Сьюзен Хилл - Опасность тьмы

Эдди?

Натали зашла в дом, достала наполовину выпитую бутылку лагера из холодильника, допила ее, кинула бутылку в корзину и пошла к телефону. Она нашла номер газеты за десять секунд и быстро его записала. Это было самое простое. Потом она пошла наверх.

Комната Киры была очень опрятная. Кира сама была опрятная. Иногда Натали говорила ей, что феи подменили ее на чьего-то чужого ребенка, настолько она была опрятной. Аккуратной. Ее книжки с картинками стояли корешок к корешку, а ее мягкие игрушки были расставлены на полке по размеру, от больших к маленьким. Черт возьми. Тут было как дома у Эдди, когда Натали пришла туда чуть раньше назначенного времени. Чисто, прибрано, опрятно. Что все это значило?

Она посмотрела на улицу из окна Киры. Стены были на месте — так же, как и крыша, и сад, и ворота, и доски забора. Он был здесь. По-прежнему. Дом Эдди. Она задумалась, что там могли найти люди в белых костюмах. Она задумалась, каково было находиться внутри. И может ли быть такое, что, просто стоя в одной из комнат, ты поймешь. Просто поймешь.

Она сбежала вниз по лестнице и отнесла телефон на кухню.

— Я хотела бы поговорить с Селиной Уинн Джонс.

— Спасибо.

Она не ожидала, что все будет вот так. Просто «спасибо» и приглушенная музыка — Уитни Хьюстон. Она не знала, чего она ожидала, но все вместе заняло три секунды.

— Селина Уинн Джонс.

Рот Натали перекосило, как будто она только что сжевала лимон. Ей показалось, что она не сможет говорить.

— Алло? Я могу вам помочь?

— Да. Мне кажется… Можно у вас кое о чем спросить? На самом деле, у меня вопрос.

— Кто это?

— Натали… Мисс Натали Кумбс.

— Откуда?

— Что?

— Извините, вы от агентства или?…

— Нет. Я просто… Я прочла ваше имя в газете. Я хочу вам кое-что рассказать.

— О чем?

— О моей соседке… и моей дочери. О Кире.

— Я что-то не улавливаю.

— Так. — Натали сделала глубокий вдох. — Ладно. Извините. Меня зовут Натали Кумбс, и я живу напротив женщины-убийцы. Я живу напротив Эдди Слайтхолм. Это та, с пропавшими детьми, убитым мальчиком и всем остальным. Она в тюрьме, против нее выдвинуты обвинения. Я живу по соседству.

— Понятно. Я знаю, какое дело вы имеете в виду, но не уверена, что вы говорите с тем человеком.

— О.

— Я не занимаюсь криминалом. Я вообще не занимаюсь новостями. Я пишу длинные информационные статьи.

— О.

— А вам нужен отдел новостей.

— Да?

— Мне так кажется.

— Я хочу поговорить с кем-нибудь… Кому смогу рассказать свою историю.

— А, ясно, теперь я вас поняла. Ой… подождите… дайте мне ваш номер, хорошо? Это к Люси Гроувс. Да, вам перезвонит Люси Гроувс.

Никуда она не перезвонит. Натали прекрасно понимала, когда от нее хотели отделаться.

Ей через десять минут нужно было забирать Киру. Она заглянула в холодильник, и там не было ничего, кроме еще одной бутылки лагера. И что вообще с ней случилось, что она хлестала лагер в середине дня? Он ей даже не особо нравился.

Она налила себе в стакан немного воды, но внезапный телефонный звонок заставил ее подпрыгнуть, и она уронила стакан, разбив его о кафель.

Ранним вечером грандиозная гроза будто распорола над городом пузырь с теплой, чистой водой. Саймон наблюдал, как внезапно налетевший вихрь поднял мусор со свалки в воздух и закружил его в быстром круговороте прямо перед окном его кабинета, а потом из туч начал медленно капать дождь. Вокруг здания загорелись огни.

