Александр Рыбин - Паруса «Надежды». Морской дневник сухопутного человека

Народ, конечно, жаждал зрелища. Субтильные музыканты, повидавшие всё, продолжали лабать что-то из раннего Элиота Картера. Джаз придавал стычке пикантность: будто это происходило в тридцатые годы прошлого столетия где-нибудь в Нью — Джерси.

А когда один из охранников насильно стал усаживать худосочного, с длинным носом, с прической «Я Гоголь» Сергуню, которого категорически, когда он выпивши, трогать было нельзя, что и требовалось доказать, Агроном тут же полез на обидчика с кулаками. И наконец на авансцене появился Арсен. Отослав охранников, он предложил всем мировую. Пузырь войны сдулся, драки не последовало, и публика тут же потеряла к инциденту интерес.

Арсен оказался хозяином заведения. В этом парне чувствовалась внутренняя сила. Миндалевидные восточные глаза смотрели чуть с прищуром и иронией, грудная клетка рвалась из белоснежной рубашки. Уши у Арсена были изломаны и представляли собой два галушка, прикрепленные кое — как на красивое и мужественное лицо. Чувствовалось наследие борцовского ковра. Так они познакомились. А потом и подружились.

С двух карточек Илья еле наскреб семьдесят тысяч рублей. Еще в карманах брюк и курток он насобирал пятнадцать штук; с этими деньгами он и приехал к Арсену. Тот долго рассматривал рыбок в аквариуме, предложил кофе. Но деньги не взял.

— Я сказал, сто тысяч зеленых. Или покупай тачку.

— Арсен! У меня проблемы. Ты же знаешь, я сегодня не потяну такую сумму.

— Неделя тебя устроит? И то это за то, что мы в одной компании. У меня к тебе ничего личного. Больше я повторять не буду.

— Ты же знаешь, я еще разбил «мазду» Влада.

— Это твои проблемы.

— Может, как-то по-другому разрулить… — Илья замялся.

— Без денег не приходи… будет плохо! — оборвал его Арсен. Глаза у него сузились.

— Что ты заладил: «это твои проблемы», «ничего личного»!.. Как в дешевых американских боевиках.

— В отличие от тебя, я бабки зарабатываю. И тачку у меня должны были забрать в среду. А ты, б…, сидишь на мамочкиных подачках и вообще не понимаешь, что происходит.

— Что ты сказал?

— Ты тут кулачки не сжимай! Если бы ты с этими ссыкухами не пижонил, всё было бы ничего. А так, ты не представляешь… Хотя постой… При тебе приезжали из Моздока за точилом. И я взял предоплату. Илья, ты попал, потому что попал я!

6 июня. Севастополь. Вечер

На баке собралось человек двадцать курсантов и с ними одна девушка — Настя. Все ее звали Настена. Прыщавые пацаны с развевающимися на шаловливом ветру гюйсами неуклюже шутили, обращаясь к ней, иногда с легким матерком; она же в ответ им как-то по-доброму, почти по-матерински, улыбалась. Я даже и не предполагал, что на паруснике могут находиться курсанты женского пола. Нет, я, конечно, за гендерное равноправие, но меня это поначалу немного смутило.

И ясно, что свора здоровых молодых кобелей не просто так перед ней кружила, задыхаясь от переизбытка тестостерона; она же смотрела на них чуть грустно, даже печально, всё понимая, и улыбалась при этом улыбкой Джоконды. Одета она была так же, как и все: в черные брюки и синие фланельки (в обиходе говорят фланки) с белыми гюйсами. А все же это была девушка, угловатая, не совсем сформировавшаяся, но прекрасная в своей чистоте и молодости. Потом я узнал — оказывается, на паруснике полно баб: буфетчицы, кастелянши, поварихи, уборщицы и врачиха. Только как-то они первое время были незаметны.

Вот и Настену я увидел только на второй день своего пребывания на паруснике. Была она с копной черных волос, с цыганским, непокорным, но исполненным какой-то затаенной тоски взглядом. Мила и грациозна, даже одетая в курсантский наряд, но ей бы пошли цветастые юбки-мануш. Где-то я уже видел такой поворот головы. На портрете Леонардо. Да-да! Я увидел молоденькую представительницу рода Герардини — Джоконды! А может, мне это и показалось. Во всяком случае, у меня проснулся профессиональный интерес — выудить всё о ее родословной: не затесались ли у нее в роду свободолюбивые предки — флорентийцы…

В жизни всё зашифровано, даже то, что на первый взгляд кажется простым и обычным. Вот споткнулся я сегодня, когда шел на завтрак, и что вы думаете — минут через тридцать заработал от Бабы Яги нагоняй… Я еще подумал — не к добру это, и вот нате, получите трендюлей… Написал про Бабу Ягу и подумал: а что, хорошая женщина, в судовой роли она значится помощником капитана по учебно — воспитательной работе — УВР. Любовь Ивановна Ширшова на метле не летает, но не хуже любого мичмана на военном корабле имеет привычку придраться к внешнему виду курсанта, к его поведению и соблюдению всех правил прохождения учебной практики на учебном паруснике. Больше того, как один из пострадавших от ее сложного характера, я все — таки как-то быстро сообразил, что без таких людей, как она, эти двадцатилетние жеребцы из 101-й роты морского университета превратились бы в банду…

Один из братьев-близнецов Орликовых — кажется, Саня, а может и Ваня, я их пока не очень различаю, 14-й кубрик, монументальные получились ребята, — рассмеялся, так по-доброму, когда увидел, как я на автомате, пытаясь не столкнуться с Бабой Ягой, юркнул якобы по делам к ним в кубрик.

— Что, тоже достала?

Я ничего не ответил, что-то промычал невразумительное, типа «спутал адрес», и вылетел вон.

Догнала меня волна гомерического курсантского хохота из четырнадцатого кубрика секунд эдак через пять.

Медянников Лев Аркадьевич, старший руководитель практики, чуть приоткрыв завесу корпоративной таинственности, как — то, в самом начале моего путешествия по морям-окиянам, в кают — компании, за обедом, шепотком, между первым блюдом и вторым, поделился со мной своими наблюдениями и поведал вкратце о внутренней жизни на паруснике:

— Пацаны приходят разные. С разным жизненным опытом и воззрениями. С различными знаниями и моралью. Море быстро отсеивает. Был у нас такой эпизод года три тому назад. Украли у капитана во время плавпрактики бутылку коньяка. Выстроили всех курсантов на палубе: «Кто спер?» Все молчат. Потом в порту Владика просятся двое списаться на берег. В чем причина, не говорят, мнутся, отводят глаза. Задерживать их не стали. Потом выяснилось: эти двое и сперли; один зашел в каюту капитана, другой стоял на шухере. Вместе пили, другим предлагали. Ребята потом поняли, чей коньячок, поэтому пригрозили: или уходите подобру — поздорову, или ребра переломаем. Молодцы ребята!

Со всеми курсантами я за ручку не здоровался, но экземпляры попадаются колоритные. Потом как-нибудь опишу.

Море забирает слабых, сильные выживают. Впитываю в себя сентенции, аксиомы и метафоры местной жизни. А еще слабых духом, списывают на берег и они там греются на солнышке…