бусы. Придержал для одного полковника, но что-то его месяц не видно. Он-то не босой, так что походит. Не то, что у вас. Бусы тоже англичанка прислала. Только без обмоток. На обмотки онучи можно пустить.

– И где они?

Не отвечая, унтер влез на стремянку и достал с верхней полки стеллажа пару тяжёлых ботинок, связанных шнурками, и с грохотом опустил на деревянный прилавок.

– Извольте: бусы.

– Бутсы? Для футбола? Что-то не похоже. Обычные боты. Для штатских, не армейские.

– А хоть и так. Офицерство берет. С охотой.

– Что-то я не видел ни одного офицера в твоих ботинках, – проворчал Соколов.

– Не до всех доходят, – загадочно сообщил унтер.

Ботинки были замечательные – толстой свиной кожи, коричневые, отливающие янтарём. Высокие – чуть не до середины голени. С бронзовыми крючками для шнурков, на рифлёной подошве с подковками.

– Да, хороши, – оценил Соколов, взвесив ботинки на руке.

– Не для наших, конечно, краёв, но чем богаты. Вообще, – тут унтер неожиданно перешёл на шёпот. – По секрету скажу вам кое-что, как судейскому чину. Не выдадите?

– А что, есть что выдавать?

– Боязно, если правду сказать.

– Честного человека закон не выдаёт, а защищает. Молчи, коль не доверяешь, – отвердел Соколов.

Оглянувшись по сторонам, унтер торопливо заговорил:

– Вам – доверяю, господин следователь. Всё в интендантстве нашем имеется. И шинели, и валенки, и сапоги. Даже унты есть меховые, которые для авиаторов-летунов. Цельных два эшелона с одёжей и обувкой от англичанки пришли. И амриканцы подвезли – тулупы волчьи, патроны. Свинину тушёную в железных банках.

– И где же такое добро? – прищурил стеклянный глаз Соколов.

– Половина уже у чехособак. Мимо них ничего не проскочит. А другая часть в тюрьме.

– То есть, как это – в тюрьме? – удивлённо раскрыл живой глаз Соколов. – Зачем в тюрьме сапоги с консервами?

– Самое надёжное для схрона. Кому в голову втемяшится в тюремных камерах искать!.. Так я, ваша милость, и докладываю, чтоб вы по закону спросили, почему солдат босой, а интендантство продаёт обувку на сторону. Только меня не выдайте, Христом-Богом! К Зайчеку отправят. На куски разрежет и собакам скормит. Он может.

– Фамилия? – резко спросил Соколов.

– Унтер-офицер Иван Сергеев! – вытянулся каптенармус и даже прищёлкнул каблуками изрядно ношеных солдатских сапог для нижних чинов образца 1908 года.

– Вот что, Сергеев, – сказал веско Соколов. – Ты служи дальше и спи спокойно. Молодец, что сказал, но теперь и ты молчи. И никому про наш разговор. Береги себя. Понадобишься.

– Так точно, господин следователь! – гаркнул унтер.

– Да не кричи, не глухой я, – поморщился Соколов.

– Так точно! – ещё громче гаркнул унтер Сергеев. – Есть не кричать!

Здесь же Соколов и переобулся.

– А лапти, ваше благородие, оставьте, – предложил унтер. – Выброшу.

– Спасибо, братец, – сказал Соколов. – Так что помни!

И вышел на мороз.

То, что замечательные английские ботинки зимой не для русского человека, Соколов понял уже через несколько минут. На остром морозе шикарная кожа мгновенно задубела, потом стала каменной, беспощадный холод вцепился в израненные ноги. «И онучу не надеть, – огорчился Соколов. – Хорошо, в поле на следствие не выходить».

Первым делом увидеть Дидерикса, сообщить о складе краденого в тюрьме. И Соколов направился в офицерскую гостиницу. Генерала там не оказалось.

Выйдя из гостиницы, Соколов спрятался от ветра за колонну гостиничного портика в ложноклассическом стиле и не мог для себя решить: дожидаться Дидерикса или уйти в свой тёплый пульман. Нет, надо дождаться. Склад могут вывезти в любую минуту.

Он замёрз и решил вернуться в вестибюль, но тут показался Дидерикс с каким-то генералом. Соколов решительно шагнул из-за колонны им навстречу.

– Что такое? – остановился незнакомый генерал.

– Не понял!.. – сказал Дидерикс и отступил на шаг.

Но тут же узнал Соколова.

Выслушав, Дидерикс заторопился обратно в штаб. И незнакомый генерал с ним.

В пульмане вовсю распоряжался Степных, филёр ещё царской службы, неказистый рябой мужичонка, каким и положено выглядеть филёру охранного отделения Департамента полиции. На самом деле, проныра – хитрый и смекалистый. Соколов назначил его своим помощником по особым поручениям.

Салон первого класса, служивший в пульмане и столовой, Степных превратил в рабочий кабинет следователя. Здесь уже стояли канцелярский стол и два венских стула. По углам два канцелярских шкафа. На полках за стеклом разложены папки с уголовным делом и двумя списками с него. Три, дня с утра до вечера, здесь трудилась бригада пишущих машинистов за ремингтонами и с пулемётной скоростью и треском перепечатывали материалы. Третья копия, как доложил Степных, будет завтра к вечеру.

Двое солдат только что установили небольшой несгораемый шкаф от фирмы братьев Смирновых. Третий приколачивал к полу допросное кресло с крепкими подлокотниками: привязывать, если надо, руки арестованного. Для свидетелей и посетителей у стены был диван, когда-то кожаный. Кожа давно срезана, вместо неё Степных постелил толстую клеёнку, от которой сильно пахло застарелым льняным маслом.