Сьюзен Хилл - Опасность тьмы

— Вы живете рядом с собором, верно?

Он кивнул.

— Спокойно там?

— После рабочего дня в окружении опасных и обозленных людей — да.

— Но не место, где я живу, и не произошедшее там заставляет меня задумываться о том, туда ли я переехала.

— А вы о таком задумываетесь?

— Да.

Он прибавил газу, свернув на дорогу, и вскоре выехал на шоссе. Машин было много.

— Но все взаимосвязано, как мне кажется. Как только я приехала, мою мать ограбили, и мне пришлось возвращаться в Лондон.

— Там вы и жили до Лаффертона?

— Да. Была помощницей священника в большой церкви на севере Лондона. До этого — в Кембридже. Там я проходила обучение.

— Почему вы переехали?

— Собор. А еще я хотела попробовать себя больничным капелланом… И возникла эта работа. Так оно и происходит. Люди не всегда это осознают.

— В полиции то же самое. Ты ищешь конкретную должность. Устраиваешься на нее. Переезжаешь.

— А вы планируете?

— Переезжать? — Он пожал плечами.

— Извините.

Саймон перестроился на скоростную полосу и нажал на газ.

— Полицейское вождение, — сказал он. — Так что держитесь.

Она не произнесла ни слова до тех пор, пока они не съехали с одного шоссе и не оказались на другом, где было поспокойнее, потому что поток возвращающихся с работы домой людей начинал иссякать. И тогда она сказала:

— Бедная девочка. С чего они начнут поиски того, кто это сделал?

— Наверное, с самого очевидного. Обычно на нем все и заканчивается. Это будет что-нибудь связанное с отношениями — парень, сводящий счеты. Вполне возможно, что они его уже найдут к тому времени, как я вернусь.

— Вот так просто.

— Ну…

— Не так, как с моей матерью.

— Есть кто-нибудь, кто хотел бы такое с ней сделать?

— Только те же грабители, которые приходили в прошлый раз.

— Полиция в Лондоне умеет искать по горячим следам. Они возьмут их.

— Но ей это не поможет, не так ли? Она не может там оставаться. Я должна как-то перевезти ее в Лаффертон.

— У вас есть для нее комната?

— Придется найти комнату.

— Она захочет переехать?

— Чтобы жить со мной? Нет. Моя мать независимая женщина. И ее довольно сильно смущает, что ее дочь — священнослужитель.

— О. Моего отца крайне смущает, что его сын — полицейский.

— Что вообще может смущать…

— Все Серрэйлеры врачи. Вы не заметили?

— А Фитцрои — евреи. Моя мать — детский психиатр. Атеистка-интеллектуалка из Хэмпстеда.

— И вы будете с ней сражаться?

— Да. Все равно другого решения нет.

Саймон говорил по мобильному Джейн с лондонской полицией, так что знал, что ее состояние гораздо серьезней, чем она предполагала. Ей в рот запихали туалетную бумагу, привязали проводом к ножке дивана и потом избили.

Но сейчас он просто спокойно сказал:

— Вам придется делать все очень постепенно.

— Из-за этого мне будет еще сложнее переехать.

— Значит, Лаффертон был одной большой ошибкой?

— Я не знаю, Саймон. Просто бывают такие дни, когда кажется… что ничего не работает. Мне не нравится мой домик; но не потому ли, что на меня там напали? Мне приходится нелегко с моими коллегами в соборе; но не потому ли, что я гораздо младше их, к тому же единственная женщина? В Бевхэмской центральной у меня тоже не все гладко, потому что не очень-то многим людям вообще нужен священник, а те, кому нужен — обычно мусульмане или католики, так что я оказываюсь не при делах. Мне нравится то время, что я провожу в хосписе, но и там есть проблема… Это как раз то, что мы с Кэт сегодня обсуждали.

— Значит, вы просто сбежите.

Она ничего не сказала.

— Прошу прощения. Я не знаю, как я мог такое сказать.

— Может быть, вы и правы. Я стала себя жалеть. Люди, которые себя жалеют, очень часто сбегают. В последние несколько недель меня порядочно тряхнуло. Но мне очень помогла ваша сестра.

— Кэт такая.

— Вы близки?

— Обычно да.

У него зазвонил телефон.

— Натан?

— Я в Бевхэмской центральной, босс. Только что говорил с братом девушки. Он приехал на опознание. Подозреваемого не появилось — отец ребенка грек, курортный роман. Никогда не был в стране. Другого парня не было, насколько он знает. Нестандартное дело типа открыть и закрыть. Сейчас изучают ДНК из следов крови. Никто ничего не видел и не слышал — да там вообще редко кто бывает днем. Вы уже в Лондоне?

— Еще где-то полчаса. — Трубку повесили, и Саймон вздохнул.

— Тревожно.

— ДНК — замечательная вещь.

— Наверное.

— Они возьмут образцы и из дома вашей матери, не беспокойтесь. В наше время можно сделать просто кучу всего!

— Как вы справляетесь? У вас должна быть какая-то стратегия, у всех она есть.

— Я отключаюсь.

— Как?

Он задумался.

— Извините. Я не хотела лезть не в свое дело. Но это интересно. Мы с Кэт тоже говорили об этом — занятно. У нее есть семья.

— У вас есть Бог.

— А у вас нет?

— Не уверен. Я рисую.

— Рисуете?

Саймон съехал с шоссе на двухполосную дорогу, ведущую в Лондон. Пошел дождь. Поток света от приглушенных фар лился на них со стороны машин, ехавших в противоположную сторону.

— Карандашом, — сказал он. — Я выбирал между этим и полицией. Может, до сих пор выбираю.

— Значит, у вас талант?

Он пожал плечами.

— У меня это всегда было плавание.

— Так вода или Бог?

— Это не взаимоисключающие вещи.

— В Бевхэме хороший бассейн.

— Я прекратила. В спорте есть такой момент, когда ты либо отдаешься этому — чтобы оказаться на вершине, либо уходишь. Я не добралась бы до вершины. А даже если бы добралась, одного плавания всегда было недостаточно.

— Почему нет?

— Мне не хватало духа соперничества. А он должен быть. Причем агрессивного соперничества. У меня его нет.

— Лаффертон должен вам подойти. Тут не особо-то «добиваются», это не место для «достижений». Мне кажется, как и англиканская церковь.

— О, вы бы удивились. Но я приехала в Лаффертон не за спокойной жизнью.

— Но вы приехали, чтобы оказаться подальше от Лондона.

— Не совсем так. Я приехала, чтобы оказаться подальше от своей матери. — Она спрятала лицо в ладони. — О господи.

— Все в порядке, — тихо сказал Саймон.

Меньше чем через час они уже стояли у главного входа в больницу и разговаривали с Инспектором столичной полиции Алексом Голдманом. Он выглядел моложе Натана Коутса.

— Она в очень плохом состоянии. Врачи не питают особых надежд.

— Это не первый раз.

— Может быть, это не связано. В этот раз ничего не взяли, ничего не тронули. Криминалисты все тщательно проверяют. Мы их достанем. Вы родственник?

— Нет.

Инспектор окинул его быстрым взглядом.

— Ясно.

— Нет, не родственник.

— В какой-то момент нам нужно будет поговорить с преподобной наедине.