— Босс? Можно вас на два слова?

— Входи, Натан. Есть какие-нибудь успехи с нашими специалистами по граффити?

— Особых нет.

— Я знаю, что обычно заниматься подобной работой бессмысленно, но такие настроения имеют свойство разрастаться, как сорняки, если не искоренять их с самого начала. Это наверняка мелкая шпана, но за ними надо следить.

— Да дело не в работе… Вернее, в ней, но как бы и в ней, и не в ней.

— Зайди, сядь и объясни по-человечески.

— Спасибо, босс.

Натан сел, потирая ладонью свой подстриженный под ежик затылок. Саймон знал этот жест.

— Что такое?

— Этот новый констебль, босс… У нас проблемы.

— Продолжай.

Натан медлил с ответом.

— Я со школы не люблю болтливых и не привык прибегать жаловаться, я мог бы сам со всем разобраться…

— Я сказал — продолжай, Натан.

— Ладно. Он гнилой человек, босс. Вы что-нибудь о нем знаете?

— Не особо много. Мы были не в том положении, чтобы выбирать — у нас двое выбыли из строя, и Эксвуд позволил нам одолжить его на пару недель… А в чем проблема?

Натан рассказал ему. Что Кармоди был расистом, грубияном, халтурщиком, неряшливо выглядел и бесцеремонно вел себя с гражданами.

— А еще он постоянно называет меня солнышком.

У Саймона на лице не пошевелился ни один мускул.

— Он делал это приватно или на публике?

— И так, и так. Не поймите меня неправильно, это его словечко я могу пережить, но меня коробит другое — эти его мелкие отвратительные замечания. Ну знаете, про синагогу, про того парня-азиата из магазина… да про все.

— Он с нами не навсегда, и он не из наших, так что мы не можем реагировать жестко. Ты его старший офицер, так что разберись с ним сам.

— Мне не нравится этот парень.

— Мне не нравятся все, с кем я здесь работаю.

— Ясно. — У Натана всегда все было на лице написано, и теперь он с совершенно безутешным видом подошел к двери.

— Натан?

Он обернулся.

— Не обращай внимания.

— Босс.

Дождь кончился, но гром продолжал грохотать где-то вдалеке. Саймон подумал было зайти в офис уголовного розыска и взглянуть на этого констебля Кармоди, но передумал и стал искать свою куртку. Он вышел из здания и прошел полмили до центра города под затихающей грозой. Магазин флориста, где он покупал последний яркий букет и шарики для Марты, как раз закрывался. Пустые цинковые ведерки для цветов мокли на тротуаре. Саймон постучался в дверь.

— Здравствуйте, инспектор. На самом деле я уже закрываюсь, но если вы что-то присмотрели, то берите, только быстрее.

Он уже очень давно был их постоянным клиентом, всегда покупал здесь цветы для матери и сестры, на дни рождения и крестины.

— Импульсивное решение, я так полагаю?

— Предложение о перемирии, Молли. Можешь собрать что-нибудь особенное?

— Ладно, идите. Возвращайтесь через десять минут.

От флориста он направился в книжный магазин и купил несколько книжек с картинками для детей Кэт. Еще он взял бутылку шампанского. Он отлично знал, какой комментарий отпустит его сестра.

Цветы уже его ждали.

— Лучшее, что я могла сделать. Как я вам и сказала — уже конец дня.

Это были ярко-синие дельфиниумы и белые агапантусы, скрученные в огромный пышный букет.

С неба снова начало капать, пока он нес все это к машине. Молнии ослепительно сверкали и окаймлялись красным цветом, небо стало грязно-желтым. Он вспомнил, как под ним разбивались волны, когда он вместе с Эдвиной Слайтхолм стоял на краю обрыва. Возбуждение. Он испытал возбуждение. И он искал большего. О холодных делах много чего можно было сказать, но они редко давали надежду на очередную дозу адреналина. Что и требовалось доказать.