Владимир Апаликов - И Аз воздам

Порошок доктора Николая Алексеевича, добавленный в воду, дал непредвиденный результат: на Емельянова обрушились жуткие галлюцинации. Он уже не сознавал, где он находится и что с ним происходит. Когда-то виденные им страшилища с офортов Гойи вдруг ожили, все разом набросились на него.

По широким ступеням гостиницы вниз бежал уже не человек — комок ужаса катился по лестничным пролётам, вопли бились о стены, оглушали людей, оказавшихся на пути. На улице каменные громады домов окружили его со всех сторон, словно пытаясь заключить в клетку. Ярослав, рыча, вырвался из окружения, вылетел в приземистую арку. Ему чудилось, что страшилища с оскаленными мордами несутся за ним, вопя и завывая. Хотя кричал он сам, и никто за ним не гнался.

Вывернув в Театральный проезд, Емельянов, ни секунды не раздумывая, кинулся навстречу мчащемуся трамваю, вагоновожатая в панике заметалась по кабине. Ярослав, ещё ускорившись, выскочил на пути…

Трамвай с противным чавкающим звуком сильно ударил тело, оно развернулось, голова попала прямёхонько под колёса, отлетела, подскакивая, в сторону, подкатилась под ноги застывшей у турникета парочки. Женщина вскрикнула, ухватилась крепко за спутника. Тот, не глядя на неё, с каким-то странным воодушевлением рассматривал мёртвое лицо у поребрика с широко открытыми глазами, с закаменевшим, распяленным в крике ртом.

— Вот! — с тихим удовлетворением сказал он, — вот так погибнет Берлиоз. Именно так, — и устремил взор куда-то вверх.

— Миша, ты с ума сошёл, — всхлипнула до жути красивая, всё ещё бледная женщина. — Тут человек погиб, а ты о своём романе думаешь.

— Марго, Берлиоз — не человек, он — функция, — мягко возразил мужчина. Взял спутницу под руку, они растворились в тумане, вдруг обвалившемся на улицу.

Густой туман обвалился на улицу, скрыв от Марии и Саши место гибели Ярослава. Но они всё продолжали вглядываться в мучнистую мглу из окна номера, снова и снова переживая виденное.

— Я убила человека, — с некоторым удивлением сказала Мария, повторила раздельно. — Я убила. Человека.

— Он не человек, а собака бешеная, — возразила Саша. — Да и не ты его грохнула. Трамвай вон переехал. С него и спрос, если чо.

— Если что, — поправила Мария. — А что, если что?

— Ну, мало ли, — ответила опытная девочка. — Мусора сейчас кинутся нюхать, что да как. Кто-нибудь да видел, как он с нами шёл. Начнут крутить, раскручивать. Знаем, плавали.

— И что же делать?

— Да ничего не делать, — беспечно сказала Саша. — Мы-то здесь при чём? Поговорили с умным человеком, да и разошлись. Никто же не докажет, что он здесь сидел. Слюни ещё пускал пердуняра обосранный.

Всё, оказывается, заметила. А ведь виду не подала хитрюга.

— Саша, перестань употреблять подобные выражения, — недовольно сказала Мария, хотя сама еле сдерживала смех — умела загнуть младшая сестричка.

— Да какие это выражения? — возмутилась Саша. — Это и не выражения вовсе. Я просто говорю, что здесь у нас его никто не видел. И как он к нам шёл, тоже никто не видел. А как он под трамвай угодил, про то нам неведомо. Сосите лапу, козлы мусорские!

— У козлов лап не бывает, — не выдержала рассмеялась Мария. — Ох, сестричка, уморишь ты меня когда-нибудь.

Стук в дверь. Сильный. Уверенный.

— А вот уже и легавые, — сказала Саша. — Быстро гады работают. Не ссы, сеструха, прорвёмся.

Мария, оглядываясь на неё, подошла к двери, отворила.

В номер ввалился Савенко. Весь в чёрной коже и на нервах. Быстро огляделся, остановил взгляд на сёстрах. Помолчал, восстанавливая дыхание.

— Ну, вы как тут поживаете, а? — безразлично спросил он — заметно было, что думал он о чём-то, совсем о другом, никак не о житии сестёр.

— Всё хорошо, спасибо, — сказала Мария. — Осваиваемся. А вы какими судьбами? Или случилось что?

— Случилось, случилось, — Семён нервно дёрнул усом. — Вот что, гражданка графиня. Надо вам проехать со мной.

— Куда? — в один голос поинтересовались сёстры.

— А тут недалеко. У меня машина внизу, на ней прокатимся. В одно место. Покажу вам кое-чего.

— Что именно? — Марии вовсе не хотелось сейчас ехать куда-то, надо было осмыслить происшедшее.

— Тут недалеко, — повторил Семён. Он всё-таки не до конца овладел собой — пальцы мелко дрожали, губы кривились, дёргались. — Да вы что, боитесь меня, что ли, а?

— Больно надо бояться, — сказал бесстрашная Саша. — А только людей хватать просто так не положено. У тебя ордер есть?

— Да какой ордер, какой ордер, а? — Семён натужно посмеялся. — Ты-то вообще можешь здесь оставаться. А Марии Дмитриевне я просто покажу кое-что интересное. Кажется, отыскался ваш чемоданчик. Он такой, весь в картинках, ремнями жёлтыми перевязан. Так, а?

— Действительно, похоже, мой, — сказала Мария, испытующе смотрела на Савенко. Очень он был какой-то весь дёрганый, и ей это совсем не нравилось. Крылось что-то за этим.

— Ну вот, я ж о чём и говорю, — обрадовался чему-то Семён, — надо поехать опознать. Опознаете, и я вас домой привезу тут же. Вот и вся недолга. Ну, так как? Едем, а?

— Хорошо, — решительно сказала Мария, — едемте. Ты, Саша, и правда останься дома. Я вернусь — надо покушать что-нибудь.

— Ага, разбежалась я тут оставаться, — Саша целеустремлённо направилась к гардеробу. — Я тебя одну не пущу.

— Не пущу, не положено! — милиционер отстранил Владимира, прикрикнул на собравшихся зевак, — Чего вы тут не видели? Налетели, галдят — чисто вороны, ей-Богу. Расходитесь по своим делам, нечего тут.

— Мне во Второй Дом Советов пройти по делам, — сказал Владимир, — я быстро пробегу.

— Говорю же — нельзя, не велено никого пускать. Обойдите стороной.

— Что тут случилось, товарищ? — спросил Игнатьев, вглядываясь в то, что лежало у колёс трамвая.

— Ничего не случилось, — ответил постовой. — Трамвай человека зарезал, вот что случилось.

Милиционер в заштопанной шинели пронёс мимо них человеческую голову. Он держал её за волосы, белое лицо покачивалось на ходу, выпученные глаза смотрели безжизненно. У Владимира внутри что-то ахнуло и обвалилось. Голова была Ярослава. Человек, подойдя к трамваю, деловито принялся пристраивать её к лежащему телу. Тут же суетились сотрудники, щёлкал фотоаппарат на треноге. Бледная вагоновожатая сидела на приступочках кабины, стакан дрожал в её руке, вода проливалась на оранжевый передник.

— Товарищ, мне надо пройти туда, — чужим голосом сказал Игнатьев, достал багровое удостоверение, — я помощник товарища Радека.

— Рааадека, — чуть насмешливо протянул постовой, — это того Радека, который под Троцким бегает? Иди отсюда, вражина! А то ты у меня совсем в другое место пойдёшь. Отвянь, говорю!