Антон - Проклятие Дома Ланарков

— Хищники едут! — с непонятной ненавистью обронила Клэр. Младшая дочь хозяина Ланарк-Грэй-Холла произнесла это слово именно с той же интонацией, что и её отец в тот день, когда Вэй и её супруг с ним познакомились…

Арчи всё-таки уехал в Лондон один. И странное дело, когда прощались возле вагона, на сердце у Скарлетт будто камень лежал. Причин тому было несколько: это и чувство вины; и страх перед собой — не вернётся ли из-за одиночества и угрызений совести проклятая тяга к порошкам, с которой ей одной вероятно будет труднее справиться.

Но стоило вдали за лесом растаять дымку паровоза, как к ней вдруг пришла удивительная лёгкость и уже забытое ощущение свободы…

Хозяйка гостиницы удивилась и обрадовалась неожиданному возвращению американки:

— Вот и хорошо! Поживёте у нас ещё — на свежем воздухе, и мне не скучно будет, имея такую интересную собеседницу.

У хозяйки опять гостила нагловатая Луиза. Толстуха с интересом разглядывала Вэй и её чемодан, смачно поедая пирог и запивая его чаем из большой кружки.

— А ваш супруг значит того — тю-тю — хохотнула Луиза. — А вас что же задержало в наших краях, кроме сплетен старой трактирщицы?

Скарлетт не ответила, ибо не могла оторвать глаз от белого шёлкового шарфа, обвивающего короткую толстую шею девицы. Очень тонкий и лёгкий, почти невесомый, это видно сразу. Такие носят лётчики!

Шелковый шарф стал одним из отличительных атрибутов настоящего авиатора. Он придавал особый шарм и романтизм образу аса. Однако причина популярности этого аксессуара у профессионалов была сугубо утилитарная. Чтобы вовремя увидеть в небе врага и не пропустить его атаку пилотам приходилось все время поворачиваться то в одну, то в другую сторону. «Хочешь пережить этот день — не спускай глаз с противника!» — таков был девиз опытных фронтовых истребителей. Однако из-за постоянного вращения головой, летчики сильно натирали шею о воротник кителя, иногда даже до крови. По этой причине все пилоты стали носить шелковые шарфы. И многие из тех, кто выжил в воздушных сражениях, продолжали носить этот аксессуар на земле…

Заметив завороженный взгляд писательской жёнушки, Луиза горделиво приосанилась и принялась игриво поигрывать концом шарфа. То, что он взят из-под мёртвого тела, и фактически украден её любовником, девицу ничуть не смущало. Скорее напротив — она гордо несла на себе «сувенир» с места громкого убийства. К тому же он был такой мягкий и приятный для кожи.

— Вам повезло, что вы вернулись, — вульгарная толстуха произнесла это с наглой бесцеремонностью, — а то мой Пит собирался телеграфировать на ближайшую станцию, чтобы вас сняли с поезда и вернули под конвоем.

— Что ты мелешь, Луиза! — возмутилась хозяйка и виновато посмотрела на Скарлетт. — Какое право имеет твой рыжий чурбан арестовывать Леди.

Девица с холодной усмешкой кивнула на Вэй:

— Она сама знает какое, — и злорадно произнесла нараспев по слогам: — Она же по-до-зре-ваемая!

Некоторое время толстуха ожидала какой-то реакции, но Скарлетт уже сумела взять себя в руки. В конце концов, разочарованная Луиза нехотя признала:

— Хотя на самом деле всем понятно, кто спровадил на тот свет чокнутого книжника. После того, как кучка придурков едва не проломила ему башку, Сократ совсем свихнулся и никому бы не открыл дверь. Впустить к себе он мог только того, кому полностью доверял. Таких в городе всего двое: наш священник, преподобный Альберт Джонс, и эта полукровка из графского имения Клэр.

Продолжая с большим аппетитом чавкать пирогом, Луиза подробно пересказывала то, что слышала от любовника: вскрытие лишь подтвердило версию отравления. Проводивший его присланный судебный доктор обнаружил в желудке умершего кусочки засахаренных фруктов. Беднягу отравили fruit confit — глазированными в сахаре сухофруктами. Кто-то накормил сладкоежку изысканным десертом — грушами, персиками, ананасами, клубникой в сахарном сиропе. Такое лакомство в городе не делал даже местный конфетный король, хозяин кондитерской.

Правда, глазированные фрукты в наборах фабричного производства продавались в универсальном магазине. Но полиция не нашла в доме убитого коробки из-под деликатеса. Из чего был сделан вывод, что сладости — домашнего изготовления, то есть ручной работы (хотя специальной экспертизы по этому поводу назначено не было).

Изготовить столь изысканный десерт было по плечу только повару-французу Жаку Клерзо, большому мастеру консервирования, служившему в имении графа.

— О, да, да, мсье большой мастер! — подтвердила хозяйка гостиницы, которой однажды посчастливилось попробовать божественный десерт. — Это было божественно! — Она просто не могла без восторга описать собственные впечатления. Француз даже кое-чему её научил. Не удивительно, что пожилая леди обожала повара, считая его магом кулинарии, а глазированные фрукты были его «коньком».

Выходец из Прованса мсье Клерзо в совершенстве владел секретами производства «сладкой прелести»: какой сироп готовить для тех или иных плодов и ягод, как долго они в нём должны томиться; какую посуду можно использовать. При этом он тщательно оберегал свои тайны от шпионов конкурентов и никому бы не раскрыл секретной рецептуры. Он лично ездил за фруктами, отбирал яблоки без единого пятнышка, груши, айву, бананы, ананасы, даже каштан. Свои шедевры Клерзо готовил с большим старанием небольшими порциями и по особым случаям.

— Кстати этот джем я сварила по его советам, — похвалилась хозяйка, и пододвинула вазочку с золотистым вареньем к Скарлетт, которую тоже пригласила за стол. — Попробуйте!

Но толстуха опередила Вэй, зачерпнув ложкой из вазочки: — Мм! И правда вкусно, — смакуя, она даже прикрыла глаза. — Сла-адкая смерть…

— Прекрати, Луиза! — возмущённо прикрикнула на неё хозяйка.

— А что такого? — сделала непонимающая лицо толстуха. — Я всего лишь хотела сказать, что тот, кто угостил отравой противного старикашку, наверняка, хотел хоть немного подсластить ему кончину. С чужими обычно так не сиропничают. А две белые вороны Сократ и Клэр давно поддерживали приятельские отношения. И хотя никто не видел, чтобы Клэр накануне смерти посещала отшельника, их взаимные симпатии ни для кого не секрет. Лишь она одна могла принести архивариусу сладкий гостиниц…

…Луиза давно ушла, а хозяйка с недовольным видом что-то ворчливо бубнила себе под нос. Наконец, она не выдержала:

— Не обращайте внимания на трескотню этой сороки. Лично я не верю, что такая добрая душа как Клэр могла совершить злодейство. Я слишком хорошо её знаю. У девочки доброе отзывчивое сердце, она не способна на подлое дело. Правда, у бедняжки было очень трудное детство. Жена графа с первых дней невзлюбила её и терпела только из-за мужа. Ох, не сладко же ей приходилось в отцовском доме! Старшая графиня относилась к ней как к приблудной дворняжке, и старалась вообще её не замечать; сёстры тоже не считали замухрышку ровней. Другая бы на месте Клэр озлобилась, затаила мечту о мести, но её душа осталась чистой. Да и зачем ей травить Сократа? Он же был совершенно безобидный!