Александр Рыбин - Паруса «Надежды». Морской дневник сухопутного человека

Потом допишу, как состоится наше с ней свидание. Спросите, с кем свидание? Ну конечно, с ней, с красавицей «Надеждой».

3 июня. 22.40. Ночь в Крыму

Сижу в своей каюте (у меня собственная каюта!) и кроме бесконечного: «Это потрясающе!!!» — ничего конкретного не могу написать. Просто, когда я «Надежду» увидел воочию, поймал себя на мысли, что пишу о паруснике, а подразумеваю девушку. Так вот, когда я увидел эту красавицу девушку, пришвартованную у причала, мое сердце ёкнуло. Белоснежная прелестница — глаз не оторвать. Как бы сосредоточиться и писать в тему…

Наконец отправил первые пятьсот строк в «Вечерний город». А помнится, обещал семьсот, но где их взять, если я постоянно чем-то занят? На самом деле — суета. На что-то вечно отвлекаюсь. Что напишет мне в ответ Татьяна Владимировна?

Кстати, услышал первое же неизвестное мне слово — шильдик. Слово-то какое — с негативной окраской: шильдик, шильдик… Похоже на «шибздик». А оказалось — номерок на двери с названием помещения. Надо бы слова новые записывать, словарь терминов морских завести для себя, чтобы не облажаться.

И еще… Кажется, меня здесь не ждали… или, мягко говоря, не очень рады моему прибытию на корабль. Про душевный прием я написал бы так: «Он вступил на палубу «Надежды», как когда-то на нее же, лет эдак под двести назад, пожаловал барон Лансдорф, — его никто не ждал, не ждали и вашего покорного слугу…»

На самом деле я не очень-то обиделся на такой камуфлет. Помнится, прошлой осенью к нам из районной газеты пожаловал один чудик, набираться опыта; лез везде, вот тут даже уместно выражение — совал свой нос, так как шнобель у него был отменный. Так скажем, вся редакция встретила его с большой прохладцей… С таким же радушием на корабле встретили и меня. Возможно, ждали кого-то другого, а приперся я. Нос свой, правда, никуда не сую, пока. А там видно будет. Ладно. Приняли, как приняли. Не велика птица. Лишь бы провожали хорошо. Прием этот я уж как-нибудь переживу.

Итак, я начинаю свой роман.

Окна спальни выходили в тихий дворик. Шум машин, людской гомон с Пушкинской сюда не долетали. Солнце показывалось ближе к вечеру, и поэтому в комнате царил вечный полумрак. Летом здесь было прохладно, а зимой тепло и сухо: ледяной ветер, прилетавший с Дона, не облизывал стены своим шершавым языком даже в самую промозглую погоду.

Сотовый телефон заерепенился на прикроватной тумбочке. Через некоторое время из — под одеяла вынырнула рука, нащупала его и утащила. Чуть погодя одеяло улетело на пол.

Молодой человек лет двадцати трех — двадцати четырех, со всклоченной пшеничного света шевелюрой, порывался что-то сказать в трубку, но ему, видимо, не давали слова. Он в нетерпении вскочил, по-прежнему держа сотовый у уха, тщась при этом еще и закурить. Руки у него заметно дрожали. Зажигалка выскользнула и улетела под кресло. Разломив в ярости сигарету, он попытался открыть бутылку с минералкой, но тут же весь облился.

— Мама! Ты мне дашь вставить слово? — заорал он наконец в трубку. — Я всё знаю! Кто я и что я! На следующей неделе все проблемы будут решены. — Он отключил телефон и со злостью швырнул на постель.

Тут в дверь решительно постучали:

— Илья, мальчик! Ты пробудился, наконец, открой же дверь.

На пороге стояла бабушка.

— Я проснулся и получил очередную порцию промедола от твоей дочки. — Молодой человек картинно поклонился и развел в стороны руки, одновременно присев в шутовском книксене.

— Прошу тебя, прекрати паясничать и разговаривать со мной в таком тоне. Я так понимаю, ты вчера опять что-то натворил.

— Наверное. Впрочем, еще не знаю.

— Прекрати немедленно! У дедушки опять высокое давление, и я бы не хотела…

— Хорошо, не буду! — Молодой человек завалился в глубокое кресло и вытянул жилистые, покрытые густым рыжеватым покровом ноги.

— Иди завтракать. — Интеллигентного вида старушка, одетая так, будто ей идти на прием к губернатору или в дворянское собрание, поджала губы. — Тем более, Илья, уже два часа пополудни.

— Как два часа! — Илья вскочил.

В подтверждение ее слов из гостиной раздался характерный щелчок и послышался бой старинных напольных часов.

Илья рассеянно ковырялся в тарелке, изредка искоса поглядывая на свое отражение в зеркале. За спиной застыла статуей старуха; изредка поправляя старинную брошь на груди, она зорко наблюдала за рукой внука, который лениво издевался над остывшим бифштексом.

Ему очень хотелось выпить, и он даже знал, где стоит бутылка в буфете, но домашний полицейский твердо стоял на посту. Любой взгляд в сторону буфета был бы немедленно прочитан «гроссмутер», как иногда любил он называть свою бабушку.

Пришла эсэмэска: «Выйди на связь». Илья повертел в руке дорогой смартфон. Опять посмотрел на свое отражение в зеркале. Вид был неважнецкий.

— Привет, Влад! — Илья оставил основательно препарированные полбифштекса на тарелке и продефилировал в ванную комнату, где на всю мощь включил кран с холодной водой.

— Привет, привет! — донеслось с другой стороны. — Уже доходит три часа, а ты молчишь. У тебя проблемы, а ты их…

— Я сейчас об этом думаю.

— Об этом поздно думать, Илья; их надо уже закрыть, срочно. Ладно я, как твой друг, могу подождать. Мои, скажем так, затруднения… фиг с ними, можно повременить. Ты не парься. Но Арсен… он не хочет ждать ни минуты. Что ты молчишь?

— Арсен вчера говорил про сто тысяч гринов, но мы были пьяные, не стоило всё это таких денег.

— Ты же машину видел.

— У меня есть знакомые автомеханики, они…

— Илья, ты, наверное, не понял. Арсен хочет сто тысяч штук. А ты вчера сказал, что это фигня-вопрос. И перед всей компанией расписался.

— Мы же были поддатые.

— Ты не отвечаешь за базар?

Илья помолчал.

— Послушай, Влад, мы же знаем друг друга с пеленок.

— Да я ведь не требую от тебя бабло. Мою машину ты можешь чинить, где хочешь, я тебя не тороплю. Главное — Арсен. Если ты не достанешь деньги сегодня к вечеру, у меня и, особенно, у тебя начнутся проблемы. Я советую: набери Арсена сейчас же…

Связь прервалась. В дверь постучали:

— Илья, выключи воду…

Парень засунул в уже полную ванну голову и, открыв глаза, смотрел на рой белесых воздушных пузырьков, образованных от водопада, несшегося из открытого на всю мощь крана холодной воды. Воздуха стало не хватать, но он всё держался из последних сил, пока не помутнело в глазах и он не хлебнул воды. Закашлялся. В дверь опять забарабанили. Он закрыл воду. Отдышался и набрал номер Арсена.