Мануэль де Педролу - Замурованное поколение

— Кто их знает…

Скоро мы это узнаем. Когда мы выходим на Ронду-де-Сан-Педро, воздух внезапно разрывает вой сирены, и патрульная машина в сопровождении трех «джипов» мчится к нам.

Инстинктивно мы все замедляем шаг, но передние не сдаются, ведут колонну вдоль трамвайной линии. Машина с ревом сворачивает к тротуару, а «джипы» становятся в ряд метрах в десяти перед головой колонны.

Мундиры заполняют улицу, среди карабинов видны и автоматы. По приказу офицера с желтовато-серым лицом и пистолетом они бросаются к нам, врезаясь в наши ряды.

— Разойдись! Разойдись!

Они твердят эти слова, как литанию. Оружие держат на изготовку, и нам приходится отстраняться, стараясь избежать удара дулом или прикладом. Но мы не расходимся. Позади вооруженных людей ряды демонстрантов смыкаются еще теснее, еще плотнее. Мы прижимаемся друг к другу, идем плечом к плечу.

— Разойдись! По домам!

Чувствую, как рука Ренаты обвивается вокруг моей, но, повернувшись, вижу, что она не испугалась. Лицо ее немного разрумянилось, глаза блестят. Я говорю ей:

— Что бы ни случилось, держись поближе ко мне.

— Да…

Но тут же соображаю, что сказал глупость. Теперь ясно, что сегодня нам придется бежать. Кто-то вышел из машины и кричит как одержимый, но люди в мундирах уже врезались в колонну, и никто не знает, что делать дальше.

— Шланги!

Автоцистерны стоят на углу, одна из них — на полосе встречного движения. Но регулировщика, который оштрафовал бы нарушителя, нигде не видно. Те, кто помогает поливальщикам, тоже в мундирах и резиновых сапогах, двое поднялись из машины, готовят шланги.

Кто-то из них, должно быть, поторопился, потому что первая струя бьет в прохожих, остановившихся на тротуаре по другую сторону улицы. Но затем мы оказываемся между двух огней: четырехструйный душ разрывает наши ряды. Бегом бросаемся на тротуары, струи преследуют нас до самых тентов над витринами магазинов. Кругом — мокрые головы и рубашки.

Прическа Ренаты растрепалась, но ей некогда ее поправить. Взявшись за руки, бежим в гору и вдоль домов пробираемся на Виа-Лайетана. Струи все еще преследуют нас; вода бьет в спину трем девушкам со свертками.

— Ой-ой!

Я смеюсь, промокнув до костей. Позади нас слышится голос, заглушаемый шумом воды:

— На Пасео-де-Грасиа!

Впереди — еще один «джип», из него выскакивают люди, словно собираясь задержать бегущих. Но оружие стесняет их движения.

— Быстрей!

Рената мчится, как серна, проскальзывает у одного из них под рукой. Я устремляюсь вперед с другой стороны, наклонив голову. Все несутся как черти.

— Рена…

Мы не можем задержаться, даже если бы захотели: за нами бежит плотная группа, в которой выделяется Торрес в рубашке навыпуск. Бесконечно замирающий крик висит в воздухе:

— А-а-а-а-а!..

Выше по улице в дверях показываются любопытные, толстые мужчины и подтянутые женщины.

— Что случилось?

Кто-то хорошо осведомленный коротко бросает:

— Студенты.

Добравшись до Гран-Виа, бежим потише: люди в мундирах не хотят отдаляться от «джипов» — боятся, наверно, что мы их похитим. Рената хромает.

— Мне ужасно отдавили ногу…

Мокрое платье обтягивает ее, как чулок, оно съехало набок. Едва сдерживаю смех: Рена похожа на потерпевшую кораблекрушение.

— Может, уйдем?

— Что ты! Самое интересное только начинается…

— Ладно, согласен, бежим!

