Самюэль Давидкин - Выкуп первенцев

— А фамилия Сакари тебе ни о чем не говорит?

На этот раз остановился Даниэль.

— Я знаю этот род. Раньше их фамилия была Иссахарофф. Правда, мне неизвестно, многие ли Сакари происходят из этого рода.

Даниэль решил больше не спрашивать про расследование, а Аско — не рассказывать.

— Да, и кстати, можно мне получить обратно мезузу? — вспомнил Аско.

Даниэль вынул футляр из кармана и нехотя протянул Аско.

— Не беспокойся, я о ней позабочусь, — заверил тот.

Они дошли до Сенатской площади, где и расстались.

Когда тем же вечером Аско шел домой сначала по Круунунхака, потом через парк Кайсаниеми, а затем по прибрежной дорожке вдоль залива Тёёлё, он кое-что вспомнил. Сильный ветер, дувший ранним вечером, успокоился, и в воздухе стоял туман, как будто потоки воздуха собрали воедино всю влагу с поверхности моря в центре города. На улицах и в парках было тихо и пустынно. Неподвижность пространства нарушали только клубы тумана, медленно плывущие над землей. Констебль вспомнил, что впервые увидел покойника не в юности, а еще ребенком. Однажды летом, когда ему было примерно лет пять, у их соседа по даче, пожилого мужчины, случился инфаркт. Жена соседа позвала на помощь родителей Аско, а мальчик увязался за ними. Мужчину какое-то время пытались реанимировать, но затем оставили эти попытки и стали ждать «скорую помощь», которая не сразу приехала в то отдаленное место. Вскоре взрослые вышли, а Аско в суматохе забыли в комнате с покойным. Он не знал, сколько времени это длилось, но помнил, что встал на стул рядом с кроватью и потрогал рукой прохладный лоб.

На следующее утро Аско проснулся рано. Он чувствовал себя бодро и вспомнил, что Маркканен просил его высказать соображения по поводу происшествия на Луотсикату. Поэтому он пошел прямо в отдел. Еще несколько недель назад в это время суток стояла кромешная тьма, но теперь солнышко освещало улицы, с которых уже сошел снег. Гранитная крошка, которой всю зиму посыпали тротуары, чтобы никто не поскользнулся, скрипела у него под ногами. В воздухе чувствовалось приближение лета.

Дверь в кабинет комиссара была приоткрыта. Аско постучал и вошел. Заместитель начальника полиции Линдберг стоял посреди комнаты подбоченясь, а Маркканен сидел за столом.

— Аско, все в порядке? — спросил Маркканен.

— Более или менее.

— Отлично. Мы как раз обсуждаем с Линдбергом происшествие на Луотсикату. Садись, пожалуйста. Оба садитесь.

Маркканен казался сосредоточенным и кофе не предложил.

— Вчера поздно вечером мы получили необычное сообщение. Еврейская община Хельсинки информировала нас, что ей известна личность покойного. Мы сами установить это не смогли, поскольку никаких идентифицирующих его документов или чего-то другого в квартире не нашли. Причину смерти мы установили: практически наверняка это сдавливание шеи, повлекшее остановку сердца под воздействием факторов неврологического характера. Другими словами, его задушили. Отпечатков пальцев тем не менее не обнаружено, — доложил Маркканен.

— Это еще не всё, — добавил Линдберг и жестом приказал Маркканену продолжать.

— Так точно. Они хотят как можно скорее похоронить покойного здесь, на еврейском кладбище. Это еврей из Нью-Йорка. И нам надо понять, есть ли необходимость производить вскрытие.

— Почему они хотят похоронить его здесь? — спросил Аско.

— Вероятно, потому, что у них традиция хоронить как можно скорее, лучше — прямо на следующий день, — без промедления ответил Линдберг. — На доставку тела в Нью-Йорк уйдет день, а с организацией похорон — и того больше.

Неожиданно для самого себя ощутив прилив решительности и спокойствия, Аско поднялся со стула.

— Все эти события относятся к одному и тому же делу, — сказал он.

Начальники посмотрели на него с каменным выражением на лицах и не промолвили ни слова.

— Цельхаузен, серебряные сундуки и вот теперь эти взломы квартир и убийство. То, что два взлома квартир произошли одно за другим, говорит о том, что преступники активизируют свою деятельность.

Маркканен и Линдберг одновременно откинулись на спинки стульев, а констебль продолжил:

— На двери квартиры на Луотсикату значится то же имя, что и у хозяйки квартиры на Коркеавуоренкату. Вы, конечно, помните, что, по данным полиции Германии, квартира на Коркеавуоренкату, которую эта госпожа сдает в аренду, имеет какое-то отношение к поездке в Хельсинки людей Цельхаузена, а сосед видел там эту троицу, которая потом куда-то испарилась. Судя по всему, квартирой пользовались прибывшие из-за границы правоверные иудеи. Все это еще могло бы быть случайностью, но на косяке входной двери в квартире на Луотсикату оказалась мезуза. Кроме того, взломщики сходным образом просматривали старые книги и бумаги как в квартире на Луотсикату, так и на Тёёлёнкату. В них искали одно и то же. А серебряные сундуки? Как вы помните, наряду с людьми доктора Цельхаузена за ними охотились и ортодоксальные евреи, во всяком случае, мы так предполагаем. На крышке одного из сундуков была выгравирована надпись на иврите. По самой последней имеющейся у нас информации, когда еще шло расследование этих событий, обе группы кладоискателей покинули страну. С тех пор прошло совсем немного времени.

Аско выдержал паузу и решительно закончил:

— Я хотел бы получить в напарники при расследовании этого дела Даниэля Яновски. Принимаю на себя всю ответственность. Он может работать под моим началом. Или вы мне его даете, или…

Аско быстро взглянул на начальников. Они замерли на своих стульях.

— Или я не могу продолжать. Я не могу участвовать в этом расследовании, если мы не будем в полной мере использовать имеющиеся у нас ресурсы. У нас уже есть один труп.

Констебль сел и стал ждать ответа. Он не был уверен, что только что не совершил одну из величайших ошибок в своей жизни, но на душе у него стало спокойно.

Линдберг и Маркканен со значением переглянулись, после чего повернулись к Аско.

— Будь по-вашему, — наконец произнес Линдберг.

Он встал и решительными шагами направился к двери. Затем обернулся:

— Я не привык, чтобы мои подчиненные так со мной разговаривали. Но я готов это принять, если причина веская. Аско, вы с Яновски должны добиться результатов. Да, еще оформите установление личности покойника и дайте им похоронить своего мертвеца.

Чтобы успокоиться и привести в порядок мысли, Аско вернулся домой. Было еще утро, и он перекусил, потому что, как обычно, не успел позавтракать. Затем, после двухдневного перерыва, направился к стоящей в гостиной коробке с вещами отца, которую так и не успел до конца разобрать. В первой коробке были свидетельства последнего периода его жизни. Но в другой коробке Аско нашел книгу, передававшуюся у них в роду из поколения в поколение. Он подумал, не найдется ли еще что-то рассказывающее об отце. Коробки пролежали на чердаке многие годы, и теперь, открыв их, Аско понял, почему обрек отцовское наследство на долгое ожидание в темной кладовке. Он безотчетно хранил надежду, что эта история не закончена и он еще сможет узнать в ней что-то новое. Что-то, что позволит ему увидеть отца во сне, смеющегося и полного сил.