Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

Слюна брызгами вылетала изо рта женщины и блестела на ее подбородке. Выражение ее глаз, изначально диковатое, теперь стало еще и пугающе исступленным.

— А ведь я говорила, что от нее жди беды! Я всегда это говорила, но меня не хотели слушать! Нет же, ей позволили ходить в церковь, а потом она пробралась туда уже со своим адским ниггером!

— Мама! Мама! — кричала Вайолет, зажимая ладонями уши.

— Она на всех нас нашлет проклятье прежде, чем мы от нее избавимся! — продолжала бушевать Констанс Адамс, поднимая свой голос до невыносимо высоких нот. — Я умоляла его уехать отсюда! Именем Христа умоляла, но он сказал, что мы не станем беглецами! Ведьма растлила и его ум, а вскорости сведет его в могилу!

Мэтью догадался, что речь идет о ее муже. Было очевидно, что женщина рискует лишиться остатков своего уже помутившегося рассудка. И так же очевидно было, что никакого толку он здесь не добьется. Посему он попятился от двери, а тем временем обезумевшая фурия продолжала заходиться в воплях.

— Это она прикончила Филипа Била! Он захлебнулся кровью во сне! Я говорила, что надо изгнать ее из города! Я говорила, что все зло в ней, и Эбби Гамильтон говорила то же самое! Боже милостивый, защити и спаси нас! Сожгите ее, из любви ко Всевышнему, сожгите ее!

Дверь захлопнулась, но и сквозь нее Мэтью слышал, как завывает Констанс Адамс, словно попавший в ловушку раненый и смертельно напуганный зверь.

Он развернулся и пошел прочь от дома, направляясь на восток по улице Усердия. Его сердце колотилось, а желудок как будто узлом скрутило — таковы были последствия стычки с этой бесноватой особой. Он знал, что сильный страх вполне способен повредить или полностью сокрушить человеческий рассудок. Возможно, Констанс Адамс уже давно балансировала на грани безумия и этот эпизод стал для нее лишь последним толчком. Как бы то ни было, на помощь со стороны этой женщины или ее дочери отныне рассчитывать не приходилось. А это было очень досадно, поскольку он чувствовал, что такая странность, как тихое мужское пение в занятом демонами жилище Гамильтонов, могла бы многое прояснить в этом деле.

Через несколько минут он достиг того самого дома. Ничего особо неприятного в его облике не было, помимо самой атмосферы запустения, но в целом — под этим пасмурным небом — дом походил на мозолистый кулак с каким-то крепко зажатым внутри секретом. Как и другие дома по соседству, он был построен из сосновых бревен и не впечатлял размерами — с двумя, от силы тремя комнатами, — но отличался от них тем, что именно его, если верить девочке, Сатана избрал местом для своего угрожающего послания жителям Фаунт-Ройала.

Мэтью решил осмотреть помещения, и в особенности заднюю комнату, откуда исходил тот самый мужской голос. Дверь была приоткрыта достаточно широко, чтобы он мог войти, не прикасаясь к створке. Мэтью вспомнил слова Вайолет об открытой двери, когда она так же входила внутрь. После того случая горожане вряд ли посещали это место, так что был шанс найти здесь какие-нибудь вещественные подтверждения ее рассказу. Быть может, свечу карлика или кресло, в котором сидел Сатана?

Мэтью приблизился к двери не без внутреннего трепета. При плотно закрытых ставнях внутри стояла такая же непроницаемая тьма, как в тюрьме среди ночи. Еще перед входом в нос ударил отвратительный запах сырости и гниения. Он призвал на помощь всю свою решимость и перешагнул порог.

Первым делом надо было добраться до ближайшего окна и открыть ставни, что он и сделал. Теперь — при еще слабом, но хоть каком-то освещении — Мэтью почувствовал себя смелее. Он переместился к другому окну и также распахнул ставни, впуская свет Божий в логовище Сатаны.

Повернувшись и окидывая взглядом комнату, он одну за другой быстро отметил три особенности: полное отсутствие мебели (похоже, Гамильтоны увезли в фургоне все свое имущество подчистую), обильно загаженный собачьими экскрементами пол (там были и относительно недавние кучки), а также скелет в углу комнаты.

Конечно, его внимание в первую очередь привлек скелет. Он подошел поближе и присмотрелся.

Когда-то это была средних размеров собака, дожившая до старости, судя по тому, как сточены были зубы. Скелет лежал на правом боку, а подстилкой ему служили клочья собственной серо-коричневой шерсти. Кости были дочиста объедены мошкарой, которая и сейчас роилась над кучками посвежее. Воняло в углу комнаты особенно гадко, ибо половицы под мертвым животным пропитались продуктами его разложения.

Мэтью прикинул, как долго мог пролежать здесь труп собаки, пока его пожирали насекомые-падальщики. Он вспомнил слова Мартина Адамса, предварявшие показания его дочери: «Она расскажет о том, что случилось почти три недели назад». Безусловно, насекомым требуется никак не меньше времени, чтобы дочиста обглодать скелет. Значит, в ту пору запах дохлятины должен был прямо-таки сбивать с ног входящего и наверняка ощущался еще на подступах к открытой двери. Однако это не помешало Вайолет войти в дом и она не почувствовала вонь, даже находясь внутри.

Можно было предположить, что Дьявол временно устранил этот запах или так заколдовал Вайолет, что она его не учуяла, но все же… И потом, собака могла сдохнуть здесь не три, а всего две недели назад. Но все же…

Еще надо было как-то объяснить отсутствие в комнате мебели. Ни кресла, ни скамейки, ничего такого, на чем мог бы сидеть Сатана с карликом на колене. Конечно, Дьявол способен сотворить кресло прямо из воздуха, но все же…

Внезапно он услышал звук в глубине дома.

Очень слабый звук, вроде легкого шороха, но и этого оказалось достаточно, чтобы волосы на затылке Мэтью поднялись дыбом. Он замер на месте, с мгновенно пересохшим ртом, и уставился во мрак, царивший за пределами тусклого света от окон.

Звук — что бы это ни было — не повторялся. Мэтью подумал, что это могла треснуть старая доска или что-то сместиться само собой ввиду обветшалости здания. Он стоял, сжав кулаки и пытаясь пронзить взглядом тьму. На его лоб села муха, и он прогнал ее быстрым взмахом. Задняя комната. Как раз оттуда, по словам девочки, доносился тихо поющий мужской голос.

Мэтью ужаснулся при мысли о том, какая тварь может сейчас крадучись передвигаться за пределами видимости. Или недвижно поджидать его в засаде. Однако же он, с Божьей помощью, пришел в этот дом выяснить правду и потому обязан войти в эту темную комнату — ибо если не он, то кто же?

Но его ноги как будто приросли к полу. Он огляделся в поисках какого-нибудь предмета, могущего послужить оружием, но ничего подходящего здесь не было. Хотя нет, кое-что он все же нашел — среди золы в очаге лежали две вещи, оставленные Гамильтонами: глиняная кружка с отбитым краем и небольшой чугунок. Он схватил чугунок (днище которого за годы использования прокалилось дочерна) и вновь уставился во тьму.