Владимир Апаликов - И Аз воздам

— Сильно, — Владимир загасил папиросу в пепельнице. — Ну а в гроб-то зачем? Туда врагов нужно, а нам ни к чему.

— Да я и сам понимаю, — стихотворец смутился немного, — но рифма больно хороша напрашивалась: гроб-лоб. А? Ну а вообще как? Ничего? А?

— Вполне, — серьёзно сказал Игнатьев. — Впечатляет. Говорю же: сильно. Forte impression, как говорят французы, — резко поменял разговор. — Как там мать?

— Да что — мать? Лежит. Молчит. Не узнаёт никого. И меня не узнаёт, — сокрушённо сказал Савенко. — Ты бы сходил к ней, а?

— А чего идти? — равнодушно обронил Владимир. — Сам же говоришь: никого не узнаёт. Зачем и идти тогда?

Семён открыл рот, хотел сказать что-то, только рукой махнул вяло.

— Так ты чего звал-то? — Владимир достал новую папиросу.

— Да ты понимаешь — какая штука, — Семён угостился из золотого портсигара, задымил тоже. — Не отпускает меня думка, что где-то я уже видел эту твою графиню. А? И, вроде как, с тобой вместе мы её видели. Веришь, сегодня всю ночь не спал — всё вспоминал. Как тебе такое, а?

— Ты знаешь, у меня ведь тоже такое ощущение мелькнуло, когда я её первый раз увидел, — раздумчиво сказал Владимир. — В поезде всё время к ней присматривался. Потом, думаю, показалось. А как оно на самом деле — до сих пор не пойму.

— Нет, брат ты мой, что-то тут не так, — Семён прищурил глаз от попавшего дыма. — Если нам обоим одна и та же мысль пришла, значит, верняк — что-то, да есть. А?

— Так ты что предлагаешь? Поглядеть за ней?

— Я пока предлагаю мозгой раскинуть как следует. К примеру, за каким лядом мужа её сюда вызвали? А? Ты с ними ехал — должен знать. К тому же, на самых верхах крутишься. А?

— Пригласили его по делу. Какому — сказать, сам понимаешь, не могу, большие люди тут впряглись. Она сюда случайно попала, за мужем увязалась. К тому же, сам видел, тётка у неё в Москве.

— Вот! — Семён значительно поднял палец. — Значит, и она жила здесь. Вопрос: когда уехала? Почему? С кем уехала? Кто помог уехать? Граф этот надутый уехал, а она ведь осталась. Зачем? Видал, сколько вопросов, а? И это только начало. Я своей чуйке верю — кроется здесь что-то. А потому надо тебе к ней подъехать на всех рысях, как ты умеешь. И подробно всё разузнать. Так я кумекаю, а?

— Так-то оно так, да только она, сука, не очень погладиться даёт, — с искренним огорчением сказал Владимир. — Я уж и так, и этак, вроде, и поддаётся, а чуть нажмёшь — нос воротит.

— Так ты постарайся как следует. Что — учить тебя, а?

— Ясно — постараюсь, у самого чешется от непоняток, — сказал Владимир. — Где ж мы тебя могли видеть Машенька-Маша?

Маша выложила из сумки купленные в аптеке бинт, йод, принялась хлопотать вокруг Саши. Тётушка всё никак не могла прийти в себя, ахала, расспрашивала девочку о её жизни. Та, морщилась, терпела, нехотя цедила слова. Собственно, рассказывать особо было и нечего. Отца и мать лет пять назад убили грабители. Убили походя, на улице прямо среди бела дня. В детдоме заведующий оказался большим любителем маленьких девочек. Сбежала. Прибилась к шайке малолетних беспризорников, выдавала себя за мальчишку.

У Шаховской снова навернулись слёзы, она принялась говорить какие-то утешительные слова, ободряла, обнадёживала, но, похоже, Саша не очень нуждалась ни в сочувствии, ни в утешении — ни в чём не нуждалась эта рано повзрослевшая девочка-подросток.

— Слава тебе, Господи, ничего серьёзного, быстро заживёт, — сказала Мария, заканчивая перевязку. Завязала узелок, отщёлкнула ножницами лишние завязки. — Только руку береги. Ты поняла?

— Поняла. Спасибо, тётя Маша, — благонравно поблагодарила Саша.

— Но-но, какая я тебе тётя? — возмутилась Мария, — Тётя у нас — тётя Саша, а я просто Маша. Будешь мне младшей сестрой. Будешь сестрой?

— Буду, — буркнула девочка.

— Ну вот и отлично! Вот держи первый мой тебе подарок старшей сестры, — Мария сунула Саше в руку куклу, купленную утром у китаянки. — Видишь, красавица какая.

Кукла распахнула огромные глаза, голосок её воззвал к «мами». Девочка обняла её, прижала к груди, отняла, снова прижала.

— Спасибо, — с непривычным для неё смущением сказала она. — Спасибо!

— Да не за что. Как назовёшь-то новую подругу?

— Маша, — недолго думая, ответила девочка, — Маша она будет. Как тебя. А куда нам теперь?

— Никуда, — растроганно сказала Маша, — никуда вам не надо, теперь здесь ваш дом. Да, мама Саша?

— Конечно, конечно, — поспешно согласилась Шаховская, — никуда мы тебя не отпустим. Только надо придумать, как и во что мы её оденем.

— Бельём, чулками и прочим я её обеспечу, — раздумчиво сказала Мария. — Платья подгоним под фигуру, ушьём, утянем.

— Девчачье носить не буду! — решительно сказала Саша. — Придумали тоже.

— А что же ты собираешься надевать? — саркастически спросила Мария. — Обноски твои вшивые мы сейчас в мешок и на помойку. Есть у нас мешок, мама Саша?

— Найдём, конечно. Сейчас я соберу эту гадость, выбросим потом.

Тётушка порылась в шкафу, достала мешок, вышла с ним из комнаты.

— Вот видишь? Выходит, из вещей у тебя теперь только то, что на тебе, — констатировала Мария. — Мы сейчас пообедаем, потом поедем в одно место, поможешь мне. Ты больницу Кащенко знаешь?

— Это где психов держат? Знаю. А зачем мы туда?

— Дело одно есть?

— Какое дело? — Саша подозрительно зыркнула на названную сестру. — Ты что — там меня хочешь оставить?

— Ах, какая же ты дурочка! — засмеялась Мария, прижала девочку к себе. — Мы же сёстры с тобой. Мы теперь вместе до конца жизни.

Саша горлом издала непонятный звук. То ли кашлянула, то ли засмеялась, спрятала отчего-то повлажневшие глаза. Кукла у неё в руках весело позвала «мами».

— Ну вот, — Мария крепче обняла девочку. — По пути заедем в магазин, купим, что нужно. А до магазина в чём ты поедешь? Или, может, у соседа нашего попросим из одежды? Думаю, он теперь тебе всё отдаст. Даже кальсоны.

Девочка от души засмеялась. Вошла тётушка, посмотрела на Сашу — тоже начала смеяться. Присоединилась к ним и Маша.

— Ладно, пойдём дальше, — отсмеявшись, сказала Мария. — На ноги ей ботики у меня есть, на два носка наденет — подойдут. А вот с пальто как быть?

— Пальто моё ей подойдёт, — сказала тётушка, — Оно, правда, старенькое, но носить ещё можно.

— Вот и прекрасно, — резюмировала Маша, — значит, с одеждой решили. А в пальто этом долго ей ходить не придётся — до магазина только. Что, будем обедать?