Снова беремся за руки и бежим по Пасео-де-Грасиа. Кто-то трогает меня за плечо.

— Ну и душ, а?

Это Ровирес. Но говорит он о нас, у него самого лишь немного обрызганы брюки.

— Я думал, тебя здесь нет.

— Разве я пропустил хоть раз? А Кортет?

— Где-нибудь тут, если не захлебнулся. Мы были вместе.

— Меня удивляет, почему они не сделали это же самое на Университетской площади…

— Их никогда не поймешь.

Где-то воет сирена патрульной машины, но не видно никого, кроме двух типов, охраняющих банк. Они прижались к стене и таращат на нас глаза. Один из них уже седой.

— Подожди…

У Ренаты свалилась с ноги туфля. Должно быть, в толчее надорвался ремешок, он очень тонкий, а теперь лопнул совсем.

— Я так не могу бежать…

Мы уже на Пасео и пытаемся снова построиться в колонну. Пока же народ толпится на месте, некоторые ребята очень возбуждены.

Кто-то говорит:

— …поджечь трамвай…

Но кто-то другой говорит о необходимости соблюдать порядок. Так мы пропадем.

Со стороны площади Каталонии уличное движение, по-видимому, нарушено — «джипы» не подчиняются сигналам светофоров. Большинство наших собирается на середине улицы, толпа все густеет. Ровирес говорит:

— Никогда еще не собиралось столько народу.

Не знаю, откуда они взялись, но он прав. Продолжают подходить парни, которым удалось убраться с Ронды, другие прибежали с Гран-Виа. Некоторые идут строем:

— А-а-а-а-а!..

Среди них — Рамона Улья, с нею друзья ее мужа. Живот у нее так вздулся, что хочешь не хочешь, а посмотришь на него.

— Ровирес!

Подходит Багес с двумя парнями; рукава засучены, будто собрались на работу.

— Когда тебя выпустили?

— Вчера вечером.

Его радостно хлопают по спине, и довольно крепко. Я с ним едва знаком, но теперь тоже пожимаю руку.

— Ну как?..

Нас разъединяет людской водоворот. Вооруженные люди шеренгой идут по Пасео. У каждого в руке резиновая дубинка. Возникает замешательство, и те, кто поближе к наступающим, бегут в беспорядке. Ренату оттирают от меня.

Я снова вижу ее немного поодаль вместе с незнакомой мне девушкой с пышной грудью. Обе кричат что есть силы:

— А-а-а-а!..

Кричат все. В общей сумятице несколько человек — пять-шесть решительных парней, среди них Монфульеда со своим вечно выбивающимся непокорным вихром — пробуют организовать отступающих.

— Не бегите, не бегите!

— Стройтесь в ряды!

Они пробуют продвигаться вперед, мы с Ренатой идем за ними. Тут же откуда-то вынырнувший Кортет. Его как будто только что вытащили из воды, но рубашка уже начинает просыхать. Он бодро кричит:

— Крепче держитесь!

За нами все уже снова идут в шеренгах, но впереди сумятица нарастает. Кидаются из стороны в сторону, ломают строй, перестраиваются. Некоторые бегут.

— А-а-а-а-а-а-а!..

Кортет все в том же настроении.

— Говорю, надо бы спеть!

Многие голоса стараются пробиться сквозь общий шум:

— На Лайетану, на Лайетану!

Люди мечутся, сбиваются в кучу, и вскоре я вижу, как плотная толпа прорывает шеренгу тех, в мундирах. Двое или трое из них поворачиваются, готовые преследовать прорвавшихся, но откуда-то доносится команда. Это офицер, он стоит на скамейке. У него за спиной остановился трамвай.

Мы начинаем своего рода атаку, толкая тех, кто преграждает нам дорогу, но люди в мундирах бьют изо всей силы, особенно сильно бьет высокий смуглый парень: он орудует дубинкой как палицей. Мне удар приходится по руке.