Джулиан Барнс - Артур и Джордж

– Выходит, он сродни теософии? – Конни почти исчерпала запасы своих знаний.

– Нет. Теософия по большому счету просто другая вера. Как я уже сказал, от веры я отошел.

– А как же рай и ад?

– Вспомни, как учила нас матушка: «К телу носи фланель, – наставляла она, – и не верь в муки ада».

– Значит, всем одна дорога – в рай? И грешникам, и праведникам? В чем же тогда стимул…

Артур не дает ей договорить. Он словно вернулся в юность и ведет споры насчет «тулия».

– Наши духи не обязательно успокаиваются с нашей смертью.

– А в Бога и в Иисуса ты не веришь?

– Верю. Но не в того Бога и не в того Иисуса, которыми на протяжении веков прикрывалась Церковь, порочная и духовно, и интеллектуально. И требующая от своих приверженцев отказа от мыслительной деятельности.

Конни сбита с толку и хочет обидеться.

– Так в какого же Иисуса ты веришь?

– Если внимательно посмотреть, что на самом деле сказано в Библии, если отрешиться от изменений и ошибочных интерпретаций, внесенных в текст по воле господствующих религий, то станет предельно ясно, что Иисус не кто иной, как прекрасно обученный экстрасенс или медиум. Апостолы ближнего круга, в особенности Петр, Иаков и Иоанн, явно были отобраны на основании своих спиритических талантов. Библейские «чудеса» – это всего лишь… нет, не всего лишь, а целиком и полностью примеры паранормальных способностей Иисуса.

– И воскрешение Лазаря? И насыщение пяти тысяч?

– Есть медиумы-целители, которые заявляют о своей способности видеть сквозь телесную оболочку. Есть аппорт-медиумы, которые заявляют о своей способности перемещать предметы в пространстве и времени. Существует Пентикостия, когда произошло сошествие Святого духа и все заговорили на язы́ках. Если это не сеанс, то что же? Это самое точное описание спиритического сеанса, какое мне только доводилось читать!

– Значит, ты обратился в раннехристианство, Артур?

– Не говоря уже о Жанне д’Арк. Она точно была великим медиумом.

– Неужто и она?

Артур подозревает, что сестра над ним посмеивается, – это было бы в ее характере; но так ему даже проще давать объяснения.

– Посмотри на это с другой стороны, Конни. Вообрази сотню медиумов, которые одновременно взялись за дело. Вообрази, что девяносто девять из них – мошенники. Значит, один – подлинный, верно? А если один – подлинный, то направляемые сквозь него паранормальные явления аутентичны, что и требовалось доказать. Мы должны получить всего одно доказательство – и оно будет справедливо для всех и на все времена.

– Доказательство чего? – Конни озадачило это внезапное «мы».

– Доказательство жизни духа после смерти. Всего один случай – и он станет доказательством для всего человечества. Позволь, я расскажу тебе историю, которая произошла двадцать лет назад в Мельбурне. В свое время она была тщательно документирована. Двое юных братьев отправились кататься на лодке по заливу. У румпеля стоял опытный матрос. Погода благоприятствовала морской прогулке, но они не вернулись. Отец этих юношей был спиритуалистом, и по прошествии двух суток он вызвал известного телепата, то есть медиума. Тот попросил какие-нибудь личные вещи братьев и посредством психометрии восстановил их перемещения. Остановился он на том, что их лодка в беде и в ней царит смятение. Казалось, больше они не вернутся. По глазам вижу, Конни: ты думаешь, что и без всякого медиума сказала бы то же самое. Но имей терпение. Еще через двое суток был устроен новый сеанс с тем же медиумом, и юноши, обученные спиритуалистским практикам, явились тотчас же. Извинившись перед матерью, которая не хотела отпускать их на ту морскую прогулку, они поведали, как лодка перевернулась и в воде их настигла смерть. Братья доложили, что сейчас пребывают в состоянии счастья, как и обещало учение их отца. Они даже привели с собой погибшего вместе с ними матроса, чтобы тот сказал несколько слов. Перед завершением контакта один из юношей поведал, как его брату откусила руку какая-то рыба. Медиум уточнил: акула? Но паренек ответил, что таких акул он не видывал. Заметь, все это было записано по горячим следам, и кое-какие отрывки даже публиковались в газетах. А теперь слушай продолжение. Через пару недель примерно в тридцати милях от тех мест выловили большую глубоководную акулу редкого вида, незнакомого поймавшим ее морякам и не встречавшегося дотоле в прибрежных водах Мельбурна. Во чреве у нее нашли кость человеческой руки. А также часы, несколько монет и другие предметы, принадлежавшие одному из братьев. – Артур выдерживает паузу. – Ну, каково твое мнение, Конни?

