Кэролайн Грэм - Смерть под маской

Собрание членов коммуны закончилось. Мэй удалилась, чтобы приготовить травяной успокаивающий настой для Фелисити. Сугами пошла доить Калипсо, Крис хотел идти с ней, она мягко отказалась, он пробовал настаивать, но ничего не добился и в конце концов с мрачной физиономией ушел в дом.

Вернулась Хизер. Она сказала, что звонок оказался ошибочным, и попросила Арно помочь ей приподнять Кена, чтобы он мог совершить небольшую прогулку вместе с ней. Ему было велено тренировать ногу каждые два-три часа. Сегодня Хизер намеревалась выйти с ним за ворота, поскольку пресса оставила их наконец в покое. Кен громко жаловался, что для него это будет слишком утомительно.

Арно наблюдал, как они уходят, и затем отправился на кухню: сегодня была его очередь мыть посуду. Он, видимо, должен был бы возмущаться некрасивым поступком Биверсов, но находился в настолько смятенных чувствах, что не обращал внимания на других, а тем более на какие-то там перемены в их поведении.

Все началось со вчерашнего дня. Вскоре после того, как было «обнародовано» завещание Учителя, он вдруг ощутил, что столь долго преобладавшая в его характере нерешительность вдруг начала его покидать, ей на смену пришло некое абсолютно неведомое чувство собственной значимости: его предпочли всем прочим! Предпочли, разумеется, не по причине его выдающихся данных духовного лидера (Арно был не из тех, кто склонен к самообману), но тем не менее он был признан на что-то способным. Прошедшей ночью, прежде чем, как обычно, сразу заснуть спокойным и крепким сном, он помолился еще и о том, чтобы Господь послал ему силы, дабы справиться с возложенной на него ответственностью.

Он проснулся столь же спокойным и довольным, как всегда, но мысль об ответственности его тут же сразила. Он выпрыгнул из постели, оделся кое-как и кинулся выполнять свои обязанности на сегодня. За день он не только завершил все свои задания, но и сделал еще массу дел за других.

Однако вскоре он понял, что физическая активность его не успокаивает и не способствует решению его проблем. Истина заключалась в том, что страстное преклонение перед Мэй измотало его до предела, и то, что Учитель, можно сказать, почти официально соединил их вместе, стало последней каплей: он готов был открыть ей свое сердце.

В течение дня для этого были удобные случаи, но ни один не показался ему подходящим. В какой-то момент он вспомнил о пристрастии Мэй ко всем оттенкам индиго. Он отправился в сад, оборвал все темно-синие цветы, которые были, и вернулся в дом с целой охапкой люпинов, дельфиниумов и колокольчиков. Но при одной лишь мысли о том, как он будет их дарить, — не говоря уже о самом признании, — его сковала робость, и все цветы были отправлены в ведро под раковиной.

Одной из проблем, вернее единственной, самой главной, — было то, что Арно не мог дольше обманывать себя, будто его привязанность носит лишь возвышенный, чисто духовный характер. Он понял, что ему мало одного платонического служения и заботы о благоденствии предмета обожания. Ему хотелось большего.

— Боже мой! — взывал он в пустоту кухни, — выходит, я ничем не лучше животного!

Арно делал все, чтобы унять сластолюбивые мечты. Он стал принимать холодные ванны и изо всех сил растирался жесткой мочалкой, внимательно проштудировал раздел в «Гербарии» брата Ательстана, посвященный тому, как избавиться от томления души и тела. Там предписывалось собрать цветки иссопа, подсушить и измельчить их, затем смешать лиловые крошки с миндальным маслом, растереть пасту по животу и лежать полчаса, задрав ноги на молитвенную подушечку. Он все это проделал, ему стало вроде как легче, но кожа на животе стала синей.

Он пробовал себя урезонить, что оказалось довольно трудно, и думать позитивно, что оказалось гораздо легче. Он пытался подойти к проблеме, задействуя то, что Учитель называл органически присущим каждому фонтаном мудрости, но вмешался Приап [62] Приап — древнегреческий бог плодородия. и все испортил. Наконец Арно вынужден был признать, что зов плоти неистребим, и утешался лишь мыслью, что всеми силами постарается держать свои истинные чувства в глубоком секрете. Так он и делал. Вплоть до сегодняшнего дня.

Сегодня он пришел к выводу, что не будет знать покоя, пока не выскажет все до конца. Он понял и другое: если он этого не сделает, то так или иначе потеряет ее навсегда. Несмотря на предписание Учителя, он решил, что не может дольше досаждать Мэй своим постоянным присутствием. В течение всего дня он, как солдат-пехотинец перед решительной битвой, выжидал благоприятного момента. После ланча такой момент вроде бы представился: время было самое что ни на есть подходящее. В конце концов, это нужно сделать всего один раз. И сказать-то нужно всего три слова. Ну и добавить какие-нибудь еще, ласкающие слух. При мысли о ласкающих слух словах ему снова стало не по себе. Может, просто сунуть в букет бумажку с его последним хайку? Арно достал из кармана листок.

Он немного подоврал с количеством слогов, но самая суть была выражена, вне всяких сомнений.

Он размышлял об этом, моя и вытирая посуду. Ставя стаканы на место, он наткнулся на бутылку бренди. Видимо, рассчитанная исключительно на чрезвычайные обстоятельства медицинского характера, она хранилась на полке с крупами и фасолью. Арно машинально взял ее в руки. Бутылка была большая и почти полная. Он налил себе маленький стаканчик и выпил.

Ему обожгло горло, он закашлялся, но немного погодя определенно почувствовал себя лучше. И потому выпил еще один. На этот раз все обошлось без кашля, он почувствовал во всем теле приятное тепло. Алкоголь подействовал на него именно так, как, по его предположениям, он и должен был подействовать — убрал скованность и волшебным образом придал храбрость, в которой он так нуждался для совершения безумного поступка. Он решился выпить третий, но тут неожиданно для себя плавно опустился на стул. В голове как-то странно шумело.

Внезапно ему пришла на память сцена из любительского спектакля, которую он видел много лет назад. Дело происходило в России. На сцене двое — он и она. Все окружающие полагают, что они любят друг друга. Она складывает вещи, собираясь уехать. Он стоит у двери. Она думает, что он собирается сделать ей предложение, и он хочет сделать ей предложение, но так и не делает, а она уезжает и становится гувернанткой. Бессмысленно растраченная жизнь и страдания их обоих произвели тогда на Арно глубокое впечатление. Он решил, что это воспоминание сейчас для него знаменательно, в нем и предупреждение, и одобрение.