Ирина Потанина - Смерть у стеклянной струи

— Полегче! — нахмурился Морской.

— Нет-нет, он прав, — пустилась в самобичевания Галя. — Сейчас я вспоминаю, что мысленно даже подметила, мол, какой странный пистолет. Но мозг подсказывал одно, а сердце в панике кричало, что тем нелепей будет моя смерть — убита странной пулей. Мне кажется, что даже не будь оружия вообще, я все равно думала бы, что сейчас погибну, такой ужасный и решительный вид был у вашей Клары. Ирина тоже испугалась, но, заслонив меня, пыталась урезонить эту сумасшедшую, ну а я вдруг малодушно впала в состояние сомнамбулы. Так страшно было, что пошевелиться не могла…

— Инстинкт самосохранения свидетельствует о мудрости, а не о трусости, — осознав свой прошлый промах, попытался поддержать Галину Коля.

— А зачем гражданке Бржихачек понадобилось маскироваться под сотрудницу гостиницы? — перевел тему Морской.

— О! Это еще одна душещекотательная история! — с готовностью откликнулся Горленко. — Короче, Кларе не сиделось на месте, она расхаживала по гостинице, всюду совала нос и вот — подслушала разговор персонала. Девушки делились новостями с заступающей на смену коллегой. Среди прочего рассказали, о чем мы их допрашивали, и вновь прибывшая бедняжка впала в панику. Она сказала, что знает Кондрашина, и советовалась с подругами, говорить нам об этом в ответ на вопросы или нет. Знакомство было крайне поверхностным, а подозрения и неприятности могли вызвать серьезные.

— Знала Кондрашина? — удивилась Галя. — Сотрудница «Интуриста». Откуда?

— Простое совпадение, — ответил Коля. — Но Кларе оно понравилось. Ирина ведь как раз во всеуслышание заявляла, что хочет довести дело до конца, найти связь преступников с «Интуристом», чтобы расспросить того, кто ей подбросил лист из дневника. Клара боялась, что Ирина опять всех убедит остаться. К тому же эта самая сотрудница немедленно вынуждена была уехать: она получила телеграмму о смерти матери. Так переживала, что мешок с рабочим инвентарем и униформой не сдала кастелянше, а кинула в подсобке. Провидение прямо в руки Кларе подбросило прекрасную козу отпущения. Бржихачек перевоплотилась в работницу «Интуриста», позаботившись даже о наиболее запоминаемых деталях, типа прически. Она хотела одним выходом убить сразу двух зайцев: устроить переполох в номере Ирины, чтобы запугать и без того изрядно нервничающую вдову и подтолкнуть ее к твердому решению уезжать, да еще при этом сделать так, чтобы ее — не Ирину, а Клару в образе сотрудницы гостиницы — издалека увидела охрана, приметила и не удивилась потом, обнаружив в мешке с униформой также и листок из дневника.

— Так вот зачем похищать лист! Подставить горничную! — Морской обрадовался, что и этот кирпичек происходящего встал на место. Но тут же сбился. — Хотя… А зачем тогда его сжигать?

— Вернувшись к себе, Клара обнаружила в вещах своей козы отпущения детский оловянный пистолет и… изменила план. Ну, потому что поняла: милый белокурый мальчуган, который играл в подсобке на полу и так напоминал Кларе маленького Ярека, — сын той самой бедной сотрудницы. Из-за этого Клара расчувствовалась и решила не оставлять мальчика без матери.

— М-да уж, — передернула плечами Галочка. — Какой запутанный ход мысли. И это ты, Коля, еще все начал с грозного «короче»! — Она, похоже, окончательно оправилась от шока и уже даже слегка посмеивалась над Горленко. — Представляю, как выглядела бы эта история, если бы не «короче», а «длиннее».

— Если длиннее, то все то же, но не на русском языке и с дубляжом Ирины, — не моргнув глазом, ответил Коля и кивнул в сторону стола у окна. — Вон, смотрите, до сих пор беседуют. Наш переводчик явится вот-вот, а пока Петров разрешил Ирине присутствовать и помогать допросу. Удачное сложение обстоятельств. Ирина может все узнать из первых уст, а Клара явно пользуется ситуацией, чтобы оправдаться. Не перед нами, а как раз перед Ириной. Они беседуют как близкие подруги.

— Да, с обстоятельствами в этот раз судьба переборщила, — хмыкнул Морской. — Мы, кажется, могли бы разгадать все дело сразу, если б отбросили логику и поверили в мистику. — Его никто не понял, и он в задумчивости начал объяснять: — У нас с вами, Горленко, было уже четыре громких дела. Это, выходит, пятое. И на каждом этапе оно в каких-то эпизодах напоминало о первых трех. Можно было догадаться, что развязка сроднит его с четвертым [22] Морской делает намек на развязку романа «Пленники Сабуровой дачи» — четвертой книги этого цикла. .

— Вот вы о чем! — Коля, конечно, понял. — Что ж, в шестом совместном деле обязательно учтем пять предыдущих.

— Ну уж нет! — вырвалось у Морского. — Продолжения не будет. Увольте! — Он почувствовал, что даже побледнел. — Мне слишком много стоило все это. Болезненные, нервные истории, оставившие дыры и в душе, и в мировосприятии, и в судьбах близких… Я не осилю новую, простите.

Коля не успел ничего ответить, потому что к троице подошел Петров. Он улыбался. Криво, но вполне любезно.

— Что ж, Горленко, поздравляю! — будто через силу выдавил он. — Вынужден признать, ты оказался прав. Действительно — вся трудность дела была в том, что наслоилось сразу два преступления. Ты все почти что точно угадал.

— Не два, а аж четыре, — дерзко полез спорить Коля. — И мы их все раскрыли! Банда циркачей-грабителей — раз. Убийство уже после ограбления — два. Введение следствия в заблуждения подделкой улики в виде метки «Черной кошки» — три. И еще Кондрашин и его вольное обращение с краденым…

— Да ну не начинайте! — скривился Петров. — Ваших заслуг никто не умаляет, но два последних — это мелкие делишки, о них уже давно пора забыть… — Капитан хотел прибавить что-то еще, но его снова позвали к столу у окна.

— Что ж, значит, чудный песик Дейк у нас не навсегда, — подмигнул друзьям Коля. — Я, собственно, это и хотел узнать. Да, и еще одно! — Он повернулся вслед капитану и прокричал: — Я хочу подчеркнуть также и роль товарища Морского…

Горленко понесся за Петровым.

Обстановка в холле стремительно менялась. Приехали новые сотрудники милиции. Галочка нервно поежилась, явно опасаясь нового допроса, и Морской покровительственно ее обнял. Ирина в это время уже стояла у дверей в окружении каких-то людей. Она им что-то говорила, пятясь и растерянно оглядываясь. Встретившись глазами с Морским, она кинулась к нему так, словно собиралась искать защиту.

— Все говорят, что надо ехать на вокзал, — сказала она с ужасом. — Несмотря ни на что, наша делегация уезжает, и мне предписывают следовать с ними.

— Все правильно, — сказал Морской. А что еще он мог сказать?

— Но Клара?! Как я могу ее оставить? Как думаете, я смогу из Праги добиться для нее смягчающего приговора? Ее переведут на родину? Как? Как мне ей помочь?