К Сэнсом - Каменное сердце

Я ехал назад через Портсмут в самом мрачном расположении духа. Прежде мне даже в голову не приходило, что пожар могла устроить сама Эллен. Могут ли намеки Уэста оказаться правдой? Этот человек не понравился мне — в нем чувствовались горечь и ожесточение, — однако случившаяся некогда в Рольфсвуде трагедия, безусловно, навсегда тяжелым грузом легла на его плечи. Сердце мое еще более упало, когда я вспомнил слова Эллен: «Он горел заживо! Бедняга, он был целиком охвачен пламенем… Я видела, как расплавилась, почернела и лопнула его кожа!» Пожалуй, эта реплика позволяла счесть ее виновницей пожара. Да, чисто теоретически позволяла, но ничего не доказывала. А кроме того, она ведь также произнесла и другие слова: «Они были такими сильными! Я не могла пошевелиться! А небо вверху было таким широким… таким широким, что могло проглотить меня!» Я вспомнил про преподобного Секфорда, который сказал, что платье девушки было порвано и к нему прилипла трава.

К реальности меня вернули гневные крики впереди. Около дюжины мужчин, судя по всему матросов, ступая босыми ногами по дорожной пыли, остановились посреди улицы и принялись осыпать оскорблениями четверых иностранцев, шедших по противоположной ее стороне. Они также были босоноги и одеты в поношенные и залатанные рубахи и куртки. Следовавший за мной возчик резко повернул коней в сторону, чтобы не наехать на англичан.

— Драные испанские псы! — кричал один из матросов. — Неужели эта макака, ваш император Карл, не может даже пристойно одеть вас?!

— С какой это стати нам приходится служить с грязными папистами? — вторил ему товарищ. — А, так вы из тех, что прошлой зимой потерпели кораблекрушение в Девоне, так ведь? Те, кого король принял на службу? Даже собственный сраный корабль водить не способны!

Четверо испанцев остановились, обжигая своих обидчиков полными ярости взорами. Один из них шагнул на дорогу, встал лицом к англичанам и гневно крикнул:

— Cabron! [23] Козел! (йен.) Думаешь, мы больно хотим служить на ваших кораблях? Просто comandantes [24] Командиры (исп.). заставляют нас!

— Чего ты там бормочешь? Какие еще, на хрен, коменданты?

— Я сражался с Кортесом в Новом Свете! — завопил испанец. — Против мексиканцев! Против таких же собак-язычников, как и вы сами!

Руки англичан и испанцев уже тянулись к ножам. Но тут полдюжины солдат в латных нагрудниках, обнажив мечи, подоспели к ним с перекрестка и разделили две группы враждующих матросов.

— Проваливайте прочь! — приказали они скандалистам. — Вы препятствуете движению по Королевскому тракту!

Бросая друг на друга свирепые взоры, моряки двинулись дальше, а солдаты жестами восстановили замершее было движение.

Я почти поравнялся с ратушей. Двое стоявших возле нее людей в адвокатских мантиях, старший из которых тяжело опирался на палку, оживленно о чем-то спорили. Это были сэр Квинтин Приддис и его сын Эдвард. На таком расстоянии я не мог слышать их разговор, однако лицо Эдварда омрачала тревога, на нем и следа не осталось от того холодного превосходства, которое он выказывал во время нашей первой встречи. Отец явно пытался успокоить его. Заметив меня, Приддис-младший немедленно умолк. Я поклонился обоим, оставаясь в седле. Они ответили поклоном — холодным и официальным.

Проехав через городские ворота, я отправился прямо в солдатский лагерь. Запах испражнений и мочи, казалось, сделался еще крепче. К шатру цирюльника тянулась очередь: военные выходили из него чисто выбритыми и с коротко подстриженными волосами. Неподалеку солдаты окружили двух своих товарищей, боровшихся и обнаженных по пояс. Среди зрителей я заметил Барака, стоявшего рядом с Карсвеллом. Оба были чисто выбриты, а на голове Стивена щетинился короткий ежик, такой же как у Хью и Дэвида. Спешившись, я подвел к ним коня.

— Ну и что же сумел поведать вам этот самый Уэст? — резко спросил Джек.

Нетрудно было понять, что он сердится на меня.

— Нечто совершенно для меня неожиданное. Но расскажу потом. — Я повернулся к Карсвеллу. — Нам пора возвращаться в Хойленд. Мне хотелось бы попрощаться с капитаном Ликоном. Ты не видел его?

— Сейчас он беседует с сэром Франклином в его шатре. Не думаю, что разговор их затянется надолго.

Я посмотрел на борцов. Одному из них, рослому и крепкому, было лет двадцать с небольшим, а в роли его противника выступал Том Ллевеллин. Для столь молодого человека он обладал весьма внушительными плечами и грудной клеткой. Ллевеллин довольно быстро сумел бросить своего соперника на землю, где тот, тяжело дыша, и признал свое поражение. Часть зрителей радостно приветствовала победителя, другие же смотрели на него угрюмо. На шеях многих висели большие кожаные мешочки с пожитками, откуда они доставали и передавали друг другу всякие мелочи. Сосед Стивена вручил ему двусторонний гребешок для вычесывания гнид, одна сторона которого, с тонкими зубчиками, была черна от раздавленных вшей, и крошечную костяную ложечку.

— А это что такое? — спросил я, указывая на ложечку.

— Черпалка для ушной серы, — бодрым тоном ответил Карсвелл. — Полезная штука для вощения луков. — Он швырнул Тому кусок ткани, чтобы тот вытер вспотевшую грудь. — Отлично, парень.

— Смотри-ка, кто будет следующим, — буркнул Барак. — Интересная пара.

В круг вступили Угрюм и Голубь. Обмениваясь яростными взглядами, они сняли безрукавки и рубахи. Угрюм был выше и весь так и лучился грубой силой, а на жилистом теле Голубя невозможно было найти и унции жира. Уперев руки в боки, Угрюм провозгласил, обращаясь к толпе:

— Мы тут ненадолго… Так что те, кто поставил на лопоухого, готовьтесь расстаться со своими денежками!

Ничего не ответив, Голубь просто посмотрел на противника и тряхнул руками, расслабляя мышцы, после чего переступил с ноги на ногу в поисках равновесия. Он явно очень серьезно относился к предстоящему поединку. Угрюм широко ухмыльнулся.

— А мы с тобой заключим собственное пари, ушастик! — громким голосом произнес он. — Вот что: если я положу тебя на лопатки, отдашь мне тот молитвенник, по которому в уголке читаешь свою «Аве Марию». Хватит уже строить из себя святошу!

— А если победителем буду я, — крикнул в ответ Голубь, — то получу твою бригандину!

Скандалист явно заколебался. В толпе раздались смешки. Кто-то выкрикнул:

— Соглашайся, Угрюм, раз ты настолько уверен в победе!

— Ставлю полгроута на Угрюма, — предложил Карсвеллу Джек.

— По рукам, — согласился тот.

Поединок продолжался минут десять. Мощь Угрюма натолкнулась на неожиданно сильное сопротивление его соперника. Я понял, что Голубь пытается измотать своего односельчанина. Гроза роты постепенно терял силы. В конце концов Голубь повалил его на землю, но не броском, а ровным и мощным движением, заставившим проступить на теле все мышцы. Ноги высокого Угрюма подогнулись, и он, тяжело дыша, повалился на землю. Голубь улыбнулся, наслаждаясь своей победой.