Владимир Апаликов - И Аз воздам

Четверо молодцов подхватили гроб на плечи, ещё двое подняли над головами крышку. Гроб, покачиваясь из стороны в сторону, поплыл из храма.

Рассевшись на голых деревьях, всё так же немилосердно орали вороны. На кладбище не было ни души, мороз разогнал пьяную сволочь.

Гроб опустился на приготовленные табуретки у разверстой могилы. На дне её из подкопа выглядывали подгнившие деревянные доски — покойный профессор встречал свою половину.

— Подайте сколько не жалко на помин души, — услышала Мария.

Оглянувшись на голос, оторопела. Перед ней стояла та самая ведьма, которая три дня назад гонялась с ножом за Сашей. Живая и здоровая! Мария хотела сказать что-то, но горло вдруг сдавило, она молча протянула рубль. Старуха разразилась потоком благодарных слов, поспешно скрылась среди надгробий.

— Это она пьяная буйной становится, а так — вполне себе нормальная бабка, — тихо сказала Саша. — Получается, не до конца ты её пришибла.

Мария ничего не ответила, благодарные очищающие слёзы душили её.

— Пресвятая Троице, помилуй нас. Господи, очисти грехи наша. Владыко, прости беззакония наша. Святый, посети и исцели немощи наша, имени Твоего ради!

Священник попробовал зацепить пригоршню земли — не получилось, подморозило изрядно. Один из молодцев лопатой услужливо разбил замёрзший ком. Священник крестообразно посыпал маленькое тётушкино тело из горсти, погасил свечу в её руках. Мария приложилась к венчику на закрытом лице. За ней — Саша. Платок поднимать не стали.

Крышка гроба навеки скрыла от мира бывшую Александру Александровну.

— Александру Александровну мне очень жаль, очень жаль, — Владимир сокрушённо покачал головой, — я успел полюбить эту славную женщину.

Марию подмывало спросить, когда он успел полюбить тётушку, но удержалась — в конце концов, он действительно очень помог с похоронами, да и сейчас от него многое зависело в дальнейшей судьбе Саши. Поблагодарила сдержанно. Остановила взгляд на стопочке документов, лежавших на столе перед Игнатьевым. Он заметил, заторопился.

— Да-да, документы готовы, всё в порядке. И паспорт, и виза, и разрешение на выезд — всё здесь. Можете забирать. Но прежде мне нужно задать вам пару вопросов. Так — ничего серьёзного, formalités habituelles. Обычные формальности. Вы позволите?

Разумеется, Мария позволила. С интересом ожидала развития беседы и долженствующих последовать после слов событий. Однако, с самого начала беседа пошла совсем не в том русле, как ей представлялось.

— Для начала — совсем простой вопрос: кто вы, Мария Дмитриевна?

— Простите, не поняла, — Мария и в самом деле немного растерялась — уж очень неожиданно прозвучало. — Вы же видели мои документы. Да и в милиции меня основательно проверили.

— Да-да, вы совершенно правы, проверили вас действительно основательно.

— Тогда в чём же дело? Что за вопросы такие странные?

— Неужели странные? Может быть, потому, что вокруг вас всё время случаются странности?

— Какие, например?

— А вот рассудите сами, — Игнатьев посмотрел в потолок, принялся загибать пальцы. — Был у меня друг Савва. Помните, вам ещё товарищ Радек рассказывал о нём?

— Это который, по словам Карла, ловит свою голову в Кащенко?

— Уже не ловит, — Владимир помрачнел. — Умер. Погиб мой боевой товарищ.

— Сочувствую, — Мария прямо посмотрела в глаза Владимиру. — А я тут при чём?

— Вы были у него. Точнёхонько перед гибелью. Вместе со своей, так называемой сестрой.

— И это доказано?

— Пока нет. Было бы доказано — мы бы разговаривали в другом месте.

— Тогда в чём же дело?

— А дело в том, что всё-таки странно, когда кто-то приезжает навестить совершенно незнакомого ей человека. Или — знакомого?

— В любом случае, из визита ровно ничего не следует.

— Может быть, может быть. Переходим к другому факту, — Игнатьев загнул второй палец. — Был у меня ещё друг — Ярослав. Погиб под трамваем.

— Неужели этим трамваем управляла я? — не удержалась от иронии Мария.

— Нет, трамваем управляла обыкновенная вожатая. Странность в том, что опять же перед самой своей гибелью Ярослав был у вас в гостях.

— А это откуда следует? Его кто-то видел у нас?

— Точно известно, что он был в гостинице. А здесь, кроме меня, у него знакомых нет. Я отсутствовал. Так что, думаю, он приходил к вам. Потому что вас видели на его лекции. И опять же вместе с сестричкой,

— Это называется — в огороде бузина, в Киеве — дядька, — спокойно сказала Мария. — Я, например, не усматриваю связи. Да и вряд ли её можно доказать.

— И опять вы правы, прямых доказательств нет. Но есть и третий факт, — согнулся средний палец, Мария заинтересованно следила за манипуляциями. — Два дня назад убит Семён Степанович Савенко, очень большой мой друг и второй отец. Убили его члены банды Васи-Мясо.

— Но уж Вася-Мясо — это точно я, — Мария вновь не удержалась от колкости.

— Молчааать! — бешено заорал Владимир, жилы вздулись тугими верёвками на его шее. — Молчать, сука бешеная!

Он вскочил, рука с маузером вздёрнулась, но тут же опустилась. В упавшей тишине слышно было как скрипели зубы. Игнатьев вдруг неузнаваемо преобразился — джентльмен исчез, перед Марией сидел тот самый блатарь из вагона, только повзрослевший и заматеревший. Снова усевшись, он таким же точно движением, как и Семён недавно, положил на стол перед собой маузер. Глядя куда-то мимо Марии, процедил с деланной ленцой:

— Ты кто вообще? А?

Марию позабавила вопросительная «а».

— Это что же, у гражданина Савенко научились подобным вопросикам? А?

— Ты мне хиханьки тут не строй, курва заграничная! — Владимир снова завёлся или делал вид, что бесится. Схватил маузер, завертел им в воздухе. — Ты понимаешь, что я тебя в один момент кончить могу? Прямо здесь!

— Это за что же? — чем больше выходил из себя Игнатьев, тем спокойней становилась Мария. — Я, кажется, ваших законов не нарушала.

— Даааа? Не нарушала, — язвительно, как ему показалось, переспросил Владимир. — Только вот почему ж так получается: как кто помрёт, рядом оказываешься ты. И с Саввой, и с Ярославом. И с Семёном тоже ты рядом была.

— И откуда же это известно?

— Видели тебя везде. И шалаву твою малолетку тоже видели.

— Выбирайте слова, когда говорите о детях, — Мария начала приподниматься со стула, щёки её горели. — Вы подлец и убийца!

— Сидеть, сидеть! — заблажил Владимир, размахивая маузером. — Удавлю, как котёнка. Убью суку.

— Не убьёшь, сволочь! — Мария уже не сдерживалась, все барьеры рухнули в одночасье. — Убивал уже. Ты меня уже убил, тварь!

— Ты что несёшь, — Игнатьев слегка растерялся. — Как убил?

— Забыл, ублюдок? Вот из этого самого маузера.