Сьюзен Хилл - Чистые сердцем

Когда вошла старший констебль, стало тихо. Трубки были положены, а руки застыли над компьютерными клавиатурами. По штабу прошла волна напряжения. Пола сразу это почувствовала. «Я возьму слово», — тихо сказала она Саймону и прошла в дальний конец комнаты, где целая стена была занята делом Ангусов. В самом ее центре висело изображение, увеличенное вдвое относительно своего нормального размера. С постера на них смотрело лицо Дэвида Ангуса.

Пола Девениш не была высокой или особо физически развитой. Она носила аккуратный пучок каштановых волос, у нее были мягкие черты лица, и, несмотря на подтянутость, она была скорее полной, чем стройной. Но что-то было в ее наружности, что говорило об авторитете. У нее был тихий, невыразительный голос, но все его слушали, ее спокойная манера требовала безоговорочного уважения. А сейчас она встала перед белой доской, слегка в стороне от постера, и в комнате повисла тишина.

— С добрым утром всех присутствующих… Я хочу сказать, что полностью понимаю, какие мучительные чувства вы сейчас испытываете, насколько вы деморализованы… В этом я не могу вас винить. Это естественно. Полагаю, вы рассчитывали — как надеялись и все мы, — что в течение двадцати четырех часов, учитывая приоритетность дела, высококлассную команду и огромное количество дополнительных сил, брошенных на это расследование, Дэвид Ангус будет найден живым и невредимым. Теперь вы понимаете, как это далеко от истины, и как будто блуждаете в темноте. Это тоже можно понять. Но я категорически не хочу, чтобы хоть один из вас чувствовал, что вы не получаете полную поддержку — мою, Главного штаба, всех полицейских сил. Это дело получило невероятно широкую огласку в СМИ. Я знаю, что от этого давление на вас становится еще сильнее, но прошу постараться не обращать на это внимания и сфокусироваться только на деле. Пожалуйста, знайте, что вам готовы прикрыть спину. И во время очередного невыносимого дня изучения данных на компьютере или перебирания старых файлов вспомните: возможно, какая-то крошечная частичка информации, которую вы выудите в этот день, приведет именно к той зацепке, которая нам нужна. Может показаться, что люди снаружи, которые прочесывают канал и реки и ползают по канавам и кустам, проводят время более увлекательно, но это не так. Это чертовски утомительная и тяжелая работа. Она просто должна быть сделана, вот и все, как и здесь должна быть сделана вся работа по самому тщательному поиску. Я здесь, чтобы приободрить вас и сказать, что, если кто-то чувствует, что ему необходим перерыв или, может быть, даже день отгула, он может поговорить со старшим инспектором и взять этот день. Сбегите, займитесь чем-то другим, и тогда вы вернетесь сюда с новыми силами. Так слишком легко выдохнуться, тем более вас сразу же вызовут на место, если будут какие-то подвижки. Не сидите, пялясь в монитор часами напролет, — выйдите и пройдитесь, и вы не только почувствуете себя лучше, вы, возможно, увидите дело с другой точки зрения — и это, опять же, может привести к той самой зацепке. Хорошо, спасибо всем… Мы очень, очень высоко ценим то, что вы делаете. А теперь я просто похожу здесь и посмотрю на вашу работу поближе, с вашего позволения, — а вы сможете давать мне краткий отчет о том, чем вы заняты, если я окажусь рядом.

Она отошла и обратилась к Саймону:

— Тебе не нужно оставаться, лучше я немного затеряюсь. Я зайду к тебе перед уходом.

Он вышел. Старший констебль уже разговаривала с Натаном, изучая временные отметки на схеме дня пропажи, отображенной на белой доске. В комнате все возвращались к работе, и он заметил, что теперь его люди выглядели более сфокусированными; все сидели прямо, а не сползали со своих кресел, кто-то открыл окно, на телефонные звонки отвечали звонкими и четкими голосами. Констеблю удалось поднять их дух и воскресить энтузиазм всего парой слов. Это был тот самый щелчок по носу, в котором они так нуждались.

Он и сам почувствовал прилив свежих сил, когда вернулся в свой кабинет. Он достал лист бумаги, попросил, чтобы на него не переводили никаких звонков, кроме срочных, и начал изучать дело с самого начала, бегло начертив временную линию от того момента, когда Дэвид Ангус лег в свою кровать накануне похищения. На втором листе он параллельно делал заметки, записывая все, что приходило ему в голову. Он работал быстро и на всю мощь включил воображение, держа лицо мальчика у себя перед глазами, мысленно следуя за ним по пятам, а потом попытался увидеть это дело с чьей-то другой точки зрения… с точки зрения похитителя.

Прошло сорок минут перед тем, как Пола Девениш вернулась в его кабинет. К этому времени он целиком заполнил три листа бумаги мелкими заметками.

— Саймон, я должна возвращаться, но теперь я понимаю, что делает каждый из вас. Я впечатлена. Это эффективное и очень хорошо организованное расследование.

— Спасибо.

— Был короткий момент уныния, но это всегда так. У вас хорошая команда. И не забудь, что я сказала по поводу твоей карьеры. Я могла бы поставить тебя во главе одного из новых проектов, которые я намереваюсь развернуть в течение этого года. Не слишком тут расслабляйся, Саймон.

Он проводил ее до машины и посмотрел, как она уезжает.

Он тут слишком расслабился? Он никогда так не думал, но даже если это правда, то почему нет? Это место ему прекрасно подходило. Но уже две женщины погладили его против шерсти за последние пару дней. Он не возражал против того, чтобы старший констебль спрашивала его насчет его будущего, — она искренне участвовала в нем, к тому же он понял, насколько высокого она о нем мнения, а этого нельзя было недооценивать. Но Диана — это другое. О ней он думать вообще не хотел.

Несколько мгновений он постоял на морозном воздухе, а потом вернулся в участок, взбежал вверх по лестнице и набрал Натана Коутса сразу, как оказался у себя в кабинете. Им надо было куда-то двигаться. Если Дэвид Ангус мертв, то сейчас его похититель и убийца готовится к тому, чтобы забрать еще одного ребенка.

— Я не вижу, — сказала Мэриэл Серрэйлер. — Я хочу, чтобы ты мне показала. Ты выберешь как раз то, что нужно, и расположишь в идеальном месте… У тебя это так хорошо получается.

Рядом с ней стояла Карин. Два года спустя после того, как она засадила и обустроила сад Мэриэл, все выросло и зацвело и теперь выглядело не так свежо и дико. Кусты разрослись вширь, луковички проросли, так что теперь небольшие клумбы по обе стороны лестницы в дом были усыпаны сетчатыми ирисами и миниатюрными нарциссами. К июню широкие решетки полностью скроются за вьющимися розами.

Мэриэл позвала Карин на обед. Это было на следующий день после маленьких похорон Марты в крематории. Тогда небо было серым и холодным. Теперь же светило солнце. Мэриэл хотела посадить дерево в память о Марте, но не знала, какое именно и где. Она просто растерянно глядела на сад.