Эд Макбейн - Крутой детектив США. Выпуск 1

— А если это действительно снайпер? — говорил Мейер. — Заметь, все еще может быть по-другому. Пока только двое, Стив. Если хочешь знать мое мнение, этот парень из шестьдесят пятого… Как его зовут?

— Ди Нобиле.

— Вот именно. Мне кажется, он немного поторопился свалить на нас это дело.

— Тот же способ убийства, — сказал Карелла.

— Ну и что?

— Тот же патрон.

— Все люди — двуногие, — сказал Мейер, пробуя себя в софистике. — Значит, все двуногие — люди.

— Ну и что?

— А то, что если двух парней подстрелили с двух разных крыш и сделали это одинаковыми пулями…

— Мейер, я бы много дал за то, чтобы в действительности этих парней угрохала моя тетушка Матильда ради их страховки. Но пока что-то не очень похоже. Скорее можно говорить о заранее выработанном плане.

— Каком плане?

— Ну, сначала самое очевидное: как это сделано и каким оружием.

— Это может быть простым совпадением.

— Хорошо, допустим. Но ведь и все остальное, похоже, тоже совпадает.

— Не рановато ли об этом говорить? — ответил Мейер.

— Ты думаешь? Ну, тогда взгляни. — Карелла взял со своего стола отпечатанный на машинке листок, взглянул на Мейера и начал читать: — «Энтони Форрест, сорок четыре года, трое детей, должность: вице-президент; годовой оклад: сорок семь тысяч долларов; вероисповедание: протестант; голосовал за республиканцев». Ты слушаешь?

— Продолжай.

— «Рэндольф Норден, сорок шесть лет, двое детей, должность: младший компаньон в адвокатской конторе; годовой оклад: пятьдесят восемь тысяч долларов; протестант; голосовал за республиканцев».

— И что из этого следует?

— А то, что поменяй имена — и это почти один и тот же человек.

— Не хочешь же ты сказать, что снайпер убивает всех парней, которым за сорок, женатых, с детьми и с хорошей должностью?

— Почему бы и нет?

— Стив, по самому скромному подсчету, таких парней в этом городе сто тысяч.

— Ну и что? Кто тебе сказал, что наш снайпер торопится? У него вся жизнь впереди. Кто знает, может, он решил их всех без исключения перестрелять одного за другим.

— Тогда он чокнутый, — сказал Мейер.

Карелла посмотрел ему в глаза.

— Мейер, — сказал он, — именно поэтому я и надеялся, что это все-таки не снайпер.

— Это же не точно… только потому, что кто-то поторопился сделать вывод…

— Я так не думаю. Он, мне кажется, умный полицейский, который сделал именно тот вывод, который напрашивался. Я думаю, что мы имеем дело именно со снайпером, и надеюсь только, что он еще и не псих в придачу. Так что в наших интересах как можно скорее начать копаться в жизни Нордена и Форреста, чтобы узнать, есть ли у них еще что-то общее. Это мое мнение.

— Только снайпера нам и не хватало.

Президент компании «Индиан экспорт», в которой работал Энтони Форрест, был мужчина лет шестидесяти, начинающий лысеть, несколько полноватый, несколько напыщенный, несколько слишком немец, ростом около метра семидесяти пяти, с плоскими ступнями и выпирающим животом. Мейер, еврей по национальности, сразу же почувствовал себя неуютно рядом с ним.

Президента звали Людвиг Эттерман. Стоя за своим письменным столом, он олицетворял собою отчаяние.

— Тони был отличным человеком. Не понимаю, как могло произойти подобное, — сказал он. Говорил он с легким немецким акцентом.

— Как долго вы работали вместе, мистер Эттерман? — спросил Карелла.

— Пятнадцать лет. Это большой срок!

— Можете ли вы дать нам некоторые разъяснения?

— Что вы хотите знать?

— Как вы познакомились, чем занимается ваша компания, каковы были функции мистера Форреста.

— Когда мы познакомились, он был представителем одной фирмы, а у меня уже было это дело. Форрест продавал упаковочные материалы одной фабрики в центре города; теперь она уже закрылась. Мы импортировали товары из Индии и рассылали их по всей стране, а значит, нуждались в упаковке. В те времена я почти все мои коробки покупал у Тони. Мы встречались, пожалуй, раза два в месяц.

— Это было почти сразу после войны, не так ли?

— Да.

— Вы не знаете, мистер Форрест воевал?

— Да, — сказал Эттерман. — Он служил в артиллерии. Был ранен в Италии, в одном из боев с немцами. — Эттерман замолчал, потом повернулся к Мейеру и сказал: — Видите ли, я — американский гражданин. Я приехал сюда в девятьсот двенадцатом году. Родители привезли меня еще ребенком. Почти вся моя семья покинула Германию. Некоторые уехали в Индию. Так вот и начался мой бизнес.

— Каков был чин Форреста в армии?

— Кажется, он был капитаном.

— Спасибо. Продолжайте, прошу вас.

— Честное слово, он мне сразу понравился. Что-то в нем было привлекательное. В конце концов, ведь все коробки одинаковы, какая разница, кто их делает. Я покупал у Тони, потому что он был симпатичным парнем. — Эттерман предложил полицейским сигары и закурил сам. — Единственный мой грех, — сказал он. — Врач утверждает, что они меня убьют, а я ему отвечаю, что хотел бы умереть или в объятиях хорошенькой блондинки, или с сигарой в зубах. — Он захихикал. — Но в моем возрасте приходится довольствоваться сигарой.

— Как мистер Форрест стал вашим сотрудником? — спросил, улыбаясь, Карелла.

— Однажды я спросил, доволен ли он своей работой, а то я бы мог предложить ему кое-что. Мы довольно подробно все обсудили, и он перешел работать ко мне. Тоже в качестве представителя фирмы. Это было пятнадцать лет назад. А умер он вице-президентом.

— Почему вы предложили ему занять эту должность, мистер Эттерман?

— Я же вам сказал: он мне сразу понравился. А еще… — Эттерман покачал головой. — Нет, это неважно.

— Что именно?

— Понимаете… — Эттерман снова покачал головой. — Вы понимаете, я потерял сына. Он был убит на войне.

— Сочувствую вам, — сказал Карелла.

— О, это было уже давно, жизнь продолжается, не так ли? — Он грустно улыбнулся. — Он служил в эскадрилье бомбардировщиков, мой сын. Его самолет сбили над Швейнфуртом тринадцатого апреля сорок четвертого года. Там есть завод подшипников, в этом городе. — Он мотнул головой. — Иногда я спрашиваю себя… — Он замолчал.

Карелла откашлялся.

— Мистер Эттерман, что за человек был Энтони Форрест? Он ладил с сослуживцами? Он…

— Я никогда не встречал человека лучше, — ответил Эттерман. — Все любили его. Я уверен, что только сумасшедший мог его убить.

— Он всегда уходил со службы в одно и то же время?

— Мы закрываемся в пять, — сказал Эттерман. — Обычно мы с Тони еще четверть часика болтали. Да, я думаю, что он всегда уходил между пятью пятнадцатью и половиной шестого.

— У них с женой были хорошие отношения?

— Клара и он были весьма дружной парой.

— А дети? Его дочери должно быть около девятнадцати лет, не так ли?