Сьюзен Хилл - Опасность тьмы

— Нет, дом чист. Но в машине мы нашли два волоса и фрагмент ногтя. Оба волоса с одной головы, и ДНК совпадает с материалом того мальчика, Дэвида Ангуса. Ноготь не подходит, совпадений не найдено. Пока что.

— Значит, это ноготь второго мальчика?

— Нет. И не той девочки, которую нашли живой в багажнике.

— Вы хотите сказать, что был еще один ребенок?

— Похоже на то.

— Боже мой… Это все?

— Нет. Они пока не закончили. Но поскольку появилось прямое пересечение с вашим делом, я подумала, что вам нужно знать. Когда возвращается ваш старший инспектор?

— Не беспокойтесь, у меня есть его личный номер, он бы точно не захотел дожидаться таких новостей. Спасибо вам огромное! — Он победно потряс кулаком в воздухе.

Склад окончательно поглотил грузовик, и железные двери с грохотом закрылись. Больше там никого не оставалось. Полуденное солнце ярко освещало пустырь вокруг них, который уже успел запылиться. Вдалеке зяблик слетел с головки чертополоха.

— Давай уезжать отсюда.

— Что там случилось, сержант?

— Дэвид Ангус.

— Они нашли его?

— В каком-то смысле. — Натан завел двигатель и резко дал назад, прокрутив колеса.

Констебль откинулся в кресле.

— Ну расскажите теперь про Фрэнки Никсона.

— Мне сейчас срать с высокой колокольни, — сквозь зубы процедил Натан, — на этого Фрэнки Никсона.

— Вы выглядите не слишком довольным, Саймон.

— Мне кажется, что эта группа слишком большая… Мы можем попробовать разбить серию в церкви? Получится пять и два… Вот так?

Саймон немного отошел от стены галереи и взглянул на нее снова. Кураторы выставки выполнили практически идеальную работу, не считая этой группы рисунков из Венеции. Некоторые из них представляли собой просто темное пространство, на фоне которого были изображены лица молящихся мужчин и женщин из церкви на Дзаттере; сгруппированные вместе, как сейчас, они конфликтовали друг с другом, а вывешенные по отдельности, не создавали такого сильного эффекта.

Так было всегда — большинство работ сразу вставало на свои места, но разбираться с последними несколькими приходилось вечность.

Галерея была маленькая, с низким потолком. Ее пропорции были идеальными, ее положение в одном из первых залов Мэйфэйр — отличное. Он понимал, как ему повезло.

Он облокотился о стену и взглянул в окно.

С освещенной ярким солнцем улицы прямо на него смотрела Диана. Он тихо выругался. Он не любил, когда прошлое вырастало перед ним ниоткуда, особенно если от этого прошлого он упорно пытался отгородиться.

Но когда он посмотрел на нее снова, что-то внутри него изменилось. Он был счастлив находиться там, где находился, и выставлять свои картины здесь и сейчас; он был взволнован, горд и воодушевлен — и, как ни удивительно, появление Дианы неожиданно оказалось для него приятно. Он был рад видеть ее. Она была красива, элегантна, улыбчива — как и всегда.

Он вспомнил то, что всегда было между ними — идеальные отношения без обязательств, в которых один партнер прекрасно подходит другому, и оба наслаждаются друг другом, и у каждого есть свой мир, своя работа, к которым можно вернуться, и никто не хочет привязывать или неволить другого. Это было замечательно. Это было весело. Он проводил восхитительные вечера, дни и ночи в компании Дианы. Отчаяние, с которым она преследовала его в прошлом году, даже у него дома, казалось давно прошедшим наваждением. Это должно было закончиться. Почему все не может вернуться на круги своя? Саймон не видел никаких причин.

Он вышел из дверей галереи, чтобы поздороваться с ней.

Последний раз, когда они были в Лондоне вместе, они смотрели Евгения Онегина в Ковент-Гардене, но этим вечером там давали балет, который Саймон на дух не переносил. Вместо этого они пошли на новую пьесу, которая оказалась настолько плохой и настолько плохо сыгранной популярной голливудской звездой, что они выскользнули из театра еще до конца.

Вечер был теплый и светлый, и на улицах было полно народу. Саймон взял Диану под руку и повел через перекресток в знакомый бар. Столики на улице были заняты, но наверху располагалась круглая веранда. Он чувствовал легкость, как с ним часто случалось в Лондоне — он как будто становился другим человеком, менее зажатым, более спонтанным.

— Коктейль с шампанским, — сказал он, отодвигая для Дианы стул.

— Идеально.

Да, подумал он. Вот так хорошо. Именно так. Ничего большего. Ничего весомее. Это как раз то, что надо.

На Диане было бледно-зеленое шелковое платье. Она была самой хорошо одетой женщиной в комнате и самой красивой. Он дотронулся до ее плеча.

— Где ты хочешь поесть?

— Ты решай. Но я хочу поговорить с тобой… Говорить и говорить! Как долго мы с тобой этого не делали, Саймон?

— Слишком долго. Ты первая. Ты продала ресторан?

— Несколько месяцев назад. И я все еще не решила, что делать дальше, если это твой следующий вопрос. Но только не строить очередной бизнес, который полностью поглотит мою жизнь — это я тебе точно говорю. Я купила небольшой домик в Челси, а остальное положила на депозит.

— Но тебе нужен какой-то вызов. Ты же питаешься этим.

— Нет. — Она посмотрела прямо на него. У нее появились небольшие морщинки в уголках глаз и еще больше — на шее. Она была на десять лет старше его, и иногда он замечал эти годы. Но это его ничуть не волновало, никогда. — Я хочу чего-нибудь увлекательного и умиротворяющего. Я пятнадцать лет прожила в состоянии стресса и постоянной гонки. Это доконает любого. Может, мне открыть галерею?

Он рассмеялся и заговорил про выставку. Как и всегда, он абсолютно ничего не мог сказать про рисунки, но с удовольствием говорил о помещении, о кураторах, о покупателях, о частных просмотрах, рамах, ценах и о том, кто еще выставляется в Лондоне. Просто слухи. Безопасная территория.

— А как Лаффертон?

Он покачал головой. Об этом он тоже предпочитал не разговаривать, а о своей работе в полиции не упоминал вообще никогда.

Они выпили еще по бокалу, а потом вышли в лондонский туман и направились в сторону Пикадилли.

— Через пару дней частные показы закончатся, и все твои рисунки будут проданы, — сказала Диана. — Я рассчитываю на приглашение.

— Конечно.

Они остановились у Фортнум и Мэйсон [9] Фортнум и Мэйсон ( англ . Fortnum & Mason) — элитный универмаг на Пикадилли; основан в 1707 году (прим. пер.). .

— Предложения? — сказал Саймон. — Ресторан? Мой отель?

— Или мой дом.

Но она заметила тень сомнения у него на лице.

— Ладно, — непринужденно сказала Диана, — я хочу есть. Я съела сэндвич с томатом сегодня в пятнадцать минут первого и только что выпила два коктейля с шампанским. Могу упасть в обморок.