Сьюзен Хилл - Опасность тьмы

Она краем глаза видела руки Блондина. Он перечислял имена, загибая пальцы. Он произнес их снова.

— Дэвид… Скотт… И Эми вы тоже туда везли. Так сколько там еще других?

Сколько?

Она знала. Они все были у нее в голове. Ты не забываешь. Она была очень, очень осторожна. Но дело было в том, что сейчас все было кончено, но по-прежнему не завершено, нить еще висела в воздухе. Девочка. С ней все было не кончено.

Она почувствовала зеленый морской запах холодной пещеры.

Им повезло. Никто бы никогда не понял, кроме нее. Пещеры были прекрасны. Она пряталась там. Она была бы не против окончить там свою жизнь. Что может быть приятней? Спокойней? Так тихо. Они были друг у друга. Там их никто не трогал, они оставались в безопасности. Навсегда.

Она чувствовала себя очень, очень усталой. Она с трудом удерживалась, чтобы просто не положить голову перед собой на стол.

— А что насчет Киры? — спросил Блондин.

Она резко выпрямилась на стуле и злобно ударила ладонями по столу.

— Что, Эдди?

— Кира… Оставьте Киру в покое.

— Что Кира?

Заткнись, заткнись, заткнись, идиотка. Они же не поймут, никогда в жизни не поймут ни про Киру, ни про их поездку к морю, в фургоне, вдвоем, ни про то, что Кира — другая. Всегда была другой. И как она любит Киру.

— Уведите ее обратно.

В его голосе звучало отвращение. Он посмотрел ей в глаза. Да. Отвращение. У него не было на нее времени. И она ненавидела его за это.

— Поднимайся.

Потом, в своей камере, она подумала, что нужно было плюнуть ему в лицо. Нужно было это сделать.

Старший инспектор увел Натана из узких коридоров уголовного розыска. Они спустились по бетонным ступенькам и вышли во двор перед входом в полицейское управление.

— Давай прогуляемся, — предложил Серрэйлер, хотя понятия не имел, где в этих местах можно приятно пройтись. Перед ними расстилалась только прямая главная улица, из-за жары покрывшаяся пылью и пахнущая гудроном.

— Я думал, тут на севере будет красота, — сказал Натан, нагоняя своего начальника, на один широкий шаг которого приходилось два его. — Зеленые долины и все такое.

— Это другая часть. Тут еще и скалы есть. И пляжи.

— Но это просто жуть. Хуже, чем Бевхэм.

— Удивительно. Как это все меняет. В Лаффертоне никто и никогда не сможет смотреть на Холм как раньше… Еще многие поколения не смогут. А я теперь не могу думать о побережье… об этих скалах. О море. Это одно из самых живописных побережий в стране… и оно осквернено. Запятнано. И ничто уже не сможет это поправить.

— Вам кажется, это в вашу пещеру она их приводила?

Саймон пожал плечами.

— Криминалисты туда сходят.

— Криминалисты… Они — это все, на что мы можем рассчитывать, Натан. Дом. Машина. И пещера. Если они ничего не найдут, мы остаемся ни с чем.

— Они должны! — Натан ударил сжатым кулаком себе в ладонь.

— Она не будет говорить.

— Она как железная стена, да? Ничего не выдает. Ни намека. Только…

— Что?

— Только она это сделала. Со всеми ними.

— О да.

— На сколько она сядет, если все кончится прямо сейчас, как есть, как думаете? На десять? Больше?

— Десять минимум.

— Если у нас все получится с криминалистами…

— Да. Тогда все отлично.

— Но если нет…

— Черт, это просто невыносимо. Такой глухой тупик. Мы все знаем. И она знает, что мы все знаем. Но при этом — ничего. Она с тем же успехом могла похоронить их в песке. Или выкинуть в море.

— А мозгоправы не могут заставить ее расколоться?

— Сомневаюсь. Они тоже не со всеми справляются. Только притворяются.

— Я почуял от нее запах, знаете, босс? Этот запах.

— Вина.

— Испорченность. Испорченное всегда пахнет.

Они дошли до перекрестка. Дорога простиралась еще на много миль вперед — блестящая и липкая из-за солнца.

— Пойдем.

— Попытаемся еще раз?

Саймон молчал. Стоит ли? Они могли оставить это и на следующий день. Или продолжать давить, надеясь извести ее, вымотать до предела. Но, конечно, это не сработает. Она была не из тех, кто выматывается. Хоть когда-нибудь. Но он не мог просто все оставить и вернуться в Лаффертон. Потерять все концы.

— В этот раз я пойду туда без тебя. Возьму кого-нибудь из их команды, чтобы посидел рядом.

— Босс.

— Не принимай на свой счет, Натан.

— Нет-нет, все нормально. Да у меня и нет особого желания снова на нее смотреть сегодня. Лучше позвоню Эм.

— Как она?

— Цветет и пахнет, спасибо. Ей идет. Она, знаете, как будто распускается, как роза.

Саймон рассмеялся. Он вспомнил свою сестру, беременную последним ребенком. И она «распускалась».

Ему в голову внезапно пришла мысль, что он никогда не узнает, каково это — иметь жену, которая «распускается», вынашивая его ребенка. Он знал это на уровне инстинкта, так же, как он знал, что Эдди Слайтхолм виновна. Ты не можешь игнорировать подобные ощущения, даже если ты не в силах ничего с ними поделать.

— Буду рад поскорее убраться отсюда и буду рад снова оказаться дома.

Со двора управления с визгом выехала патрульная машина. Очередная.

— А в чем разница? — сказал Саймон.

Их встреча с Эдди Слайтхолм была назначена на десять. В девять тридцать Серрэйлер сидел в кабинете Джима Чапмэна с пластиковым стаканчиком грязно-серого кофе в руках в компании констебля Марион Купи. Саймон попросил взять ее. Он хотел, чтобы она попытала удачи с Эдди.

— Вы ее не расколете, — говорила она. — Она просто на меня пялилась, и больше ничего, и то же самое она будет делать и с вами. Как дела у вашей группы криминалистов?

— Они уже осмотрели пещеры — пляж, горные тропинки, скалы — ничего. Теперь они работают в доме. Им еще отдали машину, и часть команды разбирает ее по частям. Нам может повезти. Но я хочу услышать ее признание. Мне надо , чтобы она заговорила.

— Да она задела вас за живое!

— Ну, конечно, она задела меня за живое! А вас нет?

Констебль пожала плечами. На ней была кремовая футболка и короткая льняная юбка. Она выглядела уверенно.

— Не особо. Я стараюсь не позволять им этого.

— Если бы я не доходил до такого состояния время от времени, я бы мог подумать, что эта работа не стоит того, чтобы ее делать.

— Это должно доказывать, что вам не все равно?

Он отхлебнул кофе и проигнорировал ее вопрос.

— Думаете, она психопатка? — сказал он после небольшой паузы.

— Возможно. С другой стороны, она ищет удовлетворения. Но это не так уж необычно… Это словно зуд… В какой-то момент тебе нужно почесаться. Желание просто невероятное, и удовлетворение тоже невероятное… но недолгое. Потом зуд появляется снова.

— Почему дети? Почему женщине может захотеться похищать детей?

— Зачем делать такой акцент на «женщине». Почему кому-то вообще может захотеться похищать детей?