Игорь Безрук - Калейдоскоп [СИ]

— Я наткнулся в сквере на мертвого человека, ласточка. Наверное, сердце. Лежал на скамейке.

— И что?

— Я позвонил в милицию. Пойду, вернусь, может, какая помощь нужна, если ты не возражаешь, конечно.

Жена направилась в кухню. Казалось, эта новость ее совсем не затронула.

— Возьми с собой Арни, пусть еще погуляет, — сказала она, уходя, обычным негромким голосом. Лепетов опять подозвал к себе пса, нацепил на него поводок и снова потянул на улицу. В этот раз Арни еще резвее выскочил в коридор.

Михайлов подошел к окоченевшему трупу и снова посмотрел на него. Опять та же история: широко раскрытые глаза, в которых застыло блаженство и никаких следов, никаких свидетелей.

Михайлов присел на пень, который оказался сзади и чуть сбоку скамейки. Вот он — единственный свидетель. Старый корявый пень, он ведь ничего не расскажет о том, что произошло на этой поляне. Человек упал набок и тут же скончался. Все ясно, если бы не третий аналогичный случай за месяц. Разные люди, но схожие обстоятельства, и у всех одинаково одухотворенные лица и застывшее блаженство в глазах.

Михайлов посмотрел на торчащие из-за пористой спинки туфли умершего. След их подошв как бы символически зависал в воздухе.

Если это инфаркт, то дело закроется быстро, и вряд ли кто обратит внимание на сходные признаки скончавшихся.

Михайлов опустил глаза ниже и заметил с правой стороны скамейки небольшой цилиндрический предмет. Он поднялся, подошел поближе, осторожно поднял его с земли, стараясь не оставить своих отпечатков, с любопытством посмотрел на него. Ничего примечательного: обыкновенный детский калейдоскоп. И все же Михайлов не хотел выбрасывать его. Он подозвал к себе Галатопова, криминалиста.

В протокол осмотра места происшествия потом будет записано: продолговатый, цилиндрический (диаметром около 5 см) предмет — детская игрушка (калейдоскоп). Имел ли он какую-либо связь в умершим — неизвестно, но Галатопов — педантический и милейший из всей оперативной группы человек — аккуратно и бережно уложил его в небольшой полиэтиленовый кулечек и отправил в свой дипломат. Подсказывать, что нужно было сделать, ему не надо: Галатопов свое дело знал и был редким в своей области профессионалом.

Из карманов вновь найденного было извлечено три автобусных билета, пара ключей, клочок бумажки с начерканным на нем беглым почерком двустишьем да носовой платок не первой свежести. И всё. Таких случаев Михайлов не любил. На дотошное, вдумчивое расследование, он знал, нужно потратить не один день и даже не одну неделю, но знал он и то, что уже через три дня Маралов, новый начальник милиции, этот явный карьерист, потребует закрытия дела и отчета перед прокуратурой. Уж сколько раз Михайлов возмущался по этому поводу, но его слова, что горох от стенки, отлетали от новоиспеченного начальника. Да теперь и сам Михайлов, скорее всего, не полезет на рожон: ему до чертиков надоели злословия в его адрес за спиной и укрепившаяся за ним репутация склочника.

Михайлов еще раз подошел к мужчине с собачкой.

— Юрий Павлович, скажите, вы часто тут гуляете?

— Да почти каждый день. — Михайлов видел, что этот человек просто изнывает от желания помочь.

— И этого мужчину вы никогда здесь не встречали?

— Я не встречал. Я, знаете ли, тут в основном по утрам, изредка по вечерам гуляю — собаку выгуливаю. Его никогда не встречал.

— А вообще тут много народу бродит?

— Да как вам сказать? Когда три-четыре человека встретишь, а когда и полным-полно. Не знаю.

— А вчера вечером вы тоже выгуливали свою собаку?

— Нет, вчера с ним гуляла моя супруга, я был занят. На работе.

— Понятно, — сказал Михайлов и отвернулся от Лепетова. Прошло уже больше получаса, как они торчат здесь, и, мнится, напрасно. Хуже ситуации и не представишь. Хочешь или не хочешь — сегодняшний день придется провести в кабинете: дело не терпело отлагательств. Еще предстоит выяснить личность потерпевшего. Сколько на это уйдет времени?

Михайлова не покидало ощущение, что предыдущие два случая каким-то образом связаны друг с другом. Может быть, это только ощущение? На чем оно основано? Все умершие лежали с открытыми глазами, в которых застыло блаженство. Так показалось ему. У всех троих на лице была одинаково застывшая улыбка. Так, как будто они увидели одно и то же, до такого состояния взволновавшее их. Опять-таки, так казалось только Михайлову. Остальные могли только констатировать: третий случай за месяц. Какая-то неизвестная нам форма вируса? Инфекция, которая начала распространяться? Сомнительно. Однако все равно стоит проверить, чем болели в последнее время все трое, умершие таким образом. Ни пулевых отверстий, ни ножевых ран, ничего, свидетельствующего о насильственной смерти на теле жертв обнаружено не было. Не знал бы Михайлов о предыдущих случаях, может быть, не задумываясь, списал бы и эту смерть на естественную, но что-то не давало ему это сделать. Что-то неясное, тревожащее его так, будто он соприкоснулся с какой-то тайной.

К Михайлову стали один за другим подходить оперативники. Они уже опросили всех, кто оказался поблизости, осмотрели место происшествия, сфотографировали его и составили протокол осмотра. Можно было ехать домой, в горотдел, но Михайлову сообщили по рации из дежурной части, чтобы он никуда пока не уезжал, а дождался представителя прокуратуры. Михайлов пытался втолковать дежурному, что прокуратуре тут делать нечего, так как такие дела они давно спихнули на них, но дежурный не хотел его и слушать: ему, мол, передал Маралов. Делать нечего, пришлось ждать. Ребята забрались в «уазик» — там теплее, Михайлов же еще крутился вокруг скамейки с трупом, вновь и вновь перебирая в голове и сличая это и предыдущие происшествия.

Через минут пятнадцать, к вящей радости всех, появился, наконец, и представитель прокуратуры: щуплый невысокий паренек лет, наверное, двадцати пяти. Непривычно было видеть молодое поколение в рядах такой серьезной и представительной службы, но, видно, молодежь набирают и там, и там им приходится начинать все сначала, когда прислушиваясь к опытным следователям, а когда и надменно их отвергая. Сегодня этот едва оперившийся следователь прокуратуры даже почти и не слушал Михайлова. Узнав о том, что Михайлов не находит здесь следов преступления, он даже не стал смотреть на труп, а сразу же заторопился, как будто день уже заканчивался, и, бросив напоследок Михайлову короткое: «Хорошо, продолжайте», — сел в свою машину и исчез из виду так же быстро, как и появился.

— Во прокуратура дает, — восхитился Костиков, тоже молодой безусый младший лейтенант из опергруппы.

— А ты, чтобы не умничал, — сказал ему Михайлов, — обеспечишь доставку потерпевшего в морг. Выбирайся.