Валентин Курицын - Человек в маске

Гудович кончил партию.

— Ну и жарища же здесь, — вздохнул он, утирая пот со лба, — прямо дышать нельзя.

— Накурено сильно, оттого, — заметил Зорин и неистово застучал кием об пол.

— Что, вы еще намерены играть? Ну, знаете ли, голубчик, передохнем немного… Выйдем в залу и закусим чего-нибудь. Я положительно устал. — Гудович говорил это совершенно искренне: пот лил с него градом и в ногах чувствовалась усталость.

— А и впрямь передышку сделать надо, — согласился Зорин. — Авось дело-то лучше будет.

Они вымыли руки, оделись и вышли в зал. Здесь тоже было порядочно публики. Шло концертное отделение. На эстраде кривлялась безголосая шансонетка, одетая в костюм более чем откровенный. Гудович и его ничего не подозревающая жертва уселись за столик и заказали себе легкую закуску с маленьким графинчиков.

Зорин посмотрел на эстраду, крякнул и отвернулся.

— Недурной сюжет! — кивнул головой Гудович в сторону шансонетки, которая в это время, подойдя к самой рампе, раскланивалась на аплодисменты публики.

— Больно уж того… охальства много… Оголение эфто даже через меру… Прямо сказать — блуд! — покачал головой Зорин.

— Вы, значит, к прекрасному полу равнодушны?

— Нам эфто ни к чему, у нас в Мариинске своя есть, законная… И телесами и с лица не хуже эфтих будет…

После небольшого перерыва, посвященного выпивке и закуске, игра была возобновлена и продолжалась до трех часов ночи. Зорин проиграл рублей двести с лишним, но таково было умение Гудовича держать себя и вести игру, что обыгранный наверняка купчина ничего не заметил. Они простились с ним как хорошие знакомые, условившись на завтра вновь сойтись для игры… Щедро дав на чай маркеру, Гудович спустился вниз, в вестибюль. Здесь его уже ожидал Коко, весь вечер не упускавший Гудовича из вида.

— Едемте к девочкам! — сказал он, когда они вышли из гостиницы.

— Там и дележку произведем. Да куда именно?

— К сестрам… Помните, вы в «России» видели брюнеточку?

— Ах, эта брюнетка с глазами Мадонны! — вспомнил Гудович, нахлобучивая шапку на голову.

Сильный порыв ветра, налетевший из-за угла, обдал их ледяным дыханием и колючими сухими снежинками…

— Их две сестры, как я уже говорил вам. Живут они, так сказать, келейно. К себе принимают только знакомых… Время можно будет весело провести!

— Да ведь поздно сейчас… четвертый час уже, — слабо протестовал Гудович.

Коко только свистнул.

— Ну, это пустяки! Что там за церемонии. Итак, значит, едем? — и не дождавшись ответа, крикнул:

— Извозчик! Подавай!

В ярком блеске электрического фонаря, горящего у подъезда гостиницы, чернело несколько извозчичьих санок.

Очередной извозчик, весь запорошенный снегом, встряхнулся и ударил вожжами.

— Куда прикажете?

— В Нечевский переулок, — приказал Коко, усаживаясь в сани.

— Ну и погодка! Как это по-сибирски называется — буран? — прятал лицо в воротник Гудович.

Они ехали вверх по Почтамтской. Улица была пустынна. Ветер уныло гудел в телеграфных проволоках и крутил снежные вихри.

— Ну, какой это буран? Так, небольшой ветер, — усмехнулся Коко — Вот погодите, приедем к сестрицам, так они живо вас обогреют. Все невзгоды и трудности пути будут забыты!

Гудович весь ушел в воротник пальто. Он низко наклонил голову, чтобы избегнуть ударов ветра, и плохо слышал, что говорит его спутник. А Коко, не обращая внимания на холод и ветер, болтал без умолку.

— А хороши девочки, попомните мое слово! Каждая в своем роде, знаете… Младшая, эта брюнеточка, которая вам понравилась, более, так сказать, изящна… поэтична. Хотя тоже с огоньком! А другая, старшая сестра, Миной зовут, эта во вкусе чисто русском: полная, сдобная, вальяжная… Мы их сестрами 2-го полка зовем. Знаете, оперетка есть «Дочь второго полка», а это — сестры. Летом в городском саду веселились с офицерами… Во время войны жил здесь один казачий полковник, так он этим сестрам отдельную комнату оставил, каждой по сто рублей в месяц на булавки. Обеих абонировал, понимаете? Погоняй, извозчик, живее! На водку получишь.

Санки ныряли из ухаба в ухаб. Надоедливо визжали полозья. Ехали теперь темными, глухими улицами.

— Меньше десятки не берут! А, случается, загуляет какой-нибудь приезжий гость в «Европе» или в «России», попросит девочек. Лакеи и действуют: сейчас за сестрицами посылают. Ну, тут уж дело четвертным билетом пахнет! Хорошо зарабатывают! У Минки-то, говорят, деньги в банке есть… Мудреного нет!

Помолчав немного, Коко спросил своего компаньона:

— А я забыл вас спросить, сколько всего вы взяли с Зорина?

На самом деле сумма выигрыша была Коко известна, он осведомился об этом у маркера. Спрашивал же теперь просто, с целью испытать Гудовича…

— Рублей двести с лишним. — промычал тот из-под воротника.

— На первый раз недурно… можно, значит, шампанского будет спросить. У сестер-то оно водится. Рублей пять на бутылке наживают. Ну, для меня по своей цене отдадут… Дело знакомое… Погоняй, извозчик! Что ты, уснул, что ли? Так-то мы и к утру не приедем!

— Но, но-о!

Санки скрипели и ныряли по ухабам…

— А подпоить их непременно нужно. Веселее будет. Вы только, Станислав Андреевич, деликатничать не вздумайте, церемонии с ними разводить. Предоставьте дело мне. Я их прежде всего заставлю водки выпить или коньяку, а потом уже и шаманского спросим. Церемониться с ними нечего!

Гудович ничего не ответил на это предостережение дальновидного Коко.

— Обстановочка у них уютная… Опустил шторы, зажег лампу, и… действуй… Стой, извозчик, приехали!

Они поравнялись с забором, занесенным снегом. Из-за забора чернел флигель.

— Вы посидите пока, а я пойду произведу рекогносцировку, — сказал Коко, вылезая из саней. — Калитка заперта… Дома ли еще они? Авось, на наше счастье, дома!

Он нащупал кнопку электрического звонка и долго жал ее, прислушиваясь по временам, не идет ли кто отворить калитку… Но во флигеле было по-прежнему темно и все спало глубоким сном.

— Что они, черт возьми, подохли там, что ли?! Звоню, звоню, хоть бы одна собака пошевелилась!

— Да, может быть, звонок не действует, — заметил Гудович. Он порядочно продрог в своем пальто петербургского покроя и начал уже раскаиваться, что поехал с Коко.

— А и верно, черт возьми! Не иначе, что испортился. То-то я трезвоню целый час!… Как же теперь быть, однако?

— А вы, барин, через забор махните, — посоветовал извозчик. — С энтой стороны сугроб — он, почитай, с забором вровень… Снег твердый…

— Едемте домой! — с досадой проворчал Гудович. Но его юный спутник отрицательно покачал головой.

— Погодите, я через забор попробую!

Он выбрал место и, осторожно ступая, чтобы не провалиться в снег, отправился на дальнейшие подвиги. Спрыгнув во двор, Коко подошел к флигелю и неистово застучал в дверь.