Кэролайн Грэм - Смерть под маской

«Но выше всего — милосердие» [65] Аллюзия на слова апостола Павла из Первого послания к Коринфянам (13:13) — «…вера, надежда, любовь, но любовь из них больше». , — вспомнились Джойс слова Священного Писания, когда она уносила посуду на кухню. Она подумала, что Николасу, если он хочет чего-то достичь, нужно научиться держать язык за зубами. Из кухни она могла слышать их возбужденные голоса.

— Прекрасно, что гонцом у них была женщина, — говорила Калли. — Эта ключевая роль, ведь именно гонец сообщает обо всех жутких событиях, которые происходят за сценой.

— Если они приносят дурные новости, их обычно казнят, — подала голос из кухни Джойс.

— Ничего себе! И где только находят такую работу? — воскликнул Николас.

— Как всегда, — отозвалась Калли, — в актерском агентстве.

И снова смех. У Калли — звонкий как колокольчик, чистый, профессионально поставленный; располагающий, теплый, покровительственно-мужественный — у Николаса.

Джойс выложила на блюда еду, купленную в «Сэйнсберис», — мексиканские лепешки с начинкой, вареный индийский рис, салат с креветками. Две бутылки густого португальского красного вина были уже откупорены. Шоколадное мороженое с орехами ждало своей очереди.

— Не мешало бы, чтобы мне кто-нибудь помог! — крикнула она.

— Я так и не решил, — говорил между тем Николас, имея в виду свое будущее, — какое предложение принять. — У него было их два: пробоваться на главную роль в Стенфорде или постоянная работа в театре Октагон [66] Театр Октагон находится в г. Болтон на северо-западе Англии. . — Думаю, что выберу Октагон.

— Вне всякого сомнения! — сказала Калли. — Ты же, надеюсь, хочешь стать драматическим актером, а не подмастерьем у Иэна Маккеллена [67] Маккеллен Иэн (р. 1939) — британский актер театра и кино, получивший широкое признание как мастер шекспировского репертуара. , что повторяет каждый его жест.

— Он разве не в Национальном театре?

— И еще: в Стенфорде тебя могут использовать в проекте без права играть ту же роль на другой сцене.

— Да! А я-то думал, что теперь такого не бывает!

Джойс выставляла блюда с горячими кушаньями на поднос, когда рядом с ней появился Том.

— Послушай, милый, не пора ли тебе внести свою лепту в праздник? — сказала Джойс, передавая поднос мужу.

— Какую еще лепту?

— Ну, скажи что-нибудь.

— Зато я слушаю.

— Нет, не слушаешь.

— Если мы с тобой останемся на кухне, они этого даже не заметят.

— Не соблазняй меня, лучше не рисковать! — рассмеялась Джойс, зная, что он неправ, актеры всегда замечают, когда публика начинает расходиться.

Джойс принесла бутылку, и Калли разлила вино по бокалам. Она сказала, что Болтону крупно повезет, если Николас будет работать у них.

— Ну-ну, не преувеличивай, — небрежно бросил Николас.

И тут раздался громкий голос Тома:

— Хватит вам.

Николас ничего не заметил, но Калли почуяла в тоне отца упрек, сделала виноватое лицо и улыбнулась ему.

Все подняли бокалы, и Том произнес тост:

— За ваше счастье. На подмостках и за стенами театра. Счастья тебе, девочка моя!

Все выпили. Калли поднялась с места, обошла стол, чмокнула в макушку маму и в щеку папу. На мгновение ее душистые волосы закрыли от него белый свет, и от горько-сладкой боли утраты, к которой он исподволь себя готовил, у него защемило сердце.

— Спасибо, мама, спасибо, папочка! — тихо сказала Калли. Она уже снова сидела за столом напротив отца.

Николас взял ее руку, переплел ее тонкие пальчики со своими и, поднеся к губам, произнес:

— Я не хочу покидать Лондон надолго.

— Боже правый, Николас! — сказала Джойс, даже не пытаясь скрыть свое раздражение. — Можно сказать, еще и пяти минут не прошло, как ты закончил курс! Тебе нужно набраться опыта!

— Чего бы мне действительно хотелось, — отозвался Николас, — и что добавило бы мне мастерства, — это вообще уйти на время от вербального театра, попробовать себя в мимансе. Или в цирке. Вот это было бы здорово!

— Если ты этого хочешь, то тебе нужно в Испанию. Или во Францию, — сказала Калли.

— Один из моих теперешних подозреваемых работал в испанском цирке укротителем львов, — заметил Барнаби.

— И с успехом?

— Мы смотрели пантомиму в вечер нашей помолвки, — перебила его Джойс. — Помнишь, Том? В «Севилль-отеле».

— Еще бы, конечно, помню! — оживился Барнаби.

Яркое воспоминание хотя бы на время начисто вытеснило все мысли о работе.

— А до этого мы ужинали. В «Мон плезире».

— Ну и как? — спросил Николас. — Актеры были хороши?

— Актер был всего один. Марсель Марсо [68] Марсо Марсель (1923–2007) — знаменитый французский актер-мим, создатель парижской школы мимов. .

— Его считают гением.

— Так оно и есть, — подтвердил Барнаби. — На сцене как будто находилась толпа людей. Он с ними говорил, он танцевал с ними. Было абсолютное впечатление, что все они там присутствуют. Один номер особенно мне запомнился. Он как будто шел навстречу ветру, и казалось, что ветер сбивает его с ног.

— Ну и ну! — восхитилась Калли.

— А мне особенно понравился его последний номер с масками, — сказала Джойс. — У него была целая куча масок — воображаемых, конечно, — и он примерял их на себя. У него самого лицо было очень красивое и необычайно подвижное, словно бы гуттаперчевое. Он быстро надевал их одну за другой. Все они были разные. Он подносил каждую к лицу, и всякий раз оно тут же менялось. Если я правильно помню, последняя маска изображала ужас и страдание. И он никак не мог ее снять. Он хватал ее, тянул, рвал, она все не слезала, и было видно, как его охватывает паника. И самое удивительное: было ясно, что маска не поддается, и в то же время вы видели лицо, которое она скрывает. Видели ужас человека, когда он понял, что трагическая маска останется на лице до конца его дней.

За столом наступила полная тишина. Калли и Николас притихли, Барнаби чертил вилкой на скатерти какие-то линии. Николас заговорил первым:

— Как бы мне хотелось это увидеть.

— Он часто приезжает с концертами. Мы с Томом давно собираемся пойти, да все не получается, да, Том?

Барнаби не отозвался. Калли, изображая фею, сделала несколько изящных пассов руками перед лицом отца. Николас хихикнул, но она резко сказала:

— Не смей! В этом доме смеяться над полицией считается серьезным преступлением!

— Нет, серьезно, Том, — сказала Джойс. — Что с тобой? Может быть, тебе нехорошо?

Действительно, он вдруг стал бледным, он словно забыл, где находится, и смотрел на Джойс, будто не видел ее никогда в жизни. Всем троим стало не по себе.

— Да-да. — Он встряхнулся и, заметив беспокойство в их взглядах, произнес: — Извините. Всё в порядке. Да, в полном порядке. Ничего со мной не приключилось. — И натянуто улыбнулся. — Все хорошо.