Некоторое время Конни размышляет. Ее мнение таково: брат путает религию с тягой к порядку. Видя тайну – смерть, – он стремится ее разгадать: это у него в крови. А кроме того, она считает, что спиритуализм Артура связан (хотя она пока не знает, как именно) с его романтичностью, любовью к рыцарственности и верой в золотой век. Но свои возражения она сводит к минимуму.

– По моему мнению, дорогой брат, это превосходный рассказ, а ты, как нам всем известно, превосходный рассказчик. Но, по моему мнению, двадцать лет назад в Мельбурне меня не было и тебя тоже.

Артур не возражает против этой отповеди.

– Конни, ты великая рационалистка, а отсюда один шаг до спиритизма.

– Вряд ли тебе удастся обратить меня в свою веру, Артур.

Его рассказ напомнил ей слегка измененную историю Ионы во чреве китовом, с той лишь разницей, что жертвам повезло меньше, но строить на ней какие бы то ни было убеждения – это такой же акт веры, как для первых слушателей истории про Иону. В Библии хотя бы предлагается метафора. Артур метафоры не любит, а потому он видит здесь притчу и толкует ее буквально. Это все равно что толковать притчу про овсы и плевелы как агрономическую рекомендацию.

– Конни, а вдруг человек, которого ты знаешь и любишь, умрет. После чего вступит с тобой в контакт, заговорит, сообщит нечто такое, что могла знать ты одна, какую-нибудь интимную подробность, которую никакое мошенничество не способно вытащить на свет?

– Я думаю, Артур, что не стоит опережать события.

– Конни, эх ты, англичанка Конни. Поживем – увидим, поживем – увидим, что получится. А я – всецело за то, чтобы действовать прямо сейчас.

– Ты всегда был таким, Артур.

– Мы сделаемся объектом насмешек. Наше дело грандиозно, однако битва будет неправедной. Готовься к тому, что твоего брата начнут вышучивать. И всегда помни: нам достаточно одного случая. Один случай – это и будет доказательство. Доказательство, не оставляющее сомнений. Доказательство, не допускающее научного опровержения. Подумай над этим, Конни.

– Артур, чай остыл.

А годы идут. Вот десять лет минуло с тех пор, как заболела Туи, и шесть – как он встретил Джин. Вот одиннадцать лет минуло с тех пор, как заболела Туи, и семь – как он встретил Джин. Вот двенадцать лет минуло с тех пор, как заболела Туи, и восемь – как он встретил Джин. Туи по-прежнему бодра, не мучается болью и, по убеждению Артура, ничего не знает об окружающем ее благородном заговоре. Джин по-прежнему живет в съемной квартире, занимается вокалом, увлекается псовой охотой, наезжает с компанией в «Подлесье» и одна – в Мейсонгилл; она ни на что не жалуется, повторяя, что у нее есть все, о чем только можно мечтать; и так год за годом уходит пора ее несостоявшегося счастливого материнства. Опорой Артура, его конфиданткой и утешительницей остается матушка. Все по-прежнему. Наверное, так оно будет и дальше, если только сердце Артура однажды не переполнится до такой степени, что взорвется и умолкнет навек. Выхода нет, и в этом весь ужас его положения; или, точнее сказать, любой из возможных выходов помечен надписью «Страдание». В «Учебнике шахматной игры» Эмануила Ласкера он прочел, что такое цугцванг: это положение, в котором любой ход ведет к ухудшению и без того неблагоприятной позиции. Вот так Артур ощущает свою жизнь.