Кэролайн Грэм - Смерть под маской

— Помогло, — Арно повернулся к остальным с сияющим лицом. — Ей лучше.

Пока он говорил, Мэй открыла глаза, широко зевнула и села.

— Боже мой! Наверное, это было самое захватывающее приключение всей моей жизни. Почему на мне все эти вещи?

— Мы думали, что ты замерзла.

— Ты вся дрожала.

— Бред какой-то. В той палатке было душно. Кто-нибудь, включите свет, и я расскажу вам, как все было.

Кристофер пошел к выключателю. Когда свет озарил комнату, все стали поднимать и надевать на себя свои вещи. Мэй окрикнула своего духовного наставника:

— Итак, Учитель, это было довольно-таки… — она замолкла, а потом вскрикнула.

Привлеченные этим, остальные тоже повернулись в его сторону и застыли.

Учитель стоял прямо перед своим стулом. Он медленно и, казалось, с большим усилием поднял правую руку, указывая пальцем. А потом упал, очень изящно и медленно повернувшись в полете так, чтобы лечь лицом вверх, а его молочно-белые волосы рассыпались по зеленому ковру. Он лежал, крестообразно раскинув руки, а из его груди торчал нож. Вогнанный в тело по самую рукоять.

Старший инспектор Барнаби толок семена кардамона в каменной ступе. На нем был простой передник, похожий на те, что носят официанты в дешевых закусочных, а под рукой, на столе, бокал вина «Шардоне».

На протяжении уже многих лет Тома огорчало, что Джойс, его любимая, его опора и поддержка, не собиралась (не видя на то никаких причин) совершенствоваться в искусстве приготовления блюд. Хочешь — ешь, не хочешь — не ешь, таково было ее отношение к еде. И тот факт, что в основном он не ел, не побудил ее что-либо изменить. Она просто не понимала его. Ему потребовалось немало лет, чтобы наконец удрученно признать это и примириться. Джойс с удовольствием ела то, что готовила сама, а теперь и то, что готовил ее муж, когда у него находилось время, с не меньшим удовольствием и без какого-либо намека на то, что это лучше и вкуснее ее стряпни. Барнаби давно для себя решил, что она страдает гастрономической глухотой.

— Что у нас с закусками?

— Будут фаршированные яйца с эстрагоном.

Джойс сделала большой глоток вина и восхищенно воскликнула:

— Это я люблю.

— В этот раз я добавлю еще и мяту.

Барнаби хотел приготовить заливное, но приготовление заливных блюд было седьмым по счету в цикле «Двенадцать кулинарных уроков для абсолютных новичков», которые он посещал в Каустоне, и именно в тот раз Том не присутствовал из-за срочного вызова. Ему сразу понравилось готовить, и каждую неделю он с нетерпением ждал вечера вторника, когда снова мог погрузиться в мир весов, ножей, кастрюль и сковородок. Он был единственным мужчиной в группе из семнадцати человек, но его уже оставили в покое и не подшучивали, привыкнув к его присутствию и некоторой неуклюжести. Лишь одна дама, миссис Квини Баншафт, по-прежнему продолжала лукаво спрашивать, где он спрятал свою дубинку и кто из них станет его блюдом дня. Когда Джойс начинала ему перечить, Барнаби грозился сбежать с миссис Баншафт.

Обед намечался в честь помолвки его дочери. Оба родителя были обрадованы, хотя и несколько удивлены, когда Калли сообщила им об этом несколько недель назад. Барнаби, увидев кольцо из белого золота с узлом в форме сердца, инкрустированное викторианскими гранатами, довольно язвительно заметил:

— А я-то думал, что он явился из ниоткуда, имея при себе лишь зубную щетку и пачку мятных презервативов.

Калли мечтательно улыбнулась и застенчиво потупилась. Застенчиво, это надо же! Как потом сказала Джойс, с ней это случилось впервые с тех пор, как она вылезла из подгузников. Николас выглядел просто обескураженным, будто не мог поверить своему счастью (на самом деле так оно и было).

— Молодежь… — протянула Джойс, как только они умчались пританцовывая. — Ну просто голливудское кино: павана [32] Павана — торжественный медленный танец, появившийся в Европе в XVI в. Шаги паваны используются в церемонии бракосочетания (т. наз. «нерешительные шаги»). , шампанское в ведерке со льдом и пение скрипок.

— Скоро это пройдет.

— У них же нет денег.

— У них столько же, сколько было у нас когда-то.

— По крайней мере, у тебя была нормальная работа. Театр, Том… представляешь?!

— Они же не супружеская пара с пятью детьми, они только помолвлены. Во всяком случае, у нее достаточно сил для полусотни таких, как он.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь. — Джойс осушила свой бокал и потянулась к миске с кокосовой стружкой.

— Убери руки. У меня все тщательно взвешено.

— Не смей мне указывать! Ты не в участке! — Джойс закинула себе в рот щепотку кокоса. — В воскресенье же все пройдет гладко, правда ведь, Том?

— Скрестим пальцы.

На тот момент дела в участке шли ни шатко ни валко. Нехватки в преступлениях не наблюдалось (разве вообще когда-нибудь она наблюдалась?), но в течение последних нескольких дней все они были какими-то простыми и заурядными. Такое случалось не часто и длилось не долго. Обычно разбои и нападения, казалось, происходили на каждом шагу — крики, визг тормозов и физические увечья. Барнаби иногда чувствовал себя так, будто его засасывает в вечно вращающийся водоворот жестокости. Он сам понимал, что ему больше нравится именно это время. Такое умозаключение не доставляло ему ни удовольствия, ни комфорта, но он и не пытался это скрывать.

В коридоре раздался телефонный звонок. Джойс встала, произнеся:

— Только не это.

— Наверное, Калли.

— Это точно не она.

Барнаби начал резать перец чили, краем уха слушая, что говорит Джойс. Она появилась на кухне с каменным лицом. Барнаби дернул веревочки своего передника и выключил газ. Через пять минут Джойс помогала ему надевать пиджак.

— Прости, любимая.

— Не знаю, зачем ты продолжаешь неискренне извиняться, Том. Ты делаешь это на протяжении почти тридцати лет, и со временем это не стало звучать более убедительно. Ты уже выглядишь вдвое оживленнее, чем во время готовки.

Барнаби застегнул пуговицы и поцеловал жену.

— Ладно, куда на этот раз?

— В сторону Айвера.

— Ты будешь поздно?

— Похоже на то. — Он знал, что она непременно станет его дожидаться, и все же добавил: — Не жди меня.

— Позвонить Калли и все отменить? — крикнула она ему вслед.

— Пока не надо. Посмотрим, как пойдет.

Трой начал носить очки для вождения. Блистающие стальной оправой, они сделали его похожим на Гиммлера.

— Шеф, я оторвал вас от чего-то важного?

— Ничего особенного.

«Всего-то собирался приготовить что-нибудь к обеду в честь помолвки дочери», — сказал Барнаби про себя и улыбнулся, представив реакцию своего помощника. Презрение, скрытое за учтивостью. «Неужели, сэр?» А затем подшучивание над стареющим шефом в полицейской столовой, разумеется, в отсутствии самого шефа.