Кэролайн Грэм - Смерть под маской

— Какое уж тут совпадение!

— Я смотрю, вы пытаетесь найти здесь какое-то вмешательство человека.

— Да, расследование пойдет именно по этому пути.

— Когда вы вышли из этого транса, или где вы там были, — спросил Трой, — что конкретно вы увидели?

— Я же только что рассказала. Луны проносились со свистом…

— Я имею в виду — на самом деле.

— Все так на самом деле и было.

Старший инспектор продолжил, решив сузить поставленные вопросы таким образом, чтобы в дальнейшем не оставить лазейки для астрологической чепухи.

— А сейчас, мисс Каттл…

— Личный слуга вождя, пробующий кушанья перед подачей.

— Что, простите?

— Тот, кем я была сегодня. В Римской Британии.

— Вот как? — Барнаби, который никогда не был поклонником культа предков, упрямо продолжал: — Не могли бы вы сказать мне — или еще лучше показать, — где сидел Учитель и где находились остальные, прежде чем вы начали. — Он потянулся за карандашом и листком бумаги и поспешно добавил, заметив, что она открыла рот: — Есть только белая.

— Знаете, мой конек — это музыка, а не рисование, — сказала Мэй.

— Изобразите, кто где находился. Если хотите, ставьте крестики. Но не гадайте. Если вы не уверены, оставьте место пустым.

Она водила карандашом, словно ребенок, так старательно, что даже высунула кончик языка. Барнаби посмотрел на рисунок.

— А эти их позиции изменились, когда… ну… вы снова стали собой?

— О да. Все столпились вокруг меня. Арно даже заплакал, глупенький.

— Из-за чего?

— Я отравилась. Когда пробовала какие-то грибы. Они все волнуются за меня. Ему следовало бы помнить, что со мной все будет в порядке. Однажды меня привязали к колеснице…

— Вы сказали, все столпились, — прервал ее Трой. — И Крейги тоже?

— Нет. Но я это поняла, только когда Кристофер включил свет.

— Покажите его на схеме. — Барнаби взял рисунок.

— Его там нет. Он был рядом со мной.

— То есть было темно? — уточнил Барнаби.

— Я бы сказала, темновато.

— Очень удобно, — заметил Трой.

Мэй нахмурилась.

— Не понимаю вас.

— Кто предложил выключить свет?

— Никто. Так всегда делается при сеансах медитации.

— Так что же вы увидели, когда свет снова зажгли?

— Учитель стоял рядом со своим стулом…

— Все еще на помосте? — Барнаби вновь взглянул на рисунок.

— Да. А потом он как бы соскользнул вниз со ступенек, — голос ее прервался, и губы дрогнули. — Он уже получил небесное копье прямо в грудь.

Терпение старшего инспектора было на исходе. Он взял один из полиэтиленовых пакетов и резко пододвинул его к Мэй его через стол.

— Вот это ваше копье, мисс Каттл. Это оно?

— Оно… — Она взяла пакет. Пятна крови на лезвии уже окислились до оранжевого цвета ржавчины. — Но ведь это же один из ножей с нашей кухни. — Она снова положила его на стол. — Как это?..

Долгое время она смотрела на него, наморщив лоб, а глаза выдавали замешательство. Затем ее взгляд прояснился.

— Ну разумеется. — Железная уверенность вернулась. — Мы здесь все непробужденные, инспектор. Мы стремимся, мы молимся, мы боремся за совершенство, но это долгое и трудное ученичество. Никто из нас, по всей видимости, еще не готов к осознанию божественной мудрости. Понимая это, боги, в неизреченной доброте своей, преобразовали возвышенное мистическое оружие в скромный предмет бытового назначения. В нечто такое, что даже мы, простые послушники, можем легко усвоить и понять. Я даже не сомневаюсь, что на ноже вы обнаружите кармический отпечаток пальца.

Трой фыркнул. Почти отчаявшийся Барнаби достал второй пакет.

— И это тоже из кухни?

— Да. Джанет надевает такие. У нее небольшое раздражение кожи, но оно постепенно проходит, благодаря моей специальной мази. Откуда это у вас?

— Мы обнаружили перчатку за одной из занавесок в зале.

— Как странно. Там никто не мог мыть посуду.

Принимая во внимание ее соображения насчет мистического оружия, указывать на то, что тут явно существует определенная связь, не имело смысла.

— Вы не видели, подходил ли кто-нибудь к окну?

Мэй покачала головой.

— И эти путешествия, они всегда оборачиваются такой драмой?

— Временами. Однажды меня настигла черная смерть, и я орала, как ненормальная. А в следующий раз был довольно игривый разговор с Генрихом Восьмым. Заранее никогда не знаешь, что тебя ждет.

«Хороший был вопрос, — подумал Трой. — Очень хитрый. Ведь если кто-то знал заранее, что может быть какой-то драматический отвлекающий момент…» И немедленно спросил:

— Был ли кто-то, кому незнаком сей процесс?

— Да, конечно. Мистер и миссис Гэмлин, наши гости. («Гэмлин! — подумал Барнаби. — Так вот кто это».) Они приехали на день рождения своей дочери. Бедное дитя.

Ее манера говорить бесила Троя. Еще бы! Зеленый бархат травки на ипподроме. Врожденный дар приказывать и управлять другими. Или просто уверенность, что они имеют на это право. С таким аристократическим выговором даже псих может сойти за нормального человека. Но коли убил, то тут не отвертишься!

Барнаби расспрашивал об иерархии общины и о том, к кому теперь перейдут бразды правления.

— Мы здесь все равны, инспектор, хотя, как и во всех подобных группах, полагаю, вы обнаружите естественную иерархию.

Барнаби кивнул, думая про себя, что люди, которые произносят эту фразу, редко причисляют себя к тем, кто внизу пирамиды.

— Я здесь дольше всех, и, думаю, вы можете назвать меня казначеем. Я занимаюсь всеми закупками — от соевых бобов до сена для Калипсо. И бухгалтерией. Еще мне дано право подписи чеков. — Она продолжила перечислять других членов коммуны, порядок их появления здесь и продолжительность пребывания.

— А этот юноша? — Барнаби кивнул в сторону двери. Стенаний уже не было слышно.

— Тим? О, его… нашли, — она казалась смущенной. — Я не знаю всех подробностей. Арно никогда мне об этом не рассказывал. Он очень сильно расстроился, когда я спросила об этом во второй раз. Однажды они с Учителем просто привезли Тима сюда. Как же он это переживет… бедный мальчик. Учитель был для него всем, был смыслом его жизни. Я боюсь за него. — Она встала. — Если на этом всё, могу я идти? Я хочу увидеть…

— И последний вопрос, — сказал старший инспектор. — Кто-нибудь переодевался после случившегося?

После того как она ответила отрицательно и была отпущена с миром, трое мужчин обменялись озадаченными взглядами. Барнаби обронил:

— Сено для Калипсо?

— Они здесь все вегетарианцы, сэр, — сказал молодой констебль.

— Ты записал все, что она говорила, дружище? — спросил Трой.

— Нет, конечно, сержант, — ответил тот и начал заливаться краской. У него были несуразно пушистые усы, похожие на утиные перышки. — Только самые важные детали.