Кэролайн Грэм - Смерть под маской

Мой ответ на первый вопрос вполне предсказуем: вероятно, Джим знал о его прошлом. Со вторым сложнее. Я решил, что следует узнать подробнее, как жил сам Джим Картер. Мы тщательнейшим образом осмотрели его комнату. Я нашел всего лишь две вещи, которые привлекли мое внимание.

Барнаби сделал паузу, и Трой, который стоял, прислонившись к стене невдалеке, не удержался от одобрительного кивка: настолько ярко в словах шефа ощущалась сила его личности и умение убеждать. Никто не двигался. Все слушали инспектора, затаив дыхание.

— Одна — это пустая коробка из-под очень дорогих итальянских мужских туфель. Согласитесь, довольно неожиданно — обнаружить наличие подобной роскоши у человека, ведущего аскетический образ жизни. Несоответствие небольшое, но примечательное, как я уже сказал. Другая моя находка касается книг. На первый взгляд — все вполне ожидаемо. Книги куплены в букинистических лавках, и в этом нет ничего особенного, новые книги может себе позволить далеко не каждый. Поразительно другое. В то время как племянник Джима утверждал, что, сколько он себя помнит, дядя всегда читал религиозную литературу, ни одна из книг в его комнате не была выпущена позднее тысяча девятьсот семьдесят первого года. Более того, у нас в отделе установили, что все они были приобретены оптом в начале девяностых в книжных лавках Аксбриджа и Слау. Всего шестьдесят книг.

— Видимо, собственные книги дяди находятся где-то в другом месте, — предположил Эндрю. — Может быть, здесь же, в библиотеке.

— Но вы ведь говорили, мистер Картер, что некоторые книги вы узнали. Что они были знакомы вам с детских лет. И еще упомянули, что сам их вид явился для вас тяжелым испытанием.

— Вы подозреваете, их приобрели, чтобы создать определенный антураж? — спросил Кен.

— Именно так, — отозвался Барнаби, который недаром много раз участвовал в оформлении постановок любительского кружка своей жены и знал не понаслышке, как важен антураж, — но самое странное и любопытное — то, что все они были куплены не Крейги, а Джимом Картером.

— Джимом? — удивилась Мэй. — Да зачем ему это понадобилось?

— Может, его племянник знает ответ?

— Понятия не имею, — отозвался Эндрю, разводя руками. — Возможно, на него надавили, чтобы он внес какой-то дополнительный свой вклад.

— О, я не думаю, что ваш дядюшка был из тех, кто легко поддается давлению. Я бы сказал, что в данном случае дело было в точности наоборот.

— Я не знаю, что вы там себе напридумывали, зато знаю другое: я не намерен здесь сидеть и слушать, как вы порочите его.

С этими словами Эндрю встал из-за стола и направился к выходу. Он уже был на полпути, когда его настиг вопрос Барнаби:

— Зачем вы перекрасили волосы, мистер Картер?

— Мы уже обсуждали это у вас в кабинете, старший инспектор, я не хотел, чтобы кто-нибудь заметил сходство с дядей.

— Ну, сходство вообще-то на самом деле весьма отдаленное. Я бы, например, особого сходства не нашел.

— А я думал, что это заметно, — вам ясно? И решил себя обезопасить. Бог мой, три дня назад меня чуть не убили, сегодня чуть не проломили голову! Я думал, что заслуживаю сочувствия и понимания, а не допроса с пристрастием, черт возьми!

— Да-а… На фотографии у вас очень светлые волосы, почти белые. Тот, кто видел вас в те времена, скажем Крейги, наверняка узнал бы вас теперь, когда вы стали взрослым, — разве нет?

— Да что же это на самом деле?! — Эндрю стал озираться вокруг, словно призывая всех разделить его возмущение.

— Сколько вам было тогда? Лет восемь-девять? Тогда, когда они работали на пару?

Эндрю теперь покачивал головой, как человек, который абсолютно не понимает, о чем речь.

— Я бы взял на себя смелость предположить, что именно поэтому вы и не обращались в полицию после смерти вашего дяди. Не оттого, что опасались, будто это родство насторожит обитателей Поместья, а потому, что боялись нашего расследования.

— Чепуху вы несете!

— Я верю, Эндрю, что все это чепуха, — заявила Мэй. — На первом собрании, которое я посетила, выступал как раз Джим. Он рассказывал о том, как встреча с Учителем сделала его человеком. После этого я и решила сюда переехать. Он говорил с предельной искренностью.

— Это старый трюк, мисс Каттл. Его можно наблюдать на любом рынке. Проходимец продает какую-нибудь чушь, а его подельник вылезает из толпы и с пафосом рассказывает, как эта чушь изменила всю его жизнь. Скажите мне вот что. Когда вы захотели к ним присоединиться, не показалось ли вам, что здешнее житье обойдется довольно дорого?

Неожиданный поворот в разговоре несколько озадачил Мэй.

— По правде говоря, да. И меня попросили назначить за сеансы световой терапии более высокую цену, чем мне бы хотелось. А ты, Арно? Ты же переехал сюда вскоре после меня. Ты тоже посчитал, что это довольно дорогое удовольствие?

— Да. Я записался на первый уикенд, а тут как раз мне на глаза попалось объявление одного турагентства, и я подумал, что за эту же сумму я мог бы провести неделю в Испании. Но я об этом не пожалел. — Он со значением взглянул на Мэй, зарделся и пошевелил пальцами ног, хотя это усилие вызвало боль.

— Но ведь так было только в самом начале, до организации коммуны, — сказала Хизер. — Через год, когда мы присоединились к ней, сумма стала вполне приемлемой.

— Иначе мы не смогли бы себе этого позволить, — добавил Кен.

— Не думаю, миссис Биверс, что первоначальный замысел состоял в организации коммуны. Скорее всего, планировалось просто выкачать из публики как можно больше наличных денег.

— И что же пошло не так? — с живым интересом спросил Кен и поспешно добавил: — Или, лучше сказать, что же этому помешало?

— Могу лишь высказать свое личное предположение. Не очень часто, — и чем дольше человек занимается преступной деятельностью, тем реже, — но такое бывает. Вероятно, под влиянием чтения книг религиозного содержания, а еще потому, что он постоянно занимался медитацией и усердно изображал глубоко верующего, от того, что постоянно общался с людьми, искренне стремившимися к высшей духовности, Крейги сам коренным образом изменился. Иными словами, его маска постепенно стала его сутью.

— Я сразу так и подумала, — сказала Мэй, — иначе он бы не мог так проникновенно наставлять нас.

— Или заботиться о нас, как он это делал, — добавила Сугами.

— И еще Тим, — сказал Арно. — Тим воспринимал людей чисто эмоционально. Он чувствовал, какие они на самом деле. В этом отношении он был совсем как ребенок, а детей трудно одурачить.

Барнаби не стал ему возражать. Сейчас не время заводить дискуссию о том, как порой оказывается трагически легко одурачить ребенка.

— Но вот Крейги заболевает, и ему становится ясно, что его дни сочтены. Видимо, это и было то самое «нечто ужасное», о чем Джим Картер сообщал в письме своему племяннику. Далее я никак не мог понять, почему мне не дает покоя слово «траст». О наследстве в виде траста мисс Гэмлин и о его возможной связи с убийством я знал прекрасно. Тогда почему это слово продолжало меня преследовать? И только перечитав нашу с вами первую беседу, мистер Арно, я понял, что трастов было два, и оба они имеют отношение к делу.