Эд Макбейн - Леди, леди, это я!

Да. Мистеру Холстеду повезло.

В этом районе вообще жили люди, у которых полно личных проблем и неприятностей. Миссис Гленнон родилась здесь и знала, что дни свои тоже закончит здесь. Она также знала, что заботы и неприятности будут преследовать ее и не оставят до конца жизни. С этой мыслью она давно смирилась. Поэтому она не видела смысла причинять еще и боль своей подруге — Луизе Холстед, может быть, единственной близкой ей душе в этом жестоком и враждебном мире. И вот теперь, когда дочь ее была мертва, а сына задержали за нападение на полицейского, она не захотела обвинить Холстеда в убийстве дочери и, отвечая на вопросы Клинга, сказала правду, как все и было.

Она сказала, что он ничего не знал ни о беременности ее дочери, ни об аборте.

Арнольду Холстеду очень повезло.

Миссис Лессер с шестого этажа сказала, что Луиза и Арнольд поднялись к ним в квартиру в четыре сорок пять в пятницу днем. Они вместе поужинали и после этого сели играть в карты. Так что, ни при каких условиях он не мог находиться вблизи того магазина, где произошли все эти убийства.

Да, повезло Арнольду Холстеду.

Теперь ему грозило лишь обвинение в изнасиловании, а не в убийстве. Правда, еще перед этим «везунчиком» открывалась перспектива провести ближайшие двадцать лет за решеткой.

Похоже, что дело было глухое. Оно зашло в тупик и умирало, как до этого умерли жертвы преступлений, описанных в нем.

Дело замерзало вместе с городом и его жителями, когда промозглый ветер ноября внезапно ворвался и покрыл реки коркой льда.

Это мертвое дело и этот холод стали постоянными спутниками детективов из восемьдесят седьмого участка. Ни от одного, ни от другого невозможно было отделаться. Детективы носились с этим делом целыми днями, а потом в голове «забирали» его домой на ночь, чтобы утром «принести» обратно на работу и снова им заняться. Но дело неуклонно превращалось в «глухаря», и все это понимали.

Но умирало не только дело, умерла еще и Клэр Таунсенд.

— Это дело определенно должно быть связано с ней! — говорил Мейер Мейер своей жене. — Иначе просто не может быть, ведь так?

— Может. Сто раз по-другому может быть, — сердилась Сара. — Просто вы ослепли. Зациклились на том, что это девушка Берта, и дальше никуда. Вы просто слепцы.

Мейер редко ругался с Сарой, но это дело уже так достало его, и вдобавок жена переварила стручковую фасоль, превратив ее в кашу, что он потерял терпение.

— А ты кто такая! — вскричал он. — Тоже мне нашлась Шерлок Холмс!

— Не кричи на мамочку, — вступился Алан, его старший сын.

— Закрой свой рот и кушай свою стручковую фасоль! — закричал Мейер. Затем он повернулся к Саре и сказал:

— Здесь столько всего накручено! Тут и беременная девочка и…

Сара сначала бегло осмотрела детей, потом метнула предупредительный взгляд на Мейера.

— Ладно, ладно, — сказал он. — Если они еще не знают, откуда берутся дети, то, видимо, пришло время им рассказать.

— А откуда берутся дети? — спросила Сюзи.

— Помалкивай и ешь свою фасоль, — сказал ей Мейер.

— Ну, давай, расскажи им, откуда берутся дети, — сердито сказала Сара.

— Откуда, папа?

— Это сам господь наградил нас, мужчин, этими прекрасными, понимающими, щедрыми и великодушными созданиями, понимаете, дети. А еще господь наделил этих чудных, мудрых и чувствительных созданий способностью производить на божий свет детишек, чтобы усталый мужчина, придя с работы домой, мог сразу попасть в их окружение и радоваться жизни.

— Да, но откуда появляются детишки? — спросила Сюзи.

— Спроси у своей мамы.

— А я могу иметь ребенка? — захотела узнать Сюзи.

— Пока не можешь, дорогая, — сказала Сара. — Но потом сможешь.

— А почему мне нельзя завести одного сейчас?

— Сюзи, замолчи, — прервал ее Джефф, который был на два года младше, — что ты в этом понимаешь?

— Это ты в этом ничего не понимаешь, — возразила Сюзи. Тебя вообще никто не спрашивает. Твое дело помалкивать.

— Заткнись, дура, — сказал Джефф.

— Не смей разговаривать со своей сестрой в таком тоне, сделал ему замечание Мейер. — Ты пока не можешь иметь ребенка, Сюзи, потому что ты еще слишком маленькая. Тебе сначала надо стать женщиной. Как твоя мама. Которая понимает, что когда мужчина приходит с работы домой…

— Я просто хотела сказать, что никто из вас не пытается взглянуть на это дело непредвзято. Вы все как будто вовлечены в глупую мстительную погоню за уликами, которые можно любым способом связать с Клэр, выпуская из виду другие возможности.

— А какие возможности, по-твоему, у нас остались, не соизволишь ли прояснить? Мы зашли в тупик с этим делом по всем направлениям. И не только с Клэр. А по всем направлениям. По поводу всех. Всех жертв и членов их семей, и их родственников, и их друзей. Сара, ничего не осталось, мы все перекопали. И мы опять вернулись к Клэр и Гленнонам, и доктору Мэдисон, и…

— Я уже слышала эту историю много раз, — сказала Сара.

— Ничего страшного. Послушай еще разок — не умрешь.

— Простите, можно мне выйти из-за стола? — спросил Алан.

— А десерт ты разве не хочешь?

— Я хочу посмотреть «Спасателей Малибу».

— «Спасатели Малибу» подождут, — сказала Сара.

— Мам, фильм же идет…

— Кино подождет. А ты съешь свой десерт.

— Пусть он идет, если ему хочется посмотреть этот фильм, — сказал Мейер.

— Послушайте, детектив Мейер, — сердито сказала Сара, может быть, вы и считаетесь великим сыщиком, который одним взглядом «раскалывает» матерых бандитов, но здесь — мой дом, и я провела сегодня три часа у плиты, готовя вам обед, поэтому я бы не хотела, чтобы моя семья разбегалась…

— И между прочим, переварила фасоль, — сказал Мейер.

— Фасоль не пригорела!

— Она не пригорела, она переварилась!

— Но не пригорела же. Есть можно. Алан, сиди смирно, не ерзай. Ты будишь есть свой десерт даже в том случае, если он полезет у тебя из ушей!

Семья заканчивала обед в тишине. Дети вышли из-за стола, и скоро из гостиной раздались веселые звуки детской передачи.

— Прости меня, — сказал Мейер.

— И ты меня тоже прости. У меня нет права вмешиваться в твою работу.

— Может быть, мы правда слегка ослепли или потеряли нюх, — сказал Мейер. — А разгадка, возможно, кроется где-нибудь у нас под носом. — Он горестно вздохнул. — И я устал, Сара. Я чертовски устал.

ОБОЙЩИК

Стив Карелла взял лист бумаги и написал это слово печатными буквами. Он немного подумал и под ним написал:

МАЛЯР

ШТУКАТУР

ОБИВЩИК

(?)

— Я не могу больше придумать слов похожих на «обойщик», сказал он Тедди. Тедди подошла к тому месту, где он сидел, и заглянула в его лист. Она взяла бумагу своей нежной рукой и подписала: ОТДЕЛОЧНИК? ОБЛИЦОВЩИК?