К Сэнсом - Каменное сердце

— Кроме того, — продолжил я, — я хотел бы получить показания Фальстоу и тех слуг, которые имеют дело с мальчиками.

— Боже милостивый! — воскликнул Дирик. — Этак мы не уедем отсюда до осени!

— Поговорить с Фальстоу? Да, конечно. — Хоббей наклонился вперед, произнося слова в своей спокойной и ровной манере, подпустив, однако, в голос стальную нотку. — Но мои слуги знают мальчиков только как своих господ.

— Кроме того, Сиротский суд дозволяет подобные процедуры лишь в исключительных случаях, — уверенным тоном заявил мой противник, — когда слуги обладают некоей конкретной информацией. Такой допрос подрывает взаимоотношения между слугой и господином.

В этом Дирик был прав, но я всего лишь прощупывал почву. Я не мог заставить слуг или Дэвида дать показания. Впрочем, мне хотелось бы поговорить с юношей: под его испорченностью и глупостью явно скрывалась какая-то нервозность. И потом, Абигайль проговорилась о том, что слуги могут убить их во сне, а Дирик сказал, что Хоббей хочет присоединить общинные земли к своим. Если в доме служили жители деревни, это вполне могло объяснить страхи хозяйки. И к тому же означало, что у некоторых из них найдется что мне рассказать.

— Хорошо, — не стал спорить я, — пока оставим Дэвида и слуг в стороне. На время.

— Раз и навсегда, — решительно произнес Дирик.

— Тогда у нас остается только феодарий, — добавил я. — Сэр Квинтин Приддис.

Хоббей кивнул:

— Я уже написал ему и сегодня получил ответ. В данный момент он находится в Крайстчерче, но в пятницу прибудет в Портсмут. Предлагаю посетить его там.

— Я предпочел бы встретиться с ним здесь, — ответил я. — За ближайшую пару дней я хотел бы осмотреть принадлежащие Хью лесные угодья и, откровенно говоря, надеялся сделать это в компании сэра Квинтина. Так, чтобы можно было расспросить его о том, какие участки леса были вырублены и какой доход они принесли.

— Сомневаюсь, что наш феодарий способен на это, — ответил Николас. — Сэр Квинтин Приддис — человек немолодой и слабый телом, хотя и отличается острым умом. А поездка по лесам — занятие утомительное. Когда приходится объезжать имения, это обыкновенно делает его сын Эдвард. А я не знаю, будет ли он в этот раз сопровождать сэра Квинтина.

Дирик согласно кивнул:

— Брат Шардлейк, полагаю, что суд рассчитывает на то, что вы будете пользоваться услугами мастера Хоббея там, где это возможно. Неужели вы не можете посетить сэра Квинтина в Портсмуте? Если сын находится с ним, он, вполне вероятно, согласится вернуться вместе с нами и объехать угодья Хью.

Я задумался. Король со свитой будет добираться сюда еще десять дней. Портсмут пока что открыт для меня…

— Очень хорошо, — согласился я. — При условии, мастер Хоббей, что вы напишете феодарию о том, что я могу потребовать, чтобы он или его сын все же приехал сюда.

Николас посмотрел на меня серьезными глазами:

— Я готов только сотрудничать с судом, мастер Шардлейк, и выполнять все разумные требования. — Слово «разумные» он при этом выделил голосом. — Я прикажу, чтобы мои бухгалтерские книги принесли в вашу комнату, — добавил хозяин дома.

— Благодарю вас. — Я поднялся. — Тогда до завтра, сэр. Фальстоу, я хотел бы передать это письмо Бараку. Мой помощник очень беспокоится о своей беременной жене. Быть может, вы расскажете мне, где его поместили?

Дворецкий шагнул вперед:

— Конечно, сэр. Он находится в здании одной из бывших монастырских служб. Давайте я отнесу письмо туда.

— Не хочу утруждать вас. Я вполне могу и сам пройтись.

— Но на дворе уже темно, — возразил Хоббей.

— Ничего страшного, не заблужусь. Я вырос в деревне.

Мы оставили большой зал. Мастер Хоббей пожелал нам доброй ночи и отправился вверх по лестнице. Дирик коротко кивнул мне:

— До завтра.

Я последовал за Амброузом наружу. Остановившись на ступенях, он посмотрел на звезды.

— Прекрасная ночь, сэр, — заметил управляющий с почтительной улыбкой.

«Вот, — подумал я, — верный слуга, преданный своему господину, а не олух вроде Колдайрона. И тем не менее верить ему нельзя ни на грош».

— В самом деле. Будем надеяться, что хорошая погода установилась в этих краях надолго, — вежливо согласился я с Амброузом.

Тот показал мне на ряд хозяйственных построек вдоль боковой стены монастыря:

— Ваш слуга находится в четвертом доме от края. Может, мне все-таки следует проводить вас?

— Нет, спасибо. Встретимся завтра.

Дворецкий поклонился:

— Тогда спокойной ночи, сэр. Я оставлю для вас открытой входную дверь.

Спустившись по ступеням, я глубоко вздохнул, ощущая облегчение оттого, что избавился наконец от всей этой компании. До чего же хорошо летом в сельской местности: пахло травой, а из сада Абигайль доносился сочный аромат цветов. После дней, проведенных в дороге, я так и не успел еще привыкнуть к тишине.

Кто-то сделал шаг за моей спиной, в этом невозможно было усомниться. Я оглянулся. С неба светила луна, и несколько свечей горели в окнах приорства. Я не увидел никого, однако на лужайке было достаточно деревьев для того, чтобы за ними мог спрятаться кто угодно. Страх вновь навалился на меня: тот самый страх, что был неразлучен со мной после нападения головорезов на лондонском перекрестке, и я осознал, насколько мне не хватает ощущения безопасности, к которому успел привыкнуть, путешествуя в обществе солдат Ликона. Я заторопился вперед, оборачиваясь каждые несколько секунд и тем самым давая понять невидимому соглядатаю, что он выдал себя.

Сосчитав приземистые здания бывших монастырских служб, я забарабанил в дверь четвертого из них. Она отворилась, и из дома выглянул Барак, без камзола, в одной рубашке:

— Так это вы? Боже милостивый, а я уж подумал, что кто-то решил выломать дверь! Входите.

Я последовал за ним. Небольшую скромную комнатушку с низкой кроватью на колесиках освещала сальная свеча, дешевая и вонючая. Я достал письмо.

— Новости от Тамазин? — спросил мой помощник, и лицо его разом просветлело.

— Я получил весточку от Гая, он говорит, что с ней все в порядке, — поспешно заверил я собеседника.

Вскрыв письмо, Джек торопливо прочитал его, после чего широко улыбнулся:

— Да, все хорошо. Тамми пишет, что беспрекословно слушается доктора и Джейн Маррис. Впрочем, я не слишком верю в это.

— А разве это не почерк Гая? — полюбопытствовал я, бросив взгляд на исписанный лист.

Барак покраснел:

— Тамазин почти не умеет писать, разве это вам не известно?

— Нет. — Я смутился. — Прости, я думал…

— Тамми — женщина низкого происхождения, ее научили только подписывать свое имя. — Голос Джека зазвучал резко, и я понял, что задел его. — А Малтон не сообщил вам о том, как себя чувствует Эллен?