Татьяна Василевская - Хуже и быть не может

— За ним следили, — сказал Андрей и кивнул на ученого. — Наш неутомимый ученый друг, еще утром переговорил с правительницей, рассказал о наших подозрениях. Любите Вы поболтать с этой милой дамой, Марк Илларионович, — усмехнулся Андрей.

Правительница сделала жест рукой, давая понять, что суд начался и все должны хранить молчание. Дав позволение ученому переводить для чужеземцев, о чем идет речь, она холодно обратилась к обвиняемому:

— Великородный Сафриус, ты обвиняешься в колдовстве, заговоре и пособничестве в убийстве моего мужа, Светлейшего Ириогуса. Также тебя обвиняют в убийстве брата моего мужа, наместника Астарха. Ты признаешь себя виновным?

Колдун надменно посмотрел на сидящую напротив него женщину.

— Ты отказываешься отвечать своей госпоже и повелительнице? — насмешливо спросила правительница.

Обвиняемый отвел от нее взгляд и стал смотреть в пространство, давая понять, что не намерен отвечать на вопросы и, что для него она не повелительница, а такая же никчемная и незначительная человеческая особь, как и все остальные.

— За твои злодеяния и за отказ говорить, когда тебе приказывает твоя госпожа, ты будешь казнен.

На бледном лице появилась насмешливая улыбка. Казнь не пугала злодея. Ничего другого он и не ждал. Правительница улыбнулась в ответ.

— Если ты расскажешь все о причинах, по которым ты посмел лишить двух высокородных вельмож жизни и о других своих злодеяниях я прикажу казнить тебя Сафриус. Но, — изящная рука, как будто вышедшая из-под резца искуснейшего скульптора, поднялась вверх, — если ты будешь упорствовать и молчать, я прикажу поступить с тобой так, как принято поступать с колдунами. Выбирай Сафриус. Смерть или жизнь. — Красивые губы насмешливо скривились, при виде того, как вздрогнул и побледнел еще сильнее колдун.

— Смерть, госпожа, — склонив голову, сказал колдун. — Я все расскажу.

— Не понял! Тут чем дальше, тем чуднее, — ухмыльнулся Юлик, — все через задницу. Преступники хотят смерти. Правящие особы вершат суд посреди леса, сидя на пне. Страна сплошного идиотизма.

— Он выбрал смерть, потому что наказание для тех, кого обвиняют в колдовстве слишком страшное. Ему отрубили пальцы, но если его обвинят в колдовстве, то ему отрубят обе кисти, Отрежут язык, ослепят и выжгут на груди слово колдун. А затем наденут на ногу цепь, и он до конца жизни будет вращать какой-нибудь ворот на шахте или водяное колесо на мельнице, толкая его обрубками рук.

— Да уж, выбор между плохим и очень плохим, — согласился Юлик, твердо решив, больше не задавать вопросов и не желая знать никаких новых подробностей о местных обычаях. Ну их этих диких, всех как один безумных людей. Нервы у звезды не железные. Итак, наверняка, теперь кошмары по ночам мучить будут. Можно, как бизнесмен, бессонницей страдать начать.

По знаку, поданному правительницей, Сафриус начал свой рассказ.

— Три с половиной месяца назад, Светлейший, неожиданно, прибыл в мой замок. Когда слуги сообщили о приезде высокородного гостя, я приказал накрывать стол и отправился встречать Светлейшего и его людей. К моему удивлению, Светлейший приказал своим воинам ждать на улице. Я понял, что дело, по которому он прибыл, носит какой-то секретный, деликатный характер…

Светлейший размашистым шагом прошел через полутемный зал, и, заметив уже почти накрытый стол в зале для гостей, раздраженно сказал:

— Прикажи своим слугам не подавать на стол. Я приехал не на пир.

Хозяин замка почтительно поклонился и подал знак слугам прекратить приготовления и удалиться.

— Позволено ли мне будет спросить, Светлейший, о цели твоего визита. Я счастлив, видеть тебя в своем скромном доме, но вижу, что тебя что-то тревожит. Неужели я чем-то прогневал или опечалил тебя, владыка?

— Да, Сафриус, ты прогневал меня! И не просто прогневал, я в бешенстве! Я много лет закрывал глаза на твои делишки. Но всему есть предел! Ты переступил черту! — в гневе закричал Светлейший.

Склонившись еще ниже, Сафриус, с деланным беспокойством, сказал:

— Я крайне опечален, Светлейший, что я, твой покорный слуга, прогневал тебя. Но, не возьму в толк, чем именно. Я твой вернейший подданный и всегда стараюсь во всем угодить тебе. Ты это знаешь, Светлейший. Если я что-то сделал не так, то клянусь, готов загладить вину, как угодно, только скажи, что я должен сделать и любое твое приказание будет выполнено.

— Прекрати разыгрывать невинность! Ты все прекрасно знаешь! — сердито выкрикнул Светлейший, пристально глядя в глаза хозяину замка. — До меня давно доходят слухи о твоих темных делишках, и о тех беззакониях, которые ты творишь. Ходят разговоры, о том, что ты занимаешься колдовством. Пока это были жалобы крестьян, черни и мелких землевладельцев, я не обращал внимания, даже несколько раз приказывал наказать самих доносчиков. Полагая, что если каждый бедняк начнет клеветать на высокородных представителей знати, то народ скоро вообще выйдет из повиновения. Но теперь дошло до того, что я получаю жалобы от знатных вельмож и владельцев больших богатых поместий. Тут уж я не мог не выслушать предъявленных обвинений. И, что же я слышу от достойных подданных, в чьей правдивости у меня нет причин сомневаться? Мало того, что ты занимаешься всякими пакостными делами имеющими отношение к колдовству, что само по себе величайшее преступление. Но то о чем поведали эти господа, вызвало у меня возмущение, отвращение и даже ужас!

— В чем же таком страшном, о Светлейший, меня обвинили эти так называемые, достойные доверия господа? — скрывая презрительную улыбку, спросил Сафриус.

— Молчать! — заорал Светлейший. — Не смей открывать своего недостойного рта без позволения твоего правителя! Помимо всего прочего, мне донесли, что ты проводишь колдовские ритуалы, для которых используешь человеческую кровь. И мало того, кое-кто из тех, кого я выслушал, клянутся, что ты пьешь ее. Ты, совсем спятил, Сафриус?!

— Мне позволено будет сказать? — смиренно спросил колдун.

— Говори! — прорычал Светлейший.

— Я действительно провожу некоторые ритуалы и иногда использую кровь для достижения лучшего эффекта. Но это всего лишь жалкие крестьяне, недостойные рабы. Светлейший, разве я не служу тебе верой и правдой долгие годы? Разве не служил я твоему отцу? Разве не оказывал услуги, которых никто кроме меня оказать бы больше не смог. И для оказания, которых я тоже, порой, проводил различные ритуалы.

— Ты смеешь намекать на то, что я соучастник в твоих мерзких беззаконных делах?! — прошипел Светлейший. Глаза его пылали негодованием и злобой. — В нашей стране колдовство запрещено и карается страшным наказанием, как тебе известно. Если даже ради интересов страны и общего блага я смотрел сквозь пальцы на твои дела, прямо скажем, отдающие колдовскими штучками, то сейчас ты и впрямь перешел